Кристалл Правды

В одном весьма элитном районе, в самом сердце родной сверхдержавы, жил и здравствовал успешный амбициозный бизнесмен. Владелец и основатель крупной девелоперской компании «При Стройка». Человек с большими возможностями. Выдающаяся личность. Общественный деятель, филантроп и меценат. Сооснователь Фонда поддержки малого предпринимательства с огромным бюджетом и такой же многочисленной командой финфлюенсеров и инфлюенсеров. Внёс значительный вклад в экономическое развитие целого региона. Всегда в числе первых среди лучших. Гордо значился в важных списках, да на почётных досках провисал. Достаточно публичное лицо. Бесспорно влиятельная персона. С высокопоставленными лицами имел доверительные отношения, да и со знаменитостями был «на короткой ноге». Друзья его уважали, деловые партнёры относились с почтением, а конкуренты так и вообще тайно завидовали. Да и всякий прохожий боязливо его сторонился, уступал дорогу. Видел же, что человек не простой, больших масштабов человек.

И было у него три дочери. Три обворожительных прекрасных леди. И, как водится, любил отец дочерей своих безумно, больше всего на свете. Вдовец он был, некого больше любить и лелеять было. Вот всю любовь непомерную и направлял на дочек своих родных. Но младшую любил больше всех, поскольку была с особым восприятием. В общем, чудная была, странненькая, но доброты редкой. Широкой души человек с глазами ангела.

Старшие дочери были приверженцами старых добрых традиций и осуждали третью за либеральные взгляды. И любое отклонение от мейнстрима считали расстройством личности. Ну а скатывание в андеграунд, так и вообще тихо, шёпотом называли непристойными словами. И даже не догадывались, что сами являлись причиной её сложного, а как им казалось, дурного характера. И на правах старших, две ехидны с завидным постоянством продолжали безнаказанно наносить ментальные травмы младшей сестре. Унизительные насмешки сестёр-психосадисток зажигали в младшей чувство несправедливости, укрепляли бунтарский дух, ослабляли веру в людей и сильно подрывали веру в себя.

Младшая была особенной, даже подверглась влиянию какой-то там модной секты личностного роста. Видимо, там искала спасение от колких нападок сестёр. Но только окончательно запуталась в себе и разочаровалась в людях. Одного отца любила, но видела его очень редко. Занятой он больно был. То на встречах, то на объектах. Даже в офисе не поймаешь. Неуловимый. Всё его время съедала прожорливая работа. Она просила добавки, и он скармливал ей даже время на сон.

Младшая чувствовала себя брошенной. Ну, а поскольку люди ей причиняли боль и разочарование, она сильно любила животных. Сублимировала на братьев меньших. Всякую животину, чумазенькую да непривитую, со всей округи домой тянула. И кошечку, и собачку, и белочку с барсуком. Всех тащила в свой импровизированный домашний приют. Домочадцы, конечно, систематически пресекали данные выходки неблагоразумные, хоть и не всегда вовремя. Ох, и будь её воля вольная, апартаменты роскошные были бы давно изгажены и переоборудованы в хлев. Жила бы она на скотном дворе в своё удовольствие, в обнимку с милотой этой всей шерстлявой. И ели бы они с одной большой миски всей дружной гурьбой.

В начале недели срочное дельце нарисовалось у воротилы нашего. Крупный и долгожданный заказ прилетел. В Лондоне дворец отреставрировать. На готику натянуть эклектику и уже в неоготику внедрить вкрапления эркеров и ризалитов. Ну и колонны шлифануть, капитель обкромсать да пристройку присобачить для бункера.

Любая безвкусица стоит дороже доподлинного произведения искусства. Чем сильнее изуродуешь шедевр, тем больше добавочной стоимости прилипнет. Массой востребовано простое и понятное. Случается, что деньги в руках слабой души уродуют красоту. Но бизнес есть бизнес, ничего святого. Капитализм, как мясорубка, нещадно перемелет всю эстетику в денежный фарш. Опосля этот денежный фарш искромсает другую эстетику и так по цепочке падёт культурный слой, как косточки домино, аккуратно выстроенные вряд.

Вот и наш делец по желанию заказчика за мешок заморских ассигнаций обкромсает чудесный архитектурный ансамбль и сотворит сарай с пристройкой. А клиент всегда прав. Почему-то. Даже если он давно сгнил изнутри. И никто бы этого не увидел и не распознал. Но большая сумма денег прессом выдавила всё содержимое наружу, на всеобщее обозрение. Неизвестный пустозвон возомнил себя важной персоной, решил исказить прекрасный лик культурного наследия, учинив перестройку.

Девелопер собирается в Британию. И говорит своим любимым дочерям:

– Дочери мои милые, хорошие, пригожие. Срочные дела возникли. Лечу в Лондон. Сами знаете, что в Европе сейчас творится: беженцы, гонения, теракты да волнения всякие. Тревожно там, ох и неспокойно. Да и санкции кругом. Одни запреты да ограничения. Сплошное разочарование да огорчение: ни то нельзя, ни это. На своём самолёте лететь не могу, придётся в общественном транспорте. А там и рейс задержать могут, и вообще отменить, да всё, что угодно. И в виду столь сгустившихся непонятных обстоятельств, точной даты возвращения сказать вам не могу. И как отец вас прошу, не давайте мне повода для волнения! Вы у меня уже взрослые, я на вас всецело рассчитываю! Будьте умницами! Ну и как же я с пустыми то руками приеду? Привезу вам подарки. Да вот какие хотите! Только чтобы зря что попало от туда не везти, да через таможню не тянуть, хлам всякий. Думайте, решайте, чего хотите. Три дня вам сроку. Как раз к тому времени подразгребусь с объектом, и вы мне скажете, чего надумали. Куплю вам ваши хотелки, техническое задание прорабу передам и обратно вернусь.

Собрался в путь. Сели на дорожку с Гришкой Нелепым молекулярщину развели: Мороженку съели со вкусом селёдки под шубой, да Пироженку со вкусом оливье, да кофе попили со вкусом борща со сметаною.

Настало время выезжать. Обнимает дочерей. Они плачут. Попрощался с дочерями – и в путь! Поехал в Домодедово.

Взяли они с Гришей с собой в дорожку шоколад со вкусом колбасы «Докторской». А на извращения эти кулинарные, гастрономические подтолкнул и подсадил один их давний общий кореш из Праги, что в Питер недавно переехал. Яркий фрик Буцефал Семёнович. Редкий гурман-извращенец. В том самом смысле, что страстный испытатель и коллекционер новых чудных вкусов и необычайных ощущений. Сильно помешанный на расширении нейронных связей мозга. Возможно, сектант какой. Не исключено, что пребывает в изменённом состоянии сознания. И очень даже вероятно, страдает пограничным расстройством личности. Наверняка, имеет гораздо широкий спектр странностей и причуд, чем видится со стороны. На то он и причудливый такой. Иначе как объяснить каверзный характер его импульсивный, хитросплетённый. Вот и наших товарищей заразил этот фрик на данные действия систематические, поскольку пристрастились к сему баловству неимоверно. Вот ведь кулинарные извращенцы.

По дороге Гришане кто-то звякнул на телефон в виде золотого микрофона. Что-то срочное. Откололся товарищ. Что ж, дела есть дела. Да и гонорар баснословный. Будь здоров, боярин! Видимо, как в прошлый раз в Южную Корею на корпоратив. Гениально исполнить кавер-версию Гамна Стайл.

