Руками Бога

Посвящается врачам и друзьям с сердцем Бога.
(Почти мистический рассказ)

Любовь задыхалась, Вера таяла на глазах, Надежда умирала, корчась от невыносимой боли. Их дочери — Искры Любви, Веры и Надежды — ещё об этом не знали, они изо всех сил верили и надеялись, что всё будет хорошо, как учили их Мамы-Ангелы. А ещё они любили. По-настоящему. От того было больнее видеть страдания ближних.
"Надежда умирает последней", — сказал Ангел.
"Она умирает?! А Любовь и Вера умрут раньше, и мы за ними?!
Или мы все уже мертвы?!" — в ужасе горько воскликнула Искра Надежды.
"Не совсем. Пока есть жизнь, есть и надежда на спасение. И пока есть ты — пусть и маленькая, но не гаснущая Искра.
Ангел-Хранитель с белыми крыльями устало улыбнулся. Не нами ставятся запятые, да и вместо окончательной точки Небо ставит многоточия. Но... если в судьбе человека допустимы запятые, то любящие сердца могут ему помочь своими добрыми мыслями.

— Я хочу увидеть того, кто спас мне жизнь и поцеловать его руки. И если не поцеловать, то хотя бы погладить. И они во сне пришли ко мне оба: тот, кто делал и тот, кто ему помогал.
А ещё был Голос, такой приятный, бархатный обволакивающий... Он сказал: "У Бога нет других рук, кроме наших."

Настя проснулась от тревожного сна, в финале дающего надежду.
За окном темно, часы мобильника высветили четыре восемнадцать. Странный сон, тревожный. Казалось бы, спать и спать до утра — позади несколько полубессоных ночей и непростых трудовых дней, так нет же — надо было ей проснуться. Теперь не уснуть до рассвета. Но... усталость, всё же, взяла своё, и утром Настя проснулась от голоса мамы. Мамин голос был надрывист, и, корчась от боли, держась за правую сторону живота, она со стоном сказала: "Насть, дай мне обезболивающее, болит очень, сил уже нет терпеть."
Молодая женщина подскочила.
— Давно болит? Почему, почему ты меня не разбудила раньше?
— Жалко было будить... думала успокоится, а оно всё сильнее и сильнее.
...Скорая приехала довольно быстро. Трое молодых ребят поспешно вошли в комнату. Один из них, видимо, главный, осмотрев пациентку, сделав ей электрогардиограмму, стал куда-то звонить, передавая данные только что сделанного обследования. После чего обратился к больной:
— Вам надо в больницу.
Та испуганно сказала:
— Нет, нет, я не хочу в больницу.
Он обратился к дочери.
— Будет хуже, понимаете?
— Понимаю... но я не могу её заставить. Может, удастся её уговорить чуть позже... можно же будет ещё раз вызвать скорую?
— Я вас предупредил. Тогда распишитесь вот здесь и здесь. Да, конечно, можете вызвать. Но времени у вас осталось немного, имейте это ввиду. — Врач покачал головой — и в этом кивке сложно было разобрать —  то ли это осуждение, что его не услышали, то ли понимание, то ли сочувствие, что, возможно, ничем уже не помочь...
то ли одновременно и то, и другое, и третье...
И, сделав обезболивающий укол, врачи уехали.
...Вторую скорую Настя вызвала спустя пять часов после приезда первой, когда все домашние обезболивающие были перепробованы, а укол, профессионально сделанный молоденьким практикантом с первой скорой, принёс только кратковременное незначительное облегчение только тем, что немного притупил острую боль. Она уже понимала, что надо ехать в больницу.
На этот раз врачей было двое. Молодые девушка и парень. Снова вопросы, электрокардиограмма, звонки с передачей данных обследования...
После чего девушка сказала:
— Вторая скорая за полдня,  мы Вас уже не можем оставить дома. Поедем в больницу.
Настя стала лихорадочно искать тёплую одежду для мамы, которая всё ещё надеялась, что всё обойдётся.
Девушка-врач заполняла какие-то бумаги, спрашивая имя, фамилию, год, число и месяц рождения.
— Вы не переживайте, Надежда умирает последней, — сказал парень со скорой. 
Настя вздрогнула. Эти слова произносил Белый Ангел в её сне.
— Её зовут Надежда, — тихо сказала Настя.
Парень смутившись, замолчал, после чего извиняющимся тоном добавил:
— Не обижайтесь, это же метафорическое высказывание.

— Не берите в голову, я поняла.

