На пороге весны

Запоздалый февраль с небес бросает крошки белого хлеба,
Усталой душе озаряя путь в миряющий зимний сад,
Непотухающая тайна снежного эпоса, как истины слепок,
Разжигает в тоскливом омуте сует мириады услад.

В прохладе предвечерья, в дрожащем мареве грёз,
В пасторальном образе безоблачного мысли простора
Умиротворение внутреннего голоса с озарением сплелось,
И слух ласкает мимолётного природного явления шорох.

Тонет свет в полутени, растворяясь в скользящих взорах,
Где узорчатый иней – рукопись тайных, несказанных фраз,
Где дыхание ветра танцует в разбуженных искрах декора,
Переплетая бесследно и явь, и исчезнувший час.

На стёклах морозных — узоры, подобные старому свитку,
Как время, скользнувшее в бездну забытой тропы,
И тени ветвей в отражениях льдистого блика
Переплетают беспечно минувшие вехи судьбы.

Хоральные отзвуки певчих птиц усладой для томных лет
Жизнерадостно возвещают о приближении весны,
И закатное солнце, лаская заснеженный вечностью плед,
Осыпает живым серебром пробуждающиеся холмы.

Тёмный лес на мгновенье склонился, внимая безмолвью,
Словно вгляделся в себя в ледяной, но живой тишине,
И заснеженный вечер, укрывая усталые кроны,
Замирает, дыханьем касаясь теней на стекле.

А в душе — как в застывшей реке отражение рассвета,
Свет неясный, но тёплый, дрожащий в молчании дня,
И февраль, оставляя следы в запорошенных недрах,
Обретает свой голос, не ведая слов, но звеня.