Прилетел Коммерс в Хитроу, в Лондон. Знакомится с объектом воочию. Изучает неказистое техническое задание заказчика, спонтанно разбогатевшего на ерунде какой-то случайной. Приходит в негодование от пошлой идеи реконструкции. И коробит его, и сердце кровью обливается: такую архитектурную ценность предстоит изуродовать. Ну что же, заказчик платит. Рыночные отношения, они такие. Монета всё решает. Любой каприз за дурные деньги.

Ездит туристом по местам забугорным, средь достопримечательностей легендарных, да по Оксфорд-стрит, да по Пикадилли. В Мейсон, в Либерти заходит. Скупает у местных бритов между делом недвижку за копеюги и впаривает болванам соотечественникам за дорого.

Сделка запланированная состоялась. Бригада приступила к работе. Дела все сделаны и отмечены до зелёных соплей в клубах фешенебельных, модных: в «Кристалле» да в «Мовиде».

Лихо байка лепится, да не шустро движухи мастырятся!

А тем временем мыслили сёстры три дня и три ночи напролёт. Сумасшедшими мыслями формировали смелые идеи. Социальные сети частично забросили, про селфи и Инстасрам позабыли. Три дня не чекинились.

А сёстры-то старшие на потребностях своих неуёмных зациклены-заморочены, с ума сходят от безделушек всяких сверкающих да тряпок нарядных блестящих. Высокой покупательской способностью заражены. Неизлечимо  больные люди. Пожалеть их да посочувствовать. А сочувствующих-завидующих у них  хоть отбавляй! Тьма завистников, злопыхателей.

В очередной раз выходят дочери на связь с отцом своим любимым, единственным. А он их и спрашивает:

– Ну что, дочурки мои родные, бесценные, гениальные, распрекрасные. Скучаю по вам сильно! Чего надумали? Удивите старика. Покажите-ка мне полёт вашей фантазии. Креативностью своей порадуйте. К чему сейчас молодёжь стремится? Каких благ желает? Душа к чему тянется?

Старшая сегодня прямо-таки не в себе. Будто младшая на неё чихнула свободомыслием своим. Обычно на людях держится, а сегодня корёжит её что-то. Может, погода давит? Бесноватая прямо какая-то. Отче три дня нет, а её уже понесло не в то русло. Расплескали бесы её, окаянную. В руках себя совсем не держит.  Никак ей без отцовского контроля нельзя.

Дочка старшая подаётся ближе к экрану и говорит:

– Отче! Родной, милый, любимый! Посовещались мы тут с сёстрами да с подругами, покумекали. Мысли разные в голову лезли, да такие, что язык не поворачивается вслух произнести.

Начинает быстро и неряшливо говорить, словно рассудком неожиданно повредилась:

– Устала я от брендомании! Это болезнь! Нет! Это грех! Смертный! Как чревоугодие. Только хуже! Значительно хуже!! Поскольку чревоугодие – это отсутствие меры в еде. А едят же все… Кто-то в меру, кто и не очень! Сильно побольше. А где эта мера? Где эта тонкая грань, после которой грех начинается? И не понятно, грешишь ты или нет? Это уже опосля живот висит мешком, и всем этот грех окаянный видно. Позорище на всеобщее обозрение! Коварен грех! А вот без вещизма человек не сдохнет, как без еды! Здесь же грех не в степени употребления, а в самом действии. Тут же всё предельно понятно: сделал – согрешил! А бренды – это что? Ловушка на тщеславие и гордыню. Пустоту свою чем заполнять? Гонором, конечно! Что может быть проще?! Надоели тряпки! Мы же можем без этой мишуры! Не надо мне всю эту «лухари»! Ну, если только чуть-чуть! Самую малость, и то по праздникам. «Да зачем мне это всё потребительство!» – всенепременно так и скажу я, но только когда-нибудь позднее, в следующей жизни, полагаю. Ну а пока надо радоваться! Здесь и сейчас! На полную катушку!

Сдерживая нетерпение, говорит ей отец:

– Дочь моя старшая. Утомила ты всех рассуждениями своими душными. Видно, перенервничала ты сильно? Али шампанского перебрала? Я ведь так и не услышал, какой подарок ты загадала. Что ты хочешь, дочь моя?

– Привези ты мне, батюшка мой родной, корону Британской Империи! Ту самую! Да чтоб не дубликат, не подделка, а оригинал! Со всеми камушками в строгом количестве. Хочу быть лучше всех! У тебя ведь я королева! Знаю, скромность не мой конёк. Спесь мне к лицу. Гордыня – это моя слабость. Бесконечно благодарна за будущий подарок!

Коммерс наш нервозно озадачился и говорит:

– Хорошо, дочь моя родная, милая, любимая. Вот ведь! Можешь же суть изложить кратенько и по существу. Главное – простенько и со вкусом. Всё, как ты любишь. Ой, не приболела ли ты? Лица на тебе нет! Говоря откровенно, сюрпризом своим ты меня ошарашила. Но возможность такая имеется. Есть у меня там человечек один нужный. Достану я тебе сей артефакт диковинный, благо связи есть средь Чаёвников, да деятельность моя позволяет ассигнациями транжирить безмерно.

Старшая дочь, забыв про якобы манеры свои высокие, от счастья, ею предвкушаемого, запрыгала, как газель в буйном бешенстве. Стала отца благодарить и нахваливать. И был бы он рядом, напрыгнула бы на него и повалила бы на пол, так обезумела от радости. И бесилась она, пока отец отмашку не дал. Она сразу же подавила в себе истерику, присмирела и сконфузилась. Даже младшая покраснела от кринжа невиданного. Засим старшая место сестре родной уступила. А то бы и дальше бесновалась несдержанная истеричка.

А вторая пуще старшей поплыла. Что с ними отсутствие контроля отцовского делает? Кривляется, как манекенщица на кастинге. Бесстыдница, окаянная. И ведь перед отцом родным. Фу! Срамота!

Двигается средняя дочь поближе к экрану и, чавкая жвачкой, говорит:

– Отец родной, милый, любимый. Мы тут с сёстрами мозгами пораскинули, да с подругами в сетях социальных  списались. Мысли, конечно, разные в голову лезли. Ничего оригинальнее, чем эксклюзивный Мазерати, я не придумала. И ещё небольшое уточнение: самая лучшая и свежая модель в позолоте и с алмазной аэрографией, с фаршем полным. Да только такой, чтоб от вида агрегата аж в дрожь бросало. Чтобы плакали все от зависти и в истерике бились. Я вот даже эскизик поднакидала. Вот, отец, мечта моя, оказывается, заветная. А я уже даже в Нельзяграмме и прочих сетях запостила, мол: «Любимый отец дочери своей любимой подарит роскошную машину мечты». А отец-то мой слово держит, за базар отвечает со времен Горбачёва. Да Па?!

Всё же у средней дочурки масштабы не те. Попроще запросы, поприземистее. Отец посмеялся и говорит:

– Хорошо, дочь моя родная, милая, любимая, достану я тебе повозку европейскую, самую модную, и сотворим из неё эксклюзив. Благо связи есть средь Макаронников, да и бизнес процветает. А по сему сам Бог велел деньгами сорить беспощадно.

Средняя на удивление сдержалась и не уподобилась старшей. Лишь улыбкой широкой ограничилась и кивком благородным, еле заметным.

Младшая доченька по просьбе отца двигается к монитору и говорит ему:

– Отец!

