Помеченная неоспоримость

солнцезащитные  глаза 
вдавливают  движение  в  мышечную  память
то  ложно,
то  мимо  часовых,
и  вышли  слепые 
танцами  злобных  хрусталиков
паука  тешить  паутиной,
пела  эхом  напряжённая  тень,
как  сенсация  в  кошачьих  лапах  проницательной  неги…

запястья  дома  греются  в  камине  углями  чужого  огня,
скелеты  проснулись  в  ничьих  шкафах,
Марта  выглядит  по  центру,
цепляясь  равнодушием  за  жалость  к  себе
расчувствовалась  улыбкой
мягкой,  как  тушка  мамонтёнка,  и  такой  же  тяжёлой,
слепая  собака  беспробудно  подсматривает  возле  воя  щенят,
разбитая  ваза 
у  края  стены 
скорбит  прахом  последнего  суженного…

нога  разговора 
отнимет  плоскостопие
по  ранней  утрате  шага,
разнежатся  споры  недуга  грибным  напылением,
Марта  у  самых  ворот  моложе  стихов  о  любви,
знает  секрет,
секрет  знает  цветы  из  пластмассы,
скупая  подделка  слепка  огня  греет  лёд,
плоскостопие  нить  путает  в  ногах
очевидно  по  усопшему…

и  подуть  на  воду  наркозом  тощих  рапир
слетелись  осы  в  виде  одолжения,
запотевшее  тепло  Луна  прячет  в  окно,
настаивает  играть  в  прятки,
Марта  не  возражает,
но  настырно  подавиться  воздухом  захотела,

устало,
по  домашнему  зевая,
вполголоса  переключает  дневной  режим,  на  ночной,
под  одеждой  Марта – Ева.