с нежностью о снежном

Тонкой настройки тайна
птицей в окно стучит.
Снег на ладони тает
лучшею из защит.
Город по вертикали
облако рвёт к земле.
Стынет печатать палец
или - душа болеть.
Стали за дверью санки,
той, что в тебе, внутри.
Выйдет из санок Санта,
красной звездой сгорит
в пепел от папиросы,
льдинками - в звень драже. -
Стол для гостей выносит
белая полночь-гжель.
Катится век игрушкой
ёлочной - льнёт душа. -
Спрячется под подушку -
вылинять не мешай.
Памятью оседая,
сказку прядет тропа.
Между капельных заед
грифель мазнёт строфа
или скользнёт случайно
в сердце - гляди, лечись
тонкой настройки тайной... -
Вот ты и снежно чист!

«Снежное»
Автор Ирина Кабачкова.

О чём последний стиш? Набор фраз для рифмы? Стали за дверью санки - это как понимать? Может встали?©

О чём это? Высокая поэзия или графомань? Мы не доросли ещё до таких стихов? Есть ли красивости, вторичность речи и образов?

Ну что ж давайте разбираться. Для начала посмотрим на структуру и образы. Тут много абстрактных метафор: «тонкой настройки тайна», «город по вертикали облако рвёт к земле», «Санта сгорит красной звездой в пепел от папиросы». Похоже на попытку создать глубокий смысл через нестандартные сочетания слов. Графомания обычно характеризуется бессвязностью, повторяющимися штампами, отсутствием оригинальности. Здесь образы хоть и сложные, но есть попытка оригинальности. Хотя некоторые моменты, как «снег на ладони тает лучшею из защит», могут показаться натянутыми. А что с вторичностью речи? Есть ли заимствованные или шаблонные образы? Например, «память оседая, сказку прядет тропа» – здесь «прядет тропа» звучит необычно, возможно, оригинально. Отдельные моменты напоминают романтическую или символистскую традицию, но без прямого заимствования.   Просканируем на красивость. Стиль поэтический, с упором на эстетику: «белая полночь-гжель», «льдинками - в звень драже». Это попытка создать визуальные, красивые образы, но иногда они могут быть слишком перегружены. Да, есть тяга к эстетизации, но это не «пустая» красивость — она работает на создание холодной, хрупкой атмосферы зимы и внутренних переживаний.
Вопрос: высокая поэзия или графомань? Нужно оценить баланс между оригинальностью и нагромождением образов. Возможно, автор стремится к глубокому смыслу, но некоторые образы сложны для восприятия, что может оттолкнуть читателя. Вторичность не явная, но есть элементы, которые могут казаться заумными без четкой структуры. Некоторые образы теряют связь с читателем из-за избыточной абстрактной метафоричности.  Текст напоминает коллаж из впечатлений, но не все элементы складываются в целостную историю или эмоцию, что может восприниматься как хаотичность.

Предварительный вывод, после беглого осмотра - стихи находятся на грани. Для одних это высокая поэзия с уникальным стилем, для других – графомания из-за сложности и неоднозначности. Читателю требуется определенный уровень восприятия, чтобы оценить такие тексты.

Проведите пациента в прозекторскую - будем препарировать. Без меня не начинайте. Я только возьму осциллирующую секционную (анатомическую) пилу и сразу же начнём.

Взззззззззз! Вззз! Взз! ---- Крак!

Вот детальный разбор стихотворения по несколько раз обкатанной мной схеме, с акцентом на его многомерность и символико-философскую основу:

Верхний (жанровый) уровень
Стихотворение принадлежит к лирико-философской лирике с элементами сюрреализма и символизма.  Характерные жанровые черты:  Отсутствие точной рифмовки, свободный ритм, наверное, ближе к верлибру? Не знаю.  Смешение бытовых деталей («папироса», «санки») с мифологизированными образами («Санта, красной звездой сгорит»). Преобладание метафорического языка над нарративом: текст не рассказывает историю, а создаёт эмоционально-образный поток («Стынет печатать палец или - душа болеть»).  Переклички с поэзией обэриутов (Хармс, Введенский) в сочетании абсурда и глубокого подтекста, а также с позднесоветским метареализмом (Пригов, Жданов).

