Оплачено не златом облепихи

Когда нет счастья, золотая осень –
пусть ширма, пусть, пусть опустошенный сейф –
стекает с неба в воду купоросом,
самоубийством бредит прошлый нерв,
но дрозд сидит на золоченой ветке
и пьет бонтонно сладко-кислый сок.
Я – бывший, я – почти что не советский,
но на сегодня  время дарит ОК,
и безмятежность озера чревата,
и жизнь пульсирует под солнечной рукой.
Случается, что джокерная карта
молитствует
за НЕ – НЕ УПОКОЙ,
и кокон облепихи – как в засаде,
и в воздухе ютится бламанже.
Дрозд пишеь мне в зеленые тетради
не хроники случившихся торжеств,
победных восхождений, обладаний
тем, что превыше даже женских чар –
крылатого паденья опозданья,
с которым не был обручен Икар…
О, как тепла скала на взлобте,
как горный лук целует сухость губ.
Она и ты.
Несчастливы вы обе,
когда в крутом зацепе ледоруь
сорвался…
Объясненья тщетны –
вина всегда дрожит похмельем рук.
Как недоступен ваших талий прогиб,
как близок каменный смертельный стук…

Дрозд чиркнул по виску мнимо-руладно.
Тетрадь закрыта –
бывшей жизни пядь.
Вокруг  - клочок Эдемовского сада,
с червонными чернмлами тетрадь.

26.2.25