Вкрадчиво так говорит:

– Отец родной, милый, любимый. Не нужны мне все выкидыши прогресса и прочая требуха коммерческая, что планету засоряет и людей портит да ссорит между собой. И вообще, у меня уже рвотный рефлекс на потребление. А вот от амулета диковинного я бы не отказалась!

И скромно так добавляет:

– Привези мне Кристалл Правды. Сгусток Энергии Светлой Высоких Вибраций Добра, Чистоты, Истины, Мира и Правды Людской. Генератор Любви, Счастья, Сострадания и прочих Светлых Проявлений Человека Чистого. Чакра Мира. Спасибо, отец заранее. Люблю тебя, безусловно. Просто за то, что ты есть. Надеюсь на понимание. Верю я в тебя. Ты как Бог, можешь всё! Родная ты моя, кровиночка! Нет никого роднее тебя у меня на Земле! Сильно скучаю и жду! Возвращайся поскорей!

Коммерс наш озадачился от неожиданности чуть пополам не сложился. Всё ждал, что это шутка, розыгрыш какой. Ещё выждал контрольный момент – никто не смеётся. Видимо, это не шутка. А как понял, что она всерьёз это сказала, поник сильно, да в такой депрессивной степени, что и слов найти не смог сразу. Так ведь вроде слова в душу, аж слезу прошибают скупую, купеческую. Радостные слова, а на душе тревога. И желание от Индиго не человеческое. Как исполнить? И повисла пауза. И сказать не могу, как надолго.

И говорит отец:

– Ой, не в секте ли состоишь ты, доченька моя младшая? Ну, коли и так, люблю тебя, безусловно. Ну да где же мне достать сей артефакт диковинный? Есть ли он вообще в природе? Может, детектор лжи тебе привезти Аглицкий, в стиле ретро, с позолотой, инкрустированный бриллиантами? Ай, да разве ж, зная тебя, согласишься ты на суррогат жалкий. Ну, кристалл, предположим, несложно найти, но откуда же я узнаю, что это именно тот? Как проверить мне подлинность кристалла сего? В общем, сделаю, что в силах моих, а за результат не взыщи! Поскольку не от меня зависящих обстоятельств – тьма. Цепочку немыслимых усилий понадобится сотворить!

Сложила ладони дочь младшая. И, сдерживая слёзы, голову склонила в поклоне.

И поехал бизнесмен наш на следующий день в Манчестер на торги корону выигрывать для дочери своей старшей. Взял для спокойствия с собой спортиков из охраны своей и поехал. И ведь выиграл. А как не выиграть по предварительному сговору, за хороший откат нужным людям? Тут без вариантов! У Коммерса всё схвачено. Первый подарок уже добыт.

И чтобы с цацкой такой не шататься по Европушке во времена смутные, во времена напряжённые и беженцев голодных всяких, да охотников за наживой не провоцировать, решил сей экспонат в ячейку банковскую заложить. Так и сохраннее будет, и на душе спокойней. На том и порешил. И поехал он в Швейцарию, ибо банки там надёжные, да и вообще доверял он швейцарскому качеству. Но, к его великому удивлению, не приняли корону в банке. Отказались, не указывая на причину. «Ох майонезники! В ячейку вас калачиком! Вот оказия какая случилась. Рисковать придется. И таскаться с ней опасно, и без присмотра оставлять не лучше», – сказал себе недовольный бизнесмен.

Ну, а как позже выяснилось. Служба безопасности доложила нашему олигарху причину отказа. Дескать: код сто двадцать – контрабанда.

– Да что же такое? Контрабанду усмотрели? Они что, паскудники, там у себя совсем офис не проветривают, что ли? –  с проскальзыванием гневных ноток возмущался скупщик краденного.

Ну что делать? Не судится же с этими бюрократами рекордными? С этими гладиаторами бумажными только время драгоценное зря потеряешь! Значит, другой вариант остаётся: везти своими силами.

Погрузила охрана купца груз ценный в один из Гелендвагенов, и покатили они в сторону Италии. И свернул он в сторону Рима за Мазератушкой позолоченной. Нашёл быстро и без волокиты всякой. На то он и купец, помимо всего прочего. И купил Мазерати в позолоте в салоне одном модном. Даже зонтик подарили позолоченный. Так ведь и не удивительно. Надо же продавцу как-то совесть притупить. С такой-то наценкой сумасшедшей в пору благотворительностью заниматься.

Осталось аэрографию бриллиантовую сделать и подарочек дочурке средней будет готов. Заехали в ювелирку, набрали алмазов кучу. По пути купили на рынке камнедробилку для изготовления алмазной пыли, что-то вроде кофемолки, только помощнее и побольше. И поехал он к мастеру аэрографу в Милан.

Мэтр загорелся идеей и сразу взялся за работу. Работа кипит, в руках его всё спорится. Мастер талантливый попался, творит чудо. Рисует краскопультом алмазной крошкой картину на кузове. А чтобы не мешать мастеру своим назойливым присутствием, Коммерс решил с наружи подождать. Ну, а коли дело это не быстрое – шедевры творить, занять себя чем-то надобно. В кафешку пока зашёл: «Моцарелла-мания» называется. Кофе заказал и блинчики с красной икрой.

Попробовал в очередной раз еду тамошнюю тошнотворную «дегустатор» наш привередливый, да вконец не возрадовался. Сплошная палёнка оказалась. Вот ведь дрянь, не иначе. Есть невозможно. Провальное у них тут импортозамещение. Они икры, что ли, не видели никогда? Имитацией этой вазелиновой сами в себя чихнули. Нет, нашего брата не обманешь! Пускай сами себя дурят! Это же вывернуться от такого наизнанку можно! Как же эти пастоеды сутулые, спагетти им в рот, такое хавают? Неужели у этих спагеттисосов после массового гриппа рецепторы атрофировались? А быть может, они думают, что это вид моцареллы у них такой особенный? Надо сказать, на любителя. Вот сыровары соевые! Пиццайоло резиновые! Да чтоб у них тесто прокисло в печах их подовых!

А вот кофе у них тут очень вкусный оказался. Вкусовщина, конечно, на лицо! Но что нравиться, то нравиться! А что вкусно, то ведь вкусно! Доволен купец наш удалой, щеками раскраснелся, в улыбке расплылся, глазами сверкает. Даже расщедрился на чаевые не скромные.

И вернулся купец в мастерскую. А там уже всё готово. Нарисовал славный умелец алмазами узоры модные, как просила дочка средняя. Согласно эскизу толковому, но в своей интерпретации. Да только краше в сто крат. Шедевр! Импровизировал так, что хоть стой, хоть падай! В хорошем смысле, конечно. Ох, лепота то какая! Смотрит и глаз оторвать не может! Аж чуть было не прослезился. Чувство прекрасного оно такое. Тонкое, что ли. Эстетика, знаете ли…

Принял заказ Коммерс. Ещё бы он его не принял?! Расплатился, сверху даже насыпал столько же. Доволен. Руку жмёт мастеру, обнимает его, всё никак попрощаться с ним не может. Не нарадуется купец. Славно удружил ему маэстро. Всё, как дочка хотела, сделал даже лучше. Удивил его мастер. Поразил просто! Доволен коммерсант и крайне рад.

И вдруг вспомнил он про третий подарок дочери своей младшей. И помрачнел сразу, аж съёжился и даже осутулился немного. А с последним подарком для младшенькой, ну, засада прямо. Задача нерешаемая. Пойди туда, не знаю куда. Найди то, не знаю что.