Дальше события развивались стремительно с быстросменяющимися картинками, как в драматическом кино. Карета скорой помощи с сопровождающей громкой сиреной, оповещающей всему городу, что человек, возможно, на грани жизни и смерти; коляска, ожидание, сменяющие друг друга врачи, приборы, обследования, палата, каталка, операция, реанимация...
В ночь операции Настя написала всем близким, родным и друзьям с единственной просьбой — помолиться за её маму. Выбора делать или не делать не было. Гарантий никто не давал. Прогнозов тоже никто не делал. Шансы на жизнь и смерть сравнялись.
Оставалось молиться и ждать. И уповать на то, что её телефон будет молчать: отсутствие плохих новостей — уже хорошие новости. В голове крутились дурацкие мысли: "Только купили её любимый мёд, а она не успела его попробовать..."
Друзья и родные люди искренне поддерживали Настю, говоря практически одно и то же:
"Даже не смей думать о плохом... Мама у тебя сильная, железная леди, всё будет хорошо.. и робко добавляли "всё в руках Высшего"
Первое, что удалось узнать — операция прошла успешно, состояние стабильно тяжёлое, как и положено после таких операций, теперь всё зависит от
ресурсов самого организма. Врач говорил про возраст, что-то ещё... Даже дали возможность зайти в реанимацию с дочкой — навестить. На три минуты. Мама вся в трубках, проводах, на лице маска с трубкой — искусственная вентиляция лёгких...  И на белоснежном фоне больничной обстановки ярко выделялись медно-рыжие волосы, собранные кем-то из персонала в пучок на макушке. Держись, мамочка. Мы с тобой.
Обе возвращались домой притихшие и растерянные.


Спустя тридцать два часа после успешно сделанной операции телефон Анастасии заиграл любимой мелодией "Есть только миг между прошлым и будущим..." Женщина боялась отвечать на звонок... но,  взяв себя в руки, с тревогой нажала на принятие вызова:
— Да?!
На другом конце трубки звучал бодрый, радостный женский голос, сообщавший, что её маму переводят из реанимации в отделение хирургии. Настю по инерции ещё трясло от напряжения и стресса.
Взяв нужные вещи и вызвав такси, она примчалась в больницу спустя двадцать минут.   Палата на троих была очень маленькой, в ней едва умещались три кровати, три прикроватные тумбочки и умывальник. И хоть отделение находилось на втором этаже многоэтажного медицинского центра, окно выходило на  крышу лабиринтового здания, припорошенную выпавшим ночью снегом. Надежда была оживлена, узнала дочь и только сейчас осознала, что её, оказывается, уже прооперировали.
Соседка по палате, Люба, задыхалась. Её периодически постоянно подключали к какому-то аппарату, который шумно работал. Третья кровать с утра освободилась, отпустив выздоравливающую домой и стала ждать следующую пациентку. На другой день к ним "подселили" Веронику. Настя была рядом с мамой с утра до позднего вечера, и только на ночь уходила домой. Если бы можно было там ночевать, она бы и ночевала. Попутно на подхвате помогала лежачим маминым соседкам: что-то подать, поправить, позвать врача или медсестру...

— Представляешь...  в маминой палате Надежда, Любовь и... Вероника — это же практически Вера! Так вот Вера, которая Вероника мне сегодня  сказала: "Настенька Вы — наше спасение." Как-то символично быть спасением Веры, Надежды, Любви, оказавшихся рядом в одной палате. — Настя делилась положительной динамикой с Данькой — её поддержкой и опорой.
— Ты знаешь, я не удивлён. Ведь твоё имя переводится, как «возвращение к жизни, воскресение, возрождение» («возвращённая к жизни») Ты — спасение для всех, чьё сердце искренне, открыто и стремится свету.
В словах Даниила была искренняя уверенность.

А твоё имя что означает? — оживлённо спросила Настя, — сейчас посмотрим, — и, тут же загуглив, зачитала:
— Даниил — "божественный судья", переносный — "справедливый". Надо же — так и есть! Ты именно такой!
— Такой-такой, мы с тобой — такие-такие — улыбнувшись, сказал Данька.
Взгляд Насти упал на прилипшее к тёмной куртке бело-рыжее перо, непонятно откуда взявшееся. И она уже точно знала, что всё плохое — позади.

...Стояли морозные февральские дни — зима напоследок спохватилась, что заканчивается её пора, и решила как следует приударить. И всё же в пространстве вовсю чувствовалось приближение весны. В одной из столичных больниц шли на поправку после тяжёлых, успешно и вовремя сделанных операций — три женщины разного возраста, каждая со своей нелёгкой судьбой. И звали их Надежда, Вера и Любовь, волею случая оказавшихся в одной палате. Спасённые руками Бога. Говорят: "У Бога нет других рук, кроме наших." Имя врача, спасшего жизнь Настиной маме — Корнелий. Имя, обозначающее человека, полного добрых дел и милостыни.

А где-то в других мирах на грани жизни и смерти в точке пересечений между жаждущими жить и искренне желающими им помочь улыбались Ангелы, и крылья их радостно трепетали.