13 Стул. Антилопа-Гну и хвост истории

 

Козлевич, лишенец прав, совести и техталона на бензин, стоял у своего детища — автомобиля «Антилопа-Гну», собранного из запчастей, мечты и трёх ведер болтов. Мотор кряхтел, как старый большевик на партсобрании, но Остап Бендер уже восседал за рулём, будто Людовик XIV на троне из карбюраторов. 

— Садитесь, пассажиры-смертники! — крикнул он, тыча в педаль сцепления. — Сегодня мы летим за тринадцатым стулом, а завтра — в объятия Фортуны! 

Сзади, на сиденьях, обитых дерматином с намёком на кожу, устроились двое: рыжий детина с лицом недочитанного романа и тип в кепке «Торпедо», чьи глаза блестели, как два гвоздя в доске объявлений. 

— Убить шофёра — пять минут, — шептал «Торпедо», поглаживая гаечный ключ. — А бабки поделим по-братски… 

— А если он нам ещё нужен? — сомневался рыжий, листая брошюру «Как стать миллионером за 10 шагов», где шаг первый был «укради». 

*** 

Тем временем Ипполит Матвеевич, оседлав велосипед системы «Дукс» 1913 года, мчался за «Антилопой», словно Дон Кихот за ветряными мельницами. Педали скрипели, цепь сыпала искрами, а в кармане звякали три монеты — весь капитал бывшего предводителя. 

— Оста-ап! — вопил он, петляя между трамвайными путями. — Там же в стуле… в тринадцатом… моя зубная коронка! 

Но ветер уносил слова в сторону староконного рынка, где среди кобыл с философскими взглядами и телег с сеном уже мерцал злополучный стул. Его охранял слепой аукционист, кричавший: 

— Шедевр готики! Бывшее имущество турецкоподданного! Идеально для сидения, стояния и хранения тайн! 

*** 

— Товарищ водила! — Остап, лихо обгоняя гужевой транспорт, лукаво подмигнул Козлевичу. — А не свернуть ли нам к «Праге», выпить за успех? 

— Бензин кончается, — буркнул лишенец, показывая на стрелку, которая дрожала, как алкоголик на трезвяке. 

— Бензин — предрассудок! — воскликнул Бендер. — Главное — вера в светлое будущее и закон Архимеда! 

«Антилопа» рыкнула, чихнула и встала как вкопанная у ларька с надписью «Гастроном №1: Хлеб, мыло, судьба». 

— Выходим! — скомандовал Остап, пока пассажиры сзади перешёптывались: «Гаечным — по башке или подушкой?» 

*** 

На рынке началось вавилонское столпотворение. Ипполит Матвеевич, влетев на велосипеде в толпу, сбил лоток с матрёшками, которые запели «Яблочко» на голоса хора Александрова. Слепой аукционист, почуяв неладное, прижал стул к груди: 

— Сто рублей! Или обмен на душу! 

— Душа у меня в залоге! — парировал Остап, доставая из кармана фальшивую орденскую книжку. — А вот документ: «Стул — собственность пролетариата!» 

В этот момент сзади подкрались «Торпедо» с ключом и рыжий с верёвкой. Но Ипполит, вспомнив молодость, бросил в них велосипедом, как гранатой. 

— Бей буржуев! — завопил он, не зная, что те — бывшие работники сберкассы. 

*** 

Когда пыль улеглась, тринадцатый стул лежал разобранный. Внутри, среди войлока и гвоздей, блестело… стеклянное окошко от самовара. 

— Сокровища Петуховой? — ахнул Ипполит. 

— Нет, — вздохнул Остап, — это жизнь над нами посмеялась. Зато — вот! — он поднял бумажку: «Квитанция №13. Обмену и возврату не подлежит». 

*** 

На обратном пути «Антилопу» толкали вручную. «Торпедо» и рыжий, связанные верёвкой, бубнили о социальной несправедливости. Козлевич матерился на трёх диалектах. Ипполит же горестно смотрел на окошко от самовара: 

— Может, это символ? Чтоб смотреть на мир… шире? 

— Нет, — перебил Остап, — это символ того, что мы идиоты. Но весёлые! 

P.S. Слепой аукционист потом продал стул заезжему анархисту. Говорят, в нём нашли тайник с дореволюционными конфетами «Мишка на севере». Но это уже не наша история. Наша же кончилась там, где кончается бензин и начинается вечность. А вечность, как известно, терпит. Но недолго.