Кочуя по мастике невидимым крылом

облака,  как  живые  камни,
коридоры  неба 
бесконечными  переходами
перемещают  стены  по  теням,
это  камфорный  самописец  резьбы
всосал  танец  мясорубки  подсмотреть  ошмётки,
вспышка  удовольствия
вклеила  в  глаза  яркие  пятна…

торец  холодного  огня 
отразил  в  анфас
железный  стык  мясника,
сполз  в  череп,  как 
осторожная  ласка  обнажённого  вида,
прервал  песнь  босой  крысы,
это  первый  случай  гневного  шёпота  вкусовых  величин,
и  яство  течёт  в  петлю  сворачиваясь  плотно,
в  прищуре  хищно  сверкнуло,
спряталось  где  то  во  тьме,
замерло  лунатиком…

дом  в  карантинной  зоне  мгновений
на  долгие  промежутки,
скрип  языка  застенчиво  приплясывает  под  цокот,
и  срезана  костлявая  кислота  жил,
и  мясной  цветок  румяна  волдырей  покрыли,
угли  приткнулись  в  сторонке  к  темноте,
потухли  фарами: –
а  всё,  потому  что  я
обожаю  стейк  из  перламутровой  крысы.