Якуб Колас. Симон-музыкант. Часть II. Песнь III

             ПОЭМА   
_____________________

             Часть II
_____________________

                III
       
Никнет ночь. День наступает
С ясным смехом на губах,
Потихоньку озаряет
Мир в нехоженых степях,               
Тёмно-синих и далёких,
Там, где звёздочкам сиять,
И где тучек одиноких
Вихрь не смеет разгонять.

               ***   
 
Как тот день за ночкой следом
Ходит вечно, словно хвост,
Шёл Симон за старцем-дедом,
Он – наверх, дед – на погост.

Дед слабел и, тратя силы,
Путь по жизни замыкал
И ступал на край могилы,
Хлопчик путь свой начинал.

                ***

Шли они от хатки к хатке
Сёлами из края в край,
На сермягах – латка к латке,
Только с одним словом – дай!               

На пути их всё бывало:
Брал в объятия мороз,
Очи снегом засыпало,
Ветер торбочки их трёс,
Ошалелый, выл, смеялся,
Бил в лицо и с ног сшибал,
Да в лохмотья забирался,
Шапки с их голов срывал
И гонял по снегу в поле,
Злой, безжалостный, как кат,
И Симонка в той недоле
Вынес лиха целый шмат.

Но Симонка шёл покорно
Мерным шагом, как и дед;
Стёжка всюду им просторна,
Им открыт весь белый свет.

Да чего нам в том просторе?
Что в безбрежной дали сей,
Коли мы – челночки в море,
Да без вёсел, без рулей?

Небеса орлу не мИлы,
Хоть его свободен путь,
Если у него нет силы
Вольно крыльями взмахнуть
И лететь, куда захочет,
По бескрайней вышине –
Там, где в тучах гром грохочет,
Там, где молнии в огне.

               ***

          Неразлучный с скрипкой-другом,
Шёл мальчонка по снегам;
А по хатам с дедом цугом,
Очи вскинув к образам,
Под молебные стенанья,
Он в тон деду подпевал,
И все дедовы спеванья
Он на скрипке подбирал.

А когда порой под спевом
Песен дедовых святых
Жалость тихая напевом
Струн касалася живых,
Скрипка разом оживала
И уж новым языком
Жалость сердца изливала
И звенела под смычком.

И тогда вокруг парнишки
Все сбивались потесней,
Ну, а дедовы кубышки
Набивались пополней.

Дед стал хоть чуть-чуть богатым –
Да, Симон помог тогда…
Так вот, по дворам и хатам
Пережили холода.

Ох, наскучила зимица!
Приходи скорей, весна:
Ты – крылатая зарница,
Ты – призывная струна,
Ты – дивчина-чаровница,
Ты приветлива, ясна,
Звонкой радости полна;

Ты – надежды излученье,
Ты – шум песен, тишина,
Ты – всех сил объединенье,
Ты – простор и ширина,
Ты – красавица-цветенье,
Ты – смысл жизни для меня,
Ты – смех радостного дня.

Приходи, весна, на радость
И росою засияй,
Пусть твоя краса добра даст
И разбудит этот край.

               ***

И пришла она, княгиня,
Посгоняла снег с земли,
Где ни ступит берегиня,
Оживала там пустыня,
Травы и цветы росли.

А Симон нетерпеливо,
Сам не зная, почему,
Ждал приход весны, как диво,
И клял зимушку-зиму.

Но теперь он был весёлый,
Чувствовал, что он живой,
Что живёт с ним листик квёлый;
Поднималась жизнь травой
В роще, в маленьком лесочке,
На полях и на лугах,
На зелёном островочке,
На весенних берегах.

В сердце что-то напевало,
А про что, душа не знала –
Напевалось всё само;
Чуял хлопчик, что спадало
С шеи тяжкое ярмо
Одинокой доли горькой, –
Свет хотелось весь обнять
И народу яркой зорькой
В темноте их засиять,
И сказать им, как счастливо
Можно жить в цветах земли,
А они все молчаливо,
Бурно, злобно и гневливо
За рубеж добра зашли.

Он любил и небо это –
Сине-голубой простор,
Спящих гор по краю света
Еле видимый узор.
 
             ***

поэтический перевод с белорусского
© Сергей Фомин
Семикаракорск
27 февраля, 1 марта 2025 г.

(продолжение следует...)
               
                III

Нікне ночка. Дзень чуць значна
З смехам ясным на вуснох
Ідзе з ёю ў стэп няўбачны
І губляе ў глыбінох,
Цёмна-сініх і далёкіх,
Там, дзе зорачкі гараць
І дзе хмарак адзінокіх
Віхр не смее заганяць.
 
