Размышления у гастронома в Герамании

                Владельцу
                и трудовому коллективу
                Гастронома № 1, „Сюрприз“,
                Фюртского горпищеторга,
                посвящается

Знаю с детства, - неисповедимы
Пути в жизни, поэтому мимо
Гастронома – в жизнь не пройду,
Даже, если и внутрь не зайду,

Мне намётанный глаз подскажет,
Что там выкинули в продажу
Или там тишина, как обычно.
Набит глаз у меня, так как лично

С детства я закупал пищу в дом.
И в родительский дом, и потом,
Когда жизнь повёл своим домом,
Всегда главным по гастрономам

Или крайним, скажу точнее,
Я был лично, вот я и умею,
Насобачился с малых лет,
Сразу чуять, есть или нет

В гастрономе, что подходящее
Или всё, как всегда, завалящее.
Впрочем, что клеветать напрасно,
Сам я помню то время прекрасно,

Когда „Книга о вкусной пище“
Украшала любое жилище.
Может быть, что и читать
Я по ней начинал, но листать

И смотреть на обложки вкусные,
До сих пор люблю, правда, грустные
Могут выплыть неведомым образом,
От той роскоши мысли и образы.

2
Правда, книга та не виновата
В том, что вождь народов когда-то
Пошутил, что жизнь стала весёлой.
От той жизни деревни и сёла,

Города и посёлки рабочие,
Все любые селения прочие
И по сей день ещё отходят.
Тень вождя бродит в народе,

Становясь осязаемой, плотной,
В ежедневной давке животной,
От обилия возгласов сдавленных, -
- Ни креста на вас нет и ни Сталина,

Всю Россию - мать разворовали!
При нём - быстро б арестовали,
Да послали б туда, куда следует!
Может, кто-то ещё и исследует,

Во всех тонкостях данный синдром,
Но, что призрак отца - гастроном
Проявить способен до ясности,
Убедился я в пору гласности

И борьбы, так сказать, всенародной
С ней, родимой - народу угодной.
Когда сдавленый, перекорёженный
Ощущал каждой клеточкой кожи

В дикой давке реальность той шутки
Про жизнь лучшую так, что жуткий
Страх пронизывал бренное тело,
Но грел душу призыв про дело,

Наше правое, что победим
Мы в итоге, что если хотим, -
Свернём горы и реки течь вспять
Мы заставим, дай нам только взять

Свою норму её, родимой.

3.
Но я знаю, неисповедимы
Пути жизни, и мимо сейчас
Я родной прохожу, как у вас,

В гастрономе, где я будто диво
Повстречал Жигулёвское пиво,
Посмотрел на него в изумлении,
Но во мне ни позывов, ни тени,

Даже призрачной тени желания
Не возникло, так как в Германии
В гастрономах тот дух не водится.
В потной свалке тот дух заводится,

Или в очереди бескрайней,
Где всегда отыщется крайний, -
Он всем бедам и будет виною!
Слава Богу, что в жизни со мною

Эта крайность не приключалась.
Быть последним - это случалось.
Даже в первых рядах побывал,
Но, где б ни был я, не забывал

То, что в жизни неисповедимы
Пути наши, да только вот мимо
Гастронома пройти безразлично
Я в России не мог, так как лично

Отвечал за наличие пищи,
С малых лет убедившись, кто ищет,
Тот всегда отыщет поесть.
Может быть, что у всех людей есть

Опыт прошлого в их подсознании,
Не того, что обрёл ты в сознании,
А того, со времён самых давних,
Когда в жизни не было крайних,

Да и люди ещё пралюдьми
Были сами, но стали людьми.
А вот как, - неисповедимы
Пути жизни, могли б и мимо

Проскочить да бананы есть в клетке,
Как все те, кто с толпой по ветке
Тупиковой рванул что есть мочи,
Так что сам Господь Бог помочь им,

Неразумным созданьям, не в силах.
Был бы ум, Он тогда бы спросил их
Как им в клетках живётся, можется
Да помог бы, не столько множиться,

Сколько выйти на верный путь.
Пусть не враз, но когда-нибудь,
Когда смогут скудным умом,
Как и я понять, что не в том

Смысл всей жизни, чтоб пить да есть,
Но, что смысл - в самой жизни и есть.

4.
То, что мысль моя - витиевата,
Меня радует, значит, примата

Жизнь осталась только в подкорке.
Но какой бы моя память горькой
Не была, всё равно, я по-доброму
Вспоминаю, что в памяти собрано

И хранится, - хотим, не хотим мы,
Так как в жизни - неисповедимы
Пути наши, и может, та память
В другой жизни опорой станет?

Может быть! Но по опыту знаю
То, что Память - штука такая,
Что за ней нужен глаз да глаз,
Подведёт, не ровён тот час, -

Выдав то, что не в жизни было,
А что первым в памяти всплыло,
Но на деле, жизнь преломляется
В недрах памяти, и забывается

Всё случайное, лишнее, сорное.

5.
Моё мнение - не бесспорное,
Как и опыт, и многие мысли,
Без которых я жизни не мыслю.