И никто не даёт наводочки, где искать-рыскать чудо это чудесное надобно. И идеи никакие в голову не лезут. А когда идей нет, нужно действовать. Просто что-то делать, чем-то себя занять. Главное, дел не наделать таких, что впоследствии исправлять придётся.

И ездит он по местам забугорным, ищет чудо чудесное, найти не может. И спрашивает у всех, а они головой машут да глаза выпучивают и губы уточкой делают. Никто и не слыхивал про чудо такое диковинное. И объехал Европу всю. В столице подарков всё облазил, ничего не нашёл. Эх, так надеялся на Париж. И в Марселе спрашивал, и в Палермо. В Будапеште интересовался, и в Катовице. Нет и не было, говорят. Прагу всю облазил с Цюрихом вдоль и поперёк. В Братиславу даже заглянул. Да и там тоже нет. И не в Дрездене, не в Монако не оказалось. В Амстердаме, на удивление, нет Кристалла завидного, нет Кристалла чудесного.

Куда путь держать – ума не приложит Коммерс. Понятия не имеет, что делать с подарком дочери младшей. Иль в Кейптаун податься? В Уругвай, может? На Аляску? Аль, в Зеландию? И сидит он в кафешке, пиццу кушает с завертонами разными. Не до кухни ему кошерной, не до кухни молекулярной.

Нулевые перспективы с этим подарком мифическим вырисовываются. Ох, и представить боится, как дочь огорчит ещё и младшую любимую. «Ах, Настенька, доченька, задала ты отцу задачку нестандартную! Задала ты задачку сложную!» Сидит бедняга, что-то жуёт, а над ним уже тучка прямо сгустилась грозовая от печали его немереной. И гостят у него в голове мысли кислые. Прописались уже, да на ПМЖ собираются. Заявку в МФЦ уже подают, выражаясь образно.

Но вызов входящий прервал мысли его мрачные и рассеял всё внимание с дум его тучных. То сподручный его один верный трезвонил. И слушает купец. Всё внимание в ухе левом сосредоточенно. Излагает помощник степенно ему и размеренно весть слишком радостную и долгожданную. Дескать, Друже, зацепка появилась заветная. Та, что по поводу подарка для дочери. И якобы о кристалле таком всё же знают в узких кругах и тайну свято хранят. И один хлопец из Лиссабона, мутноватый, правда, как бы между делом, ненароком и вроде как по дружбе, указал на Дубай незатейливо.

И голос в трубке добавил:

– В общем, с его слов, это Дубай. Если честно, не доверяю я ему. Но вариантов нет. Надо ехать. А уже конкретно где? Там, на месте шерстить надобно. Загуглить, да народ поспрошать. Если есть такое диво дивное в природе, то отыщется. Куда же оно денется? От возможностей ваших впечатляющих. Главное, поиск сузился. Всё же результат хоть и промежуточный, но всё-таки сдвиг хоть какой-то. Не печальтесь, батюшка, это лишь вопрос времени. Всё решиться, всё наладиться. Найдём мы ваше диво редкостное!

И от радостной новости, что надежда забрезжила, Коммерс духом возвысился и, чеканя улыбку на харизме своей широченной, в сей же миг снарядился в дорогу и помчался без оглядки в Дубай сломя голову.

А время торопиться. А время летит, как луч Солнца золотого.

Вот и приехал Коммерс в Дубай. Едет он по Дубаю с компаньонами верными, да с охраной надёжной на двух Геленах бронированных. «Малевичи» с прямотоком устрашающим, всё равно, что без глушителей. Ревут грозно, серьёзности бритоголовым щекастым пацанам придают. Но, как практика показала, нету понта от Гелендвагенов бронированных. Местные арабы криминальные, постреляли их с Калашей. Калаш  рельс пробивает, а тут Гелен с бронёй плюшевой. А броня ещё и на вещевом рынке сделанная, китайцем Олегом в павильоне «Железные доспехи» под его же китайское, честное слово. Ну вот, пришло время, арабы и опровергли. Не выдержала броня посыпалась. Черный лебедь Нассима Толеба наступил для брони.

Коммерс в панике нервной бросил всех, бросил всё и бесславно стал сваливать, прячась за пальмы финиковые. Шибко не жаждал Коммерс быть мёртвым героем. Без оглядки бежал по пустыне от хулиганов буйных, злонамеренных. Жизнь спасал свою. Не до чести ему было, не до достоинства. Долго бежал трусливый Коммерс, пока в боку не прихватило, да в лёгких не закололо, и перешёл на ходьбу спортивную, а затем и на шаг прогулочный. Возрадовался Коммерс, что чудом в живых остался. Еле ноги унёс от беды внезапной. За спасение высшие силы благодарит и в грехах своих кается.

Ну а что местные пацаны вату не катают. Отжимают по полной жирных пришлых. Паренёк Лиссабонский купца сдал, как позже выяснилось. Гнидой редкостной оказался. По каналам своим пробила служба безопасности и утечку нашла. Крот в охране завёлся, у Коммерса. Но Крота волею случая подстрелили наглухо в перестрелке той лютой. И решение сложное вопроса нежелательного отпало, само собой разумеется, как грязь от ботинка отвалилась.

От врагов оторвался купец, а друзей потерял. Благо корона недешёвая и автомобиль редкий отправлены в Златоглавую. Как курьер-инкассатор заверил, ссылаясь на фотоотчёт: груз в целости и сохранности.

И вот бродит он по Дубаю, в ювелирные салоны заходит, «Салям алейкум!» всем говорит, про кристалл расспрашивает. Но арабы глаза пузырят да руками разводят, мол, «Нэ знаым ми такой лот!». И лом благородный предлагают с камнями блестящими. Шукран конечно, вам ради приличия, хоть и не за что. И рынок золотой весь обошёл – пусто. Нет кристалла. Абдула и Ахмед нанесли кристаллов к палатке. Насыпали горку в рост человеческий. Но не то это всё. Купец потрохами своими чует – нет в них подлинной ценности, нет в груде этой стекляшек блестящих силы сакральной и вибрации тонкой. И на чёрном рынке у арабов «борода». Кристалла нет. И главное – всё есть: и печень, и сердце, и атомные мини-станции, шпионские штучки разные замороченные, Эйфелева башня под заказ, печатный денежный станок – всё, что душа пожелает. А Кристалла нужного, заветного нет. И уже сумерки подло сгущаются, всё сияет кругом, светится, а Кристалл так и не найден.

И забрел он куда-то незаметно для себя в безлюдщину дремучую, в очкура крайние, тухлые, где природа ещё людьми не зашкварилась. Да воздух там чист, что двумя полными лёгкими дышится. И перебирает ногами усталыми он по песку горячему. Темно кругом. Топчется на месте, не зная, куда идти. Задумался Коммерс, и тут он внезапно в какашку верблюжью ногой угодил. Ну, остолоп, прямо по щиколотку утоп в это месиво вязкое. Злобно выругался. Идёт в темноту, скверным матом бранится, плюётся, песок пинает. Незаметно все силы растратил на свою глупость и несдержанность слабохарактерную. И решил он ночлег найти, поскольку запрограммирован был на человеческие биоритмы.

– Окей, Гугл!.. Тьфу ты! Ладушки, Маруся! Где я? – Сказал он в коробочку белую. И коробочка белая сказала в ответ:

– Объединённые Арабские Эмираты, город Дубай, остров Бурдж Аль-араб. Отель «Парус».

– Какой Парус? – вопросил в зловещую темноту купец.

– Да я же на задворках каких-то крайних! В лесу тропическом. В джунглях непролазных. Вот угораздило же меня на остров забраться! Вот и пальмовая роща! Ах, вот и стройплощадки, неизвестные мне, вдали виднеются, – сказал воображаемому собеседнику коммерсант.

Протянул он еще километра два ногами своими ватными. И прямо по курсу – вот он, «Парус!». Отель «Парус». Возрадовался купец находке своей. Сил даже поприбавилось. Шаг он ускорил и к отелю пошёл уверенно.

Заходит. Увидел отель изнутри и обомлел. Это же впасть в безумство можно от красоты такой неописуемой. Богатство роскошнее гнезда его родового. Изысканнее апартаментов его фешенебельных. И мелодия арабская играет, слух радует, хорошие моменты жизни из памяти вытаскивает. Кругом всё из мрамора, атласа, хрусталя да сусального золота. Пик роскоши, верх эстетики. Дизайнерские изыски завораживали нашего девелопера. Страшно, красиво, а притронуться к чему – ещё страшнее. Не отель, а музей.

Чего там только нет. И вертолётная площадка, и видовая на воздушном шаре. И лифт до неё и на дно океана. Ресторан в стеклянном шаре на верху небоскрёба на тросах висит. Президентские номера – полный фарш. Лепота! Рай в пустыне! Восхищался Коммерс шиком, удивлялся Коммерс блеском, но только сейчас заметил безлюдность абсолютную. А где персонал? А персонала нет. А вообще никого нет! Только ветер гуляет. Вот странность нелепая.

– Ау, люди! – Молчанье. Одно скучное эхо в ответ.

Жутко стало Коммерсу ушлому. Сразу зловещим показался отель-призрак. «Пост апокалипсис какой случился что ли? Где же все?» – тревожно подумал купец.

Но вот Коммерс наш вспомнил, что жутко проголодался и вообще забыл, когда ел последний раз. И тут в руке у него тактично и деликатно завибрировал брелок ожидания. Откуда взялся сей девайс, он и сам не понял, терялся в догадках. А пока соображал, ему навстречу уже стол шведский на колёсиках едет. И длинный, как лимузин. И видно, что не катиться по инерции, а сам едет. То ли электропривод встроенный его в движение приводит, то ли на батарейках он пальчиковых, а может, и вовсе его неутомимый карлик смиренно толкает под скатертью. А стол тот из реликтового дерева, редкого, со дна болот топких, с Зеландии Новой. Выкатывается не спеша, обходительно так. Подъезжает и останавливается перед Коммерсом. Намекая ему, что якобы это для него. Стол от блюд ломится. Шикарная сервировка. Приборы все золотые, да сервизы из костяного фарфора, инкрустированные бриллиантами с гравировкой орнамента фамильного, по всей видимости, династии королевской.

На столе деликатесные кушанья в великолепном исполнении, одно другого краше. Судя по всему, лучших поваров мирового уровня, высшей квалификации. Шедевры кулинарного искусства. Жаренные Сибирские лебеди с Дальневосточными фазанами в сливочном соусе. Печёный фламинго в медовых ананасах. Испанский хамон с дыней, сыром, грецким орехом и греческими оливками. Японская мраморная говядина, окуренная белым трюфелем. Омлет с лобстером в белужьей икре, с осетровой и севрюжьей. Блинчики с икрой чавычи. Шашлык из мяса косули и бурого медведя в брусничном соусе. Пироги с идеально пропеченным тестом в лучших традициях кулинарного искусства, с начинкой из мраморной телятины, с французскими чёрными трюфелями и японскими мацутакэ. И всё это гастрономическое «безобразие» залито винным соусом Шатобриан. Суши из фуа-гра с мясом камчатского краба, завёрнутые в съедобную золотую фольгу. Салатики в виде замысловатых статуэток, поварами-скульпторами сделанные. И закусок каких-то неизвестных, видимо-невидимо. Ох, и всё не перечислить. Глаза разбегаются. Слюнки текут. Желудочный сок на язву намекает.

А в конце стола торты диковинные и пирожные необычные, и мороженое в виде фигурок разных. Винтажная коллекция шоколада «Нока». Шоколадный фонтан с бесчисленным каскадом. Верха у него не видно. Каких там только сладостей нет! Аж в глазах пестрит! Рай для сладкоежки.

А с другого конца всё заставлено алкогольными напитками. Словно сувениры редкие. Да что там! Экспонаты музейные! Двухсотлетний коньяк. Шотландское виски. Редчайшие вина. Монополь Шампань. Именно то самое Монополь Шампань, что было поднято с морского дна, некогда подаренное Николаю Второму во времена Первой мировой войны.

И то ли от чувства голода, то ли от жадности, а быть может, все страсти помножились, добродетели вытеснив, да стрессом недавним припорошило. И как вспыхнул Коммерс припадком бешенства. Поддавшись эмоциям, заорал безумец:

– Ни ха-ха себе!

И набросился на еду. Стал он рассудок терять и чувство контроля. И накидывался он от одного блюда к другому, как бешенный, будто умом в край тронулся. Будто ни в себе. Словно в бреду животном. И не ест, а жрёт, как ни в себя, прямо руками. Наглухо игнорирует приборы царские, да безнадёжно позабыл про манеры свои высокие. Всё равно никто не увидит зрелище неприятное. Всё равно никто не осудит повадки мерзкие. Вкусно так, что аж чавкает громко. Ну и не слышит ведь никто. Ни живой души. Кругом ветер один гуляет.

Спустя некоторое время обжирающийся слегка сбавил дурные манеры, червячка заморил да оскому сбил. Наконец-таки Коммерс окончательно оседлал беса и обрёл облик человеческий. Заметно полегчало ему, руки даже помыл с лицом. Пробует вина редкие да кушанья изумительные. Нахваливает творцов искусных, восхищается шедевроделами кулинарными.

Отужинал Коммерс всласть. В очередной раз не выдержал аскезу и тяжко согрешил излишним перееданием. Вскрыл Монополь Шампань и налил в золотой бокал. Попробовал. Кислятина редкая. Скривился сильно. Больше всего понравились ему ржаные тарталетки с мясным суфле единорога, с бланшированным крокодильим яйцом с розмарином. До греха наелся он их.

Спать захотелось гению коммерческих схем. Тяжёлый день выдался и сумбурный. Уснул прямо за столом в вестибюле. Неожиданно. Устал, вот и вырубился.

Просыпается Коммерс в добром расположении духа. В апартаментах роскошных в себя приходит. Совсем он не там, где уснул вчера. А солнце уже выше пальмы сияет. Лучами жгучими кусается. И в номере тележка с завтраком возле кровати стоит. Явно ему предназначается. Кругом-то ни души. А на ней шакшука из павлиньих яиц, вроде мешанина по нашему. Устрицы с чёрной икрой под соусом из шампанского, дынный смузи Юбари и большая сырная тарелка из пятисот пятидесяти пяти видов сыров с орешками, виноградным ассорти и мёдом каштановым. Ароматный кофе и бутылка шампанского в ведёрке со льдом.

Подкрепился Коммерс. Всё ему понравилось: и мешанина североафриканская, и устрицы, и дыня Японская перебитая. Сыр вот правда, на любителя.

Белочек он на террасе покормил орешками и искупался в бассейне, наполненном Просекко. Довольный сидит, шампанское пьёт и пытается план выстроить на день грядущий. Вокруг по-прежнему ни души. Тишина. Ни голосов, ни намёка на чье-то присутствие. Только птички щебечут. Но всё же есть кто-то. Кругом чисто и убрано. Да и кто-то или что-то же кормит его, в конце-то концов. Так что намёк на чьё-то присутствие всё же есть, хоть и косвенный. И это ещё более мучительно и загадочно для гостя отеля фешенебельного.

Решил он по парку прогуляться, воздухом чистым подышать, полной грудью. Идёт по газону вдоль аллеи Славы, кустиками любуется. Растения, искусно стриженые в виде знаменитых людей. Да так славно обработанные, что не верится, что так можно было. Это что же за садовник умелый приложился? Уж не скульптор ли какой великий потрудился? Знаменитости исторические и ныне живущие, будто прямо на него смотрят с выражением. Все как живые, только из листьев зелёных. Чудеса! Словно настоящие!

Деревья кругом красивые, с плодами сочными, с плодами вкусными, цветы экзотические, насекомоядные. Фонтаны повсюду музыкальные, да водопады бурлящие: не вода, а шампанское в них пениться. Звери дивные, редкие и не прячутся. Птички невиданной красоты, краснокнижные. А в конце парка видит: не то музей, не то галерея, а вполне может статься, амфитеатр масштабов впечатляющих. Аж дух захватывает от полета мысли и  мегамании такой архитекторской.

Ближе подходит. Размеры строения с ума сводят, заставляют себя букашкой почувствовать. Ну как же не зайти в такую красоту? Заходит, а внутри: и картины, и статуи, и вещицы различные удивительные, да экспонаты всякие диковинные. Ходит он по залам, диву даётся. Зыркает на не типичные артефакты бесценные и восхищается.

Долго ли ходил али нет, не могу сказать. Счёт времени Коммерс потерял ещё со вчерашнего дня. Словно гипнозом его накрыло, как в Дубай приехал.

Лихо байка лепится, да не бодро движухи мастырятся.

И видит он прямо посередине главного зала самый роскошный подиум. На нём стеклянная тумба с золотым гербом дивным. Там, по всей видимости, самое ценное должно быть. Подходит он ближе, и, что примечательно, нет там ничего, кроме воздуха. Удивился шаромыга, что нет экспоната. И чует он, что это именно то, что ему надобно. А где оно, это самое чудо чудесное? Стоит и понять не может, чего ему теперь делать-то?

И тут вдруг неожиданно, будто бы материализовался кристалл из ниоткуда. Быть может, телепортировался. Возможно, эффект какой оптический. Да, пожалуй, снизу выехал. В общем, проявился в подлинном экземпляре, непосредственно как есть, во всей красе своей.

Купец обомлел от неожиданности непредсказуемой. От дива дивного. И вместо радости прогнозируемо ожидаемой, у него испуг с удивлением на лице застыл. Силясь свыкнуться с невероятно увиденным, купец потихоньку в норму пришёл, даже выдохнул. А то ведь стоит, как истукан, и не дышит, бедняга. Не ожидал он чуда такого, онемел прямо. Плывёт всё перед глазами, концентрацию теряет. Чуть в обморок, бедняга, и не опрокинулся от волнения чрезмерного.

Это же ни в сказке сказать, ни на пальцах показать! Неописуемые ощущения от экспоната диковинного. Придушила его эмоция неконтролируемая. Коммерс сразу понял, что это тот самый подарочек для Доченьки любимой.

А от Кристалла так и фонит высокими Вибрациями Вселенской Любви Безусловной. Аж чакра зелёная огнём холодным жечь стала в груди Коммерса нашего.

Прослезился он незаметно для себя от эффекта загадочного. И залепетал неожиданно говором умалишённого. Радостно так затараторил:

– Вот Кристалл Правды истинный, ибо сердечной чакрой его чувствую! Вот он, Кристалл Правды, о котором просила меня доча, младшенькая, любимая!

И только сказал он эти слова, неожиданно для себя разбил стекло и взял кристалл со стенда ручищей своей недостойной.

В тот же миг сработала сигнализация и завопила сирена. Через секунду из воздуха появился тип серьёзный, в маске. Словно Фантомас, с дюжиной верных ассистентов в балаклавах. Все сотрудники дисциплинированные, во всём черном, в костюмах строгих, с автоматами на плечах. Окружили Коммерса. Стоят на расстоянии, социальную дистанцию соблюдают, личных границ не нарушают, даже дулом в него не тычут.

Коммерс молниеносно оценил удельный вес своего оппонента с его охраной и сразу же понял, насколько он супротив Фантомаса рыхлый. Поник моментально и даже глаз задёргался. Бежать поздно. Он молча, дрожащей рукой поставил кристалл обратно. И зачем-то стал нелепо поглаживать несостоявшуюся пропажу, виновато смотря на Фантомаса. Видимо, от нервного перенапряжения, неказисто демонстрировал чувство вины и невербально сожалел о случившемся. Дескать, уже раскаялся в содеянном. Ну, ещё бы! Какие у него варианты?!

Фантомас из последних сил сдерживал истерику. Непроработанный он был, агрессивный. И, балансируя между нервным срывом и спокойствием, начал монолог с лёгким арабо-кавказским акцентом и экзотическим говором: «Слишь! Ти кто такой, уася? Ти рус? Ти косодел напорол! Порча, мой бесценный алмаз. Перивый импульс дикаря уништожыть или завандалыть фсё нипанятное иму! Ну в тваём случаи украст! Тэбэ кто разрэшил чужое бират? Кто пазволил? Как смеш? Как смеш! Ты такое тваришь? Зашем такой кал делаишь? Иназэмэц проклятый! На каво работаишь? Э рус, я тибья спрашиваю, а? А. Молчишь, скунс! Ну, приди пока в сэба».

Фантомас громогласно возмущался, перебивая своё эхо. Дескать, как этот борзый турист иноземный такую дичь несусветную сотворил. Как посмел взять ему не принадлежащий столь редкий чудесный сакральный экспонат неприкосновенный. Да ведь в нагрузку усугубил это ещё и тем, что не постеснялся совершить акт вандализма и осквернить стены священного музея. Нарушил правила приличия дома его почтенного.

А Кристалл этот – весь смысл жизни Фантомаса, поскольку ему он обязан всеми достижениями своими. Благодаря ему он раскрыл потенциал свой безграничный. Вся метафизика и возможности этого мира были доступны ему по счастливой причине владения Кристалом чудесным. В нём вся жизнь его, как игла в яйце у Кощея.

На протяжении долгого времени Фантомас возмущался дичайшей выходке гостя дорогого. И никак понять не мог, как можно проявлять такое неуважение шокирующее. Этот гость неблагодарный подверг его риску потерять всё. Он же чуть не обрёк его на эоны лет депрессии беспробудной. И никак успокоится не мог Фантомас. Сильно разбушевался. И пока он кричал, постепенно переходя на разговор, его акцент совсем сошёл на нет:

– Я хозяин отеля этого и территории, к нему прилегающей. Если сомнения есть… Хотя, какие сомнения?! Ведь мы же понимаем, что ты сейчас не в том положении, чтобы что-то требовать. Я тебя принял, как брата. Как гостя дорогого тебя принял. Пустил в дом свой, накормил, напоил. Хоромы свои тебе предоставил. Чтобы ты чувствовал себя, как дома, ни в чём не нуждался, в комфорте пребывал да в роскоши купался. На десять миллионов наел-напил, Свинья ты жирная. Но не в этом дело. И чем отплатил ты мне? Э-э-эх! Чёрной неблагодарностью! За братский приём подлостью ответил! Скотские манеры я увидел. Подлость беспредельную! Это же с каких ты мест таких одичалых? Раздосадовал ты меня. Огорчил. Люди себя так не ведут. С плохой стороны ты проявился. С нехорошей. С грязной. За проступок твой нечеловеческий смерть полагается. А что ты хотел? Серьёзное нарушение. Не могу я такого простить. Дело даже не в тебе. Закон такой. Пристрелю тебя, как собаку безродную! Собственноручно! Последнее тебе слово даю, Рус! Покалякай напоследок!

Артистично и властно поиграл пальцами Фантомас, на предпоследнем слове.

Купец, при виде группировки столь опасной, на родине своей запрещённой, побледнел от страха, затрясся, упал на колени, горько заплакал и истерично запричитал:

– Уважаемый, не виновен я, в самом деле, по незнанию схватил кристалл желанный, ибо не ведал, что творил, не сознавал, что это имущество принадлежит кому-то. Вот такому человеку высокому. Да не было же ни души вокруг. Я же думал, пропали все чудным образом, и брошено всё осталось. Бесхозное. Как не взять?! Простите мне мою дерзость невинную! Не причиняйте вреда! Хочешь денег – бери сколько угодно, всё отдам!

– Деньги у меня в избытке!

– Не губи! Пощади!

– С чего бы ради?

– Есть у меня три дочери. Умницы, красавицы, студентки, спортсменки. Одна краше другой. Пообещал я им подарки, да такие, какие они сами пожелают. Вот они и пожелали: старшая – корону Британской Империи, средняя – Мазерати в позолоте с аэрографией алмазной, а младшенькая – Кристалл Правды.

Фантомас заинтересовался вновь открывшимися любопытными обстоятельствами.

– А вот это уже интересно! Надо подумать.

Купец продолжил оправдательную речь:

– С первыми двумя подарками я быстро справился. Третий же тяжко дался мне.

Фантомас резко перебил его:

– Да ладно?!

– Согласен. Только на одни поиски Кристалла кучу ресурсов было брошено. Долго я искал это чудо, Полземли обошёл! А тут вот он, передо мной! Как не взять то, что хочет дочь любимая? Ну вы бы разве не взяли? Да будь на моём месте, разве же не взяли?! Да что же делать то мне теперь?

– Надо подумать! Может, ты мне ещё пригодишься.

Сказал себе Фантомас. А Коммерс продолжил сверкать дипломатическими талантами:

– Каюсь в вине своей перед вашим величием. Простите Вы меня, дурака необразованного. Сжальтесь! Будьте великодушны! Отпустите к дочерям моим! Они и так растут без матери, а без меня так и вообще сиротами останутся. А за Кристалл на любую сумму готов. Вот сколько скажете! Торговаться не стану! Всё, что есть, отдам! А нет – в долги залезу!

Раздался групповой хохот. И говорит Коммерсу Фантомас:
 
– Этот Кристалл никаких денег не стоит. «Торговаться он не будет». Ну ты юморист. Он бесценен! Огорчил ты меня сильно дикой выходкой своею. Грех на душу брать не хочется за законы свои суровые. Ты же Коммерс! Вот и отлично. Мы поступим с тобой вот каким распрекрасным образом. Тебя за язык никто не тянул дочерями своими красивыми хвастаться. И, судя по всему, самая любимая дочь твоя младшая. Да и подарок ей предназначался. Так что логично будет на ней сконцентрироваться. Предлагаю сделку. Ты человек бизнеса, сделки совершать привык. А тут на кону жизнь твоя. Самая важная твоя сделка. Заберёшь Кристалл, но в обмен дочь твоя младшая приедет ко мне. Обмануть не получиться. Шутить со мной опасно, как видишь. А за дочь не переживай, не обижу! Приму, как тебя принял!

Упал купец под смех Фантомаса лицом на мраморный пол, аж губу разбил и зуб сломал. Плачет от безысходности. Думает о своих дочерях, родных, любимых. Страх дикий сковал его, и заплакал купец навзрыд. И заскулил жалобным голосом:
 
– Мистер Фантомас! Мистер Фантомас! А если дочери родные не захотят к тебе ехать? Я же не буду их связывать и насильно везти.

Фантомас в ответ молвит поучительно:

– Ну, во-первых: не дочери, а дочь твоя младшая. И потом, насилие я не приемлю. Вот разве мы тебя били, разве пытали? На колени ты сам встал, губу и зуб сам разбил себе зачем-то. Ни я, ни мои люди тебя пальцем не тронули. Тебя даже на прицеле никто не держал. Пускай приедет дочь твоя по любви к тебе, по своей воле. Если нет, тогда ты приедешь. Вот жучок тебе в ягодицу!

Сподручный выстрелил в купца маячком слежения. Коммерс смешно взвизгнул и взор потупил.

– Глупостей, бараш, не наделай! Если что, я тебя, шаловливец, из-под земли достану! И тебя накажу! Сроку тебе на всё про всё – пять суток! Ступай, бесстыдник!

Коммерс резво повернулся и пошёл. Пока Фантомас не передумал.

– Да постой же ты! Нелепый случай. Кристалл забери! Пока я не передумал.

Один из сподручных даже платочек дал ему лицо протереть. Упаковали Кристалл в чёрный чемоданчик и вручили Коммерсу торжественно.

Фантомас смачно пыхнул кальяном и глазами указал на выход.

И пошёл Коммерс, как обгаженный. Не сталкивался он с такими ситуациями лютыми. Не испытывал он никогда унижения такого позорного, да страха панического. Не готов он был к встряске, такой крутой. И вроде бы Кристалл добыл. Но какой ценой? Ценой дочери своей любимой. Добыл подарок, ей причитающийся, приплатив страхом и унижением.

Костерил себя Коммерс люто: «Схематозник тухлый. Комбинатор Хренов. Генератор гениальных многоходовок» – как же злился на себя купец. Как ненавидел себя. Презирал. Как дикого зверя загнали его в угол. Он и не знал, что так слаб и беспомощен, когда лицом к лицу с опасностью смертельной столкнулся. Привык он, пребывая в статусе высоком, да с охраной своей личной, не знать подобного рода проблем, да такого пренебрежительного отношения к себе. А без денег и связей, как оказалось, и ценность его невелика. Это он там у себя шишка на ровном месте, а здесь никто и ничто, пустое место. Пыль песчаная!

Как старик дряхлый, он сгорбился и плёлся, как флегма чахлая. Олицетворял собой зрелище жалкое. Вялый, бледный, лица на нём нет. Внезапно приступ астении с ним случился, даже прилёг на газон. Лежит и думает: «А если усну, ограбят подчистую». Ну надо же, какой ответственный! И лежит дальше.

Вдруг слышит голос:

– Э-э, Рус!

Абдула то был Фантомаса сподручный. Довезти ему Коммерса поручили с особой заботой, строго в аэропорт. Мало ли что по дороге случится. Тут ведь парни-то местные больно резвые, шустрые, бойкие. Так и норовят обезжирить и обуть зазевавшихся пришлых, праздных.

«А мало ли что случиться?» А уже и случилось. Перестрелки ему, что ли, мало было? И сейчас лежит на газончике оползень нерасторопный добычей лёгкой. Ждёт Приманочка, когда его здешние шустряки «обглодают до косточек». Хорошо Фантомас наперёд увидел перспективу туманную и сподручного верного отправил подсобить Коммерсу оплошалому.

Абдула посадил его в транспорт роскошный и доставил с комфортом в аэропорт чудесный, шикарный.

Сидит он уже в самолёте с кислой миной, башку свою колючую себе колупает. Все мозги поломал. Думал-думал и решил: «Расскажу дочерям, что за лажа гнилая со мной приключилась. Вот ведь съездил в Европу. Проветрился. Через Дубай вернулся. Короче, не захотят меня выручить – смирюсь с тяжким условием Фантомаса. Значит, так тому и быть».

Приехал Коммерс в гнездо своё родовое. Дочери верещат от радости непомерной. Бросили все дела свои и к отцу, спотыкаясь, бегом, сломя голову. Обнимаются да на шее висят. Видят они что-то с их отцом неладное, словно подменили его. Будто это и не он вовсе. Уныл и печален, как лепёшка верблюжья.

Спрашивают дочери старшие на перебой:

– Что случилось, отец? Ладно ли всё? Печален ты и не весел. Уж не ограбил ли кто? Может чего не ладное с подарками приключилось? Может сделка сорвалась? Так у тебя заказов в работе куча целая! Да столько, что все и не переделать! У половины так и вообще сроки горят! А подарки  то где? Да! Где подарки?

Младшая же дочь о подарках и суете тленной не думает. И говорит своему отцу:

– Скажи мне, отец, что печалит тебя безмерно? Ведь ты сам не свой. Тревогу, страх, печаль и уныние я вижу в глазах твоих. Если деньги пропали или подарки, так это же дело наживное. Не кручинься! Не переживай, всё наладиться! Как здоровье твоё? Уж не болен ли ты?

И говорит коммерсант дочерям своим:

– Я здоров, Слава Богу! Спасибо, доченька, за заботу! Деньги на месте, никакой пропажи не замечено. Да и сделка прошла как по маслу. Согласовали все нюансы строго по запланированному сценарию. Переговоры завершились идеально. В договоре всё чётко до запятой прописано, вообще без нареканий. Ну, а подарки... Подарки куплены в полном объёме, согласно всем придирчивым требованиям вашим и доставлены в целости и сохранности. Но проблема одна возникла серьёзная. Не будем сейчас о ней! Завтра поговорим. А сейчас будем веселиться: приезд мой отмечать, да подарочки ваши долгожданные обмывать.

Приносят помощники Коммерса сейф, и достаёт он из него корону Британской Империи. Подарок дочери старшей. И надевает корону ей на голову. Подводит среднюю дочь к окну – там, на парковке, Мазерати в позолоте с алмазной аэрографией сияет. Дочери младшей Кристалл Правды достаёт из чемоданчика. Аж ослепил всех. Всем подарки подарил, как и обещал. Сдержал слово своё.

Дочери старшие орут, как бешеные, с ума спрыгнули, рехнулись словно. Одна с короной на голове по дому бегает, кривляется, пантомимничает. Другая пуще первой конвульсирует: пританцовывает, капот машины целует, руками кузов полирует.

А младшая, как Кристалл увидела, затряслась и заплакала. Защемила в груди чакра сердечная. Обнимает отца, плачет навзрыд. Словно чувствует, какой груз скрывает отец от них. Прибежали дочери старшие. Подустали они от кульбитов и пируэтов своих судорожных, наспазмировались вдоволь. Опомниться не могут от радости безмерной.

Сели они все дружной семьёй за праздничный стол отобедать в кругу семейном. Скромно, чем Бог послал: устриц маленько с шампанским, да мяско с салатиками. Ну и фруктиками с тортиком побаловаться на десерт не грех. Уж тем более в день такой знаменательный.

И незаметно семейная посиделка плавно перешла в вечеринку. Гости понаехали один за другим. Шум, веселье, салюты. К утру только стихли и успокоились. И гости довольные, с усталыми улыбками разъехались.

На следующий день отец рассказал всё, как есть старшей дочери. Боялся он за младшую. И спросил: хочет ли она избавить его от смерти лютой и поехать жить к Фантомасу. Старшая дочь категорически отказалась, сославшись на ряд весомых причин, а главное – отсутствие её вины:

– А я то тут при чём? Известно чья вина! Наша младшая, как всегда выпендрится, а потом ещё и мы за неё огребать должны! Вот ей и ехать за подарочек свой расхлёбывать! Я бы на её месте обратно бы этот алмаз блестящий вернула! Не могла она, что ли, нормальный подарок загадать. Вечно в свою метафизику лезет. Опасности тебя, отец, подвергла. Ты чуть не сгинул из-за неё! Нет, кому и ехать, так только ей!

Решил отец рассказать всё как есть средней дочери и спросил: хочет ли она избавить его от смерти лютой и поехать жить к Фантомасу. Средняя дочь наотрез отказалась, основываясь на том, что не она, а сестра её младшая первопричина произошедшей оказии:

– Так ведь я Мазерати просила, а не Кристалл этот волшебный! Отец, ты чего? Я то тут при чём? Это младшая во всём виновата, ей и ехать! Изначально она эту цепь событий запустила. Ты чуть было не пропал по её вине. Это что же мне опять за неё, как в детстве отвечать? Мне, значит, шишки за её игрушки, а ей просто игрушки? Нет, так не пойдёт! Девочка она уже большая, что такое ответственность должна знать! Раз право на подарок имела, должна была знать, что в любое право ответственность встроена. Её подарок, ей и ехать! Тут без вариантов!

Решил отец рассказать всё, как есть младшей дочери и спросил: хочет ли она избавить его от смерти лютой и поехать жить к Фантомасу. Младшая дочь, не дослушав отца, сказала:

– Согласна! Прости, что перебила! Вполне себе справедливо. Уговор есть уговор! Когда и куда ехать?

Залился слезами Коммерс. Обнял дочь свою младшенькую, любимую и говорит ей такие слова:

– Дочь моя милая, дочь моя любимая, родная, хорошая, пригожая! Спасибо тебе! Выручаешь ты своего отца от смерти лютой. Спасительница ты моя. И ведь сама берешь инициативу, сама изъявляешь желание, по доброй воле своей и хотению идёшь на житьё с обеспеченным и успешным Фантомасом. Но человек он сложный, опасный. Будешь жить ты у него в отеле, в шикарном, фешенебельном. Но ведь к отелю этому нет нам дороги. Да и тебе там как в золотой клетке? Как же так жить? Не даст он нам с тобой общения. Как мне жить без дочери моей любимой? Расстаюсь я с тобой, словно сам по своей воле от тебя отрекаюсь.

И говорит младшая дочь любимая:

– Не плачь, отец! Не руби сердце своё почём зря! Зачем расстраиваться раньше времени? А коли удача улыбнётся, так и возможно, всё сложится лучшим образом! Что же ты оплакиваешь меня? Я жива, здорова и духом не упала! Не переживай за меня. Думай о хорошем и надежду не теряй. Даст Бог, свидимся и не раз!

Плачет Коммерс, словам дочери внемлет, а эмоции будто отдельно от него существуют. Ум понимает, а тело своей жизнью живёт.

Прибегают сестры старшие и с отцом вместе плачут, аж слезами заливаются, словно луком глаза натёрли. Дескать, жалко им сестру. А младшая сестра, как железная леди, и мускул не дрогнет. Со спокойствием ламы в Дубай собирается. И берёт с собой Кристалл Правды.

Подошло время лететь в Дубай. Билет лежит на трюмо, глаза мозолит. Вот и настало время прощаться. По старой доброй традиции сели на дорожку. Никак не могут