Про много в нас советского всего

Как много в нас советского всего.
Особенно когда мы в ресторане
И подшофе дозволенного грани
Стираем из акциза своего.

Вначале бьёт от скромности озноб.
Учтивость корректирует повадки.
Повсюду аромат цветочной грядки.
Запрет на попирание основ.

Короче, всё - цивильнее нельзя:
С иголочки одетые мужчины
И дамы, у которых две причины
Помпезности: пусть зрители косят
На зОлотом украшенную внешность,
Плюс вера в случай - тайная надежда,
Всегда есть шанс для каждого ферзя.

А я здесь только зритель, не актёр.
Внимательно слежу за мизансценой:

Виновник торжества, подарок ценный
И из букетов праздничный "костёр".

Гарсон кружит помрежем вдоль стола.
Услужливый, как сандуновский тазик,
Он шёпотом сквозь ухо в душу влазит
И крутится повсюду, как юла.

Бокал пустеет на короткий миг
И вновь манит коньячным ароматом.

Прошёл лишь час, а люд уже помятый.
Все переходят с шёпота на крик.
Жужжит как улей выпивший народ
Под лабухам заказанные песни.
Не усидеть на месте, хоть ты тресни.

А для гарсона всё наоборот.
Он уловил мгновенье, чтобы сесть.
Точней, свалиться с ног минут на восемь.
Пока танцуют, выпивку не просят.
И раз не пьют, так незачем и есть.

Массовка растрясла салатный ряд,
Соленья, буженину и селёдку,
Утопленную в коньяке и водке,
И принялась хомячить всё подряд.
Макали грузди в красную икру,
С вишнёвым муссом "сватали" петрушку,
Горчицу с салом, тортик и пампушки,
Всё помещала "сумка кенгуру".

А дальше что?
             А дальше как всегда:
Одних рвало на родину весь вечер.
Других швейцар напутствовал: "До встречи".
А третьих – дом, жена, сковорода…

Лет через сто уже не вспомнят нас.
Другие люди будут править балом.
Пусть не поймут про мусс вишнёвый с салом,
Зато озвучат пару моих фраз.