Я без споров живу прекрасно.
С теми спорами мне дело ясно, -
Если спор разрешал гастроном,
Тогда в нём, как в доме родном,

Бесу споров в России живётся.
Спор на просто так не ведётся,
А на белую или на красную, -
Тут и спора нет, дело ясное,

Гастроном в споре не обойти!
Но хранит людей Бог, и пути
В этой жизни неисповедимы,
Пронёсло меня споров мимо,

Но в разнимщиках часто бывал,
Значит, третьим я спор обмывал,
Контролируя честность разлива.
И по чести сказать, - счастливо

Жил всегда я, в любую эпоху!
Что и было в эпохах тех плохо
Или было в самом мне не так,
Я при всех полоскать не мастак,

Как и кости мыть задним числом,
Я не спец, чтобы чьим-то маслом,
Как тот предок из клетки, махать.
Не по-мне сладострастно вдыхать

Ностальгические ароматы,
Может, гены в том виноваты,
Может быть, что моё воспитание
В гастрономах, а может, - Германия,

Где я стал жить на склоне лет.

6.
Гастрономов тех на дух тут нет,
Точней, - есть, но совсем не те,
Гастрономы тут те, кто к плите,

К варке с жаркой пылают страстью
Или те, кто ключ к жизни счастью
Видит в чревоугодном гурманстве,
Слава Богу, - не в буйном пьянстве,

Или в тихом. Мне их гастрономы,
Как гурманы больше знакомы.
Правда я всех друзей желудка, -
Гурманистами, - прозвал в шутку.

Шутка, шуткой, но доля истины
В шутке есть, и скажу искренне,
Я с одним гурманистом знаком, -
Был писателем, стал знатоком

И певцом изысканной пищи
Там, где всё ещё добрый люд рыщет,
Чтоб добыть в гастрономах съестное,
Но теперь считая, что стоит.

Не считаю, что сам гуманистом
Стал законченным, но гурманистом
И певцом устремлений желудка
Даже здесь бы не стал я, мне жутко,

До сердечной боли обидно,
Что на этот путь незавидный,
Встал мой друг, - неисповедимы
Пути в жизни, но я прошу, - Мимо

Пронеси меня, Господи Боже!
Разве жизнь для того я прожил,
Чтоб пропеть гимн животной истомы?
Пусть хоть те, пусть хоть те гастрономы

Посулят мне успех феерический, -
Откажу им - категорически,
Не пою гастрономам я оды,
Просто я вспоминаю здесь годы

Своей жизни, а гастроном -
Её часть, так в краю родном,
Была жизнь в городах устроена.

7.
В то же время повсюду настроена

Жизнь была на самопрокорм,
На обычный, подножный корм,
Чтоб народ в городах не забыл,
Свои корни и кем бы он был

Не настрой гастрономов власти.
Не хочу вспоминать я страсти,
Что внутри и снаружи кипели
Гастрономов, когда там недели

Не выбрасывали ничего
Да вдруг кинули, в честь чего, -
Непонятно, но это - не важно,
Важно мне, что народ наш отважно

Бьётся в очереди и я сроду
Был един с нашим народом!
Видя очередь, мысли досужие, -
- Что дают? - выбросить нужно, -

Народ биться не станет напрасно, -
Это мне, как Божий день, ясно.
Как и то, что - неисповедимы
Пути в жизни, в которой помимо

Нашей воли, порой, и сознания
Добавляет жизнь новые знания,
От которых в жизни вверх дном
Всё становится, лишь гастроном,

После принятой дозы известной,
Расставлял всё на прежнее место.

8.
Только точно, - неисповедимы
Пути в жизни, и мог бы я мимо

Второй жизни своей проскочить,
И тогда б не пришлось мне учить
Вновь немецкий на старости лет,
Чтоб не столько оскал мог в ответ

Добрым людям, но немцам, показывать,
А чтоб смог про жизнь им рассказывать
И у них взял из жизни уроки.
Подошли, видать, мои сроки.

Это смог я заметить в Германии,
Может быть, потому что внимание
Уделить мог и мыслям досужим,
Так как здесь абсолютно не нужно

Ломать голову, где найти пищу.

9.
Бюргер - сыт, он пищу не ищет,
Он - торжественно закупается.
В продуктовом море купается

Всем семейством раз в две недели,
Кто и в месяц, чтоб пили и ели
Домочадцы всласть, но с умом,
Экономно так, чтоб потом

Не пришлось закупаться до срока.
То, что дома ест бюргер жестоко
Экономится, а в общепите,
(За сравнение не взыщите),

То есть, в кнайпах или гастштэттах
Спустит всю экономию эту,
Так сказать, за один присест,
К чести бюргера, - то, что не съест,

Он домой принесёт в салфетке
Да, как милый, подъест объедки,
Дома бюргер ест, что в нём есть,
А на людях, - что нам и не съесть.

Тут нам нужно тренироваться,
Чтобы с немцем в еде потягаться.
Здесь и нравы не те, и обычаи
Сбой по-нашему - хвосты бычьи,

Здесь дороже вырезки сочной,
Может быть, и не очень точно,
Но, что вкусы и дух, и пристрастья
Не такие, что всюду вам, - Здрасьте!