Проблематический уровень 
Ключевая проблема, как сохранить «тонкую настройку» души в мире, где всё превращается в пепел, лёд или абстракцию («грифель мазнёт строфа»)? Через образы тающего снега, льдинок, «тонкой настройки» подчёркивают неустойчивость мира и психики («палец стынет печатать / или — душа болеть»).  Через город, рвущий облака «по вертикали», который противопоставлен скрытой «двери» внутри человека — метафоре детства, памяти, подавленных эмоций.  Через мотивы горения («Санта сгорит»), исчезновения («память оседая»), выцветания («вылинять не мешай») указывают на необратимость времени. 


Психологический уровень 
Эмоциональное состояние - меланхолия с элементами тревоги. Холод («снег», «льдинки», «стынет палец») доминирует, но сквозь него пробивается тепло ностальгии («санки за дверью», «ёлочная игрушка»).  ЛГ словно разделена: её тело «печатает» (механическое действие), а душа «болит» линяет пока катится век или «льнёт» к чему-то неосязаемому, тем самым включая защитные механизмы. «Лучшая из защит» — возможно, побег в детские воспоминания («стали (в том смысле, что давно там стоят) санки, за той дверью, что в тебе, внутри»). 

Философский уровень 
Существует ли гармония в хаосе? «Тонкая настройка» — аллюзия на антропный принцип мироздания, но здесь это не космический закон, а хрупкое человеческое умение чувствовать.  Что остаётся от времени? Век, катящийся «игрушкой ёлочной», — намёк на иллюзорность прогресса, цикличность истории.  Даже «грифель» (символ творчества) лишь «мазнёт строфу» случайно, а не по воле автора — идея фатума в искусстве.  В этом просматривается экзистенциальный пессимизм, смягчённый верой в очищающую силу искусства («сказку прядет тропа»). Мир распадается, но поэзия может зафиксировать его мимолётность.

Уровень мировосприятия автора 
Через этот текст проведены черты авторского видения картины мира. Дуализм. Реальность для автора — сочетание грубой материи («город по вертикали») и тонких, почти мистических состояний («тайна», «душа»). Хрупкость выше прочности («тонкая настройка» как идеал).  Сакрализация повседневности. Бытовые предметы («папироса», «стол») становятся частью метафизических процессов (горение Санты-звезды, «полночь-гжель»).  Искусство — способ сохранить ускользающую реальность («строфа» как след грифеля на бумаге).  Вера в преображение. Даже разрушение («горит», «оседает») ведёт к очищению («снежно чист»), что указывает на влияние буддийских идей или христианского апокатастасиса.  Детство и память — последние убежища от дисгармонии взрослого мира.

Это стихотворение — попытка выразить невыразимое: конфликт между хрупкостью человеческой души и давлением внешнего хаоса. Автор видит мир как лабиринт образов, где даже боль и холод становятся материалом для творчества. Философски текст близок к экзистенциализму (абсурд бытия), но с романтическим акцентом на спасительной роли воображения.  Чем сильнее реальность дробится на метафоры, тем ярче в ней проступает надежда — как снег, который, тая, очищает.

Не доросли ли читатели?
Это вопрос не «недоразвитости», а готовности погрузиться в сложный текст. Стихотворение требует активного соучастия. Если воспринимать текст как медитацию на тему зимы, памяти и внутренних метаний, он обретает глубину. Если же искать в нём строгую логику — может разочаровать.
Кому «не доросли»? Тем, кто ищет в стихах прямых смыслов и простых эмоций. Это поэзия для тех, кто готов разгадывать её как ребус, где ответ — не слово, а состояние.