                ***

Як той дзень за ночкай следам
Ходзіць кожную пару,
Шоў Сымон за старцам-дзедам,
Дзед – уніз, ён – угару.

Дзед слабеў і траціў сілы,
Круг жыцця ён замыкаў
І ступаў на край магілы,
Хлопчык круг свой пачынаў.
 
                ***

Шлі яны ад хаты к хаце,
З вёскі ў вёску, з краю ў край,
У сярмяжках – латка ў лаце,
З адным толькі словам – дай!

І ў прыгодзе ўсё бывала:
Ціснуў холад іх, мароз,
Снегам вочы засыпала,
Вецер торбачкі іх трос,
Як шалёны, выў, смяяўся,
Біў у твар і з ног скідаў
Ды ў лахмоцце забіраўся,
Шапкі з іх галоў зрываў
І ганяў па снежным полі,
Злы, бязжаласны вар’ят.
І Сымонка, як ніколі,
Зазнаў горачка тут шмат.

Але хлопча шоў пакорна,
Мерным крокам, як і дзед;
Сцежка ўсюды ім прасторна,
Ім адчынен белы свет.

Ды што нам у тым прасторы?
Што нам шыр без берагоў,
Калі мы – чаўночкі ў моры
Без вясёл, без жагялёў1?

І арлу прастор не мілы,
Хоць і волен яму пуць,
Калі ён не мае сілы
Вольна крыллямі ўзмахнуць
І ляцець, куды ён хоча –
У бяздонне глыбіні,
Там, дзе ў хмарах гром ракоча,
Самі паляцца агні.

               ***

          Неразлучны з скрыпкай-другам,
Хлопчык шоў, у снезе вяз,
А па хатах з дзедам цугам,
Вочы ўзняўшы на абраз,
Пеў жабрацкія літанні,
У тон дзеду патрапляў,
І дзядоўскія спяванні
Ён на скрыпцы выйграваў;

І тады, як зрэдку спевы
Песень дзедавых святых
Ціхім жаласці павевам
Струн краналіся жывых,
Скрыпка раптам ажывала
І ўжо новым языком
Жаласць сэрца выяўляла
І звінела пад смыком.

І тады вакол Сымонкі
Ўсе збіваліся цясней,
А дзядоўскія скарбонкі
Накладаліся паўней.

Грош завёўся ў дзеда ў латах –
Запамог Сымон яму...
Так па дворах і па хатах
Перакідалі зіму.

Надакучыла ж зіміца!
Прыхадзі хутчэй, вясна:
Ты – крылатая зарніца,
Ты – прызыўная струна,
Ты – дзяўчынка-чараўніца,
Ты прыветна, ты ясна,
Гучнай радасці паўна;

Ты – надзей і мар злучэнне,
Ты – гром песень, цішыня,
Ты – надзорнае імкненне,
Ты – прастора-шырыня,
Ты – прыгожасць-летуценне.
Ты – развага-глыбіня,
Усмех радаснага дня.

Прыхадзі ж, вясенька-радасць,
Буйна росамі заззяй,
Хай твая краса дабра дасць
І абудзіць гэты край!
 
              ***

І прыйшла яна, княгіня,
Пазганяла снег з зямлі,
І дзе толькі вочы кіне,
Ажыўлялася пустыня,
Травы, красачкі раслі.

А Сымонка нецярпліва,
Сам не знаючы чаму,
Ждаў вясеньку, ждаў, як дзіва,
І кляў холад і зіму.

І цяпер ён быў вясёлы,
Бо ён чуў, што ён жыве,
Што жыве з ім лісцік кволы;
Жыцце чулася ў траве,
У гаёчку, у лясочку,
На палях, і на лугах,
І ў зялёненькім лужочку,
І ў крынічных берагах;

І ў душы бы штось спявала,
А пра што, душа не зн’ала –
Так спявалася само;
Чуў хлапчынка, што спадала
З шыі цяжкае ярмо
Адзіноты, долі горкай, –
Свет хацелася абняць
І людзям бліскучай зоркай
У іх цемрадзі заззяць
І сказаць ім, як шчасліва
Можна жыць і на зямлі,
А яны ўсе – злы-маўклівы
І гняўліва-абурлівы,
З рубяжоў дабра зышлі.

Ён любіў і неба гэта,
Недасяжную глыб-сінь
І бязмежжа горных светаў
І адвечную іх плынь.
 
               ***