Дао

Жил-был вьетнамец Ням Нгуен.
Любил он жареных гиен,
а также вяленых гиен,
мочёных, пареных гиен,
с хорошей плошкой риса.

На мясе, с рисом пополам
Ням не по дням, а по часам
рос так, что страшно стало нам,
и страшно тиграм и слонам,
и даже толстым крысам.

А время шло, Нгуен мужал.
Сменил гиен на хвост ужа,
на остромясого ежа,
на бивень, клык и ус моржа,
на корень кипариса.

Прошло ещё пять лет и зим.
Нгуен влюбился в Тяу Ким.
Не в Мяу Ким, а в Тяу Ким.
Та Ким свила гнездовье с ним
средь зарослей маиса.

И вот у Няма с Тяу Ким
один ребёнок за другим.
Один в один, как Ням и Ким,
что можно спутать с ней и с ним,
пошли, как по эскизу:

Ням-Ням, Ким-Ким, Нгуен-Нгуен,
и Тяу-Тяу в том числе,
и даже Мяу-Мяу Чен,
пока что самый младший член, –
семейная франшиза.

Прошло ещё немало смен.
Сменялась ночь, сменялся день.
Отец народа Фук Нгуен –
глава Вьетнама, Бога тень,
с визитом дружеским к семье
нагрянул под маиса сень,
скользнул глазами по досье,
по детям, внукам, Няму, Ким,
остановился на скамье,
присел, да как затянет гимн.
Допел, всплакнул, поздравил всех.
Звонил кому-то Фук в Ханой,
Сказал, мол, не отметить – грех,
и подписал указ такой:

определить в семью гиен,
вернее, блюда из гиен,
румяных жареных гиен,
а также вяленых гиен,
мочёных, пареных гиен,
с хорошей плошкой риса.