(По немецки, я извиняюсь!)
Скажут, так широко улыбаясь,
Что не каждой звезде Голливуда -
По зубам продавщиц здешних чудо, -

Головой бы я мог поручиться.
Но не спорю и спорить учиться
Я не стану, к тому же, тут нет
Гастрономов тех, тут в „Komett“ -

Или всяческих Penni c Norm(ой)
Никогда не кричит бюргер гордый,
Чтобы на нос лишь по килограмму
Продавали, но, правда, и даму

Не пропустит он первой в дверь.
Равноправные все здесь теперь, -
Пропусти, глядь, унизишь даму,
Как отмоешься после от срама?

Да, совсем не те у них нравы!
Тут клиенты во всём всегда правы!

10.
Не всегда, по-правде сказать,
Правда нужно ли правду тут знать?

Точно знаю, - неисповедимы
Пути в жизни, и то, что я мимо
Не прошёл ни разу в Германии
Магазинов с русским названием.

Над названием думать не надо, -
Раз - „Калинка“, два - это „Лада“,
Третье место - всем остальным,
Кто в названье Отечества дым,

Как и в свой гешефт напускает.
Тут Закон такой дым допускает,
Жаль, конечно, да все их законы
Нашим людям не очень знакомы.

Тем не менее, бурно плодятся
Магазинчики. Где разорятся, -
Поднимаются новые головы.
И прилавки у них не голые,

Но, где ни был, чувство во мне,
Словно я в той, далёкой стране
Попал в помесь сельпо с гастрономом.
Спасу нет, как в них духом знакомым

По глазам и по носу шибает.
Исключенье, конечно, бывает,
Но, увы, к сожалению, редкое.
Была б в окнах - решёток клетка,

Стал бы дух, реальностью плотной,
Правда нет в них злобной и потной
Толпы, бьющейся у прилавка.
Но дай Бог, чтобы наша давка

Никогда здесь не стала реальностью.
Нам-то что, с нашей ментальностью
За хлеб биться, мы с детства обучены
И мы в свалках тех, так перекручены,

Что в тех свалках, как рыба в воде,
Нам толпа - дом родимый везде.
А вот им - каково бы пришлось,
Если б правил русский авось

И стакан был точною мерой?
Все повымерли бы, наверно,
Как те мамонты, - в одночасье.
Да минуют их наши несчастья,

Пусть себе живут дальше в неведеньи
И считают пусть, что медведи одни,
В той, далёкой стране правят бал.
Не хочу, чтоб тот дух их достал!

11.
Но ... неиспо - ведимы пути...
И на днях случилось зайти
В магазинчик один такой,
Где на полках само собой,

Как во всех русских лавках: конфеты,
Сушки, пряники, гречка, но нету,
Это я моментально почувствовал,
Картин русского псевдоискусства

В золочёных, помпезных рамах,
Такой блеск в католических храмах
Не везде встретишь. Точно не знаю,
Просто чувствую, что из Китая

Прямиком в магазины русские
Валом прут „шедевры искусства“.
- Спрос родил ли то предложение
Или тот дух за Души сражение

Ведёт нынче с любой территории? -
Я не знаю, вопросы теории
Я оставил в далёкой стране,
Здесь, в Германии практикой мне

Заниматься в жизни приходится.
Кой-когда кое-что и не сходится,
Но я верю, что всё - поправимо,
Так как в жизни неисповедимы

Не одни только наши пути.
С тем бы мог я спокойно уйти,
Но на выходе вдруг оглянулся
И, как конь молодой, встрепенулся, -

Свой оскал со звездой Голливуда,
Даже близко равнять я не буду,
Но ржал в голос, давился от смеха,
Хотя в принципе, в чём потеха?

Надпись, - Фюртский горпищеторг.
Гастроном «Сюрприз». Где восторг?
Всё, как в том гастрономе, положено,
По всем полочкам чётко разложено.

Не хочу я смех объяснять,
Но уверен, что если опять
Проскачу я когда-то мимо,
А пути-то - неисповедимы,

То, как пить дать, в «Сюрприз» заскочу,
Во мне с детства, хочу - не хочу,
Но, где б ни был, спинным мозгом чую, -
Где что есть и то, где не хочу я,

Никогда в этой жизни бывать!
Правда, следует не забывать, -
От Судьбы далеко не уйти,
Но ... неисповедимы пути...

Хоф, Фюрт, Германия, 24.03 - 15.04.99


P.S.

Я признаюсь теперь, спустя годы
Что не раз писал в жизни оды
Гастрономам, но чаще столовым
Чтоб не абы каким, перловым,

Из шрапнели супом кормили,
А чтоб что-нибудь раздобыли
Дефицитное, из-под прилавка,
Чтобы вкусненького добавку

На халяву подали пииту.
Они - мне, я - им и мы квиты.
В "Книги жалоб и предложений"
Вписать стих – не считал унижением,

Отдав дань поварам с зав столовой,
С них её брал за за доброе слово.
Ну, а может, в тех книгах рифмовки
Мне нужны были для тренеровки...

Хоф, Германия, 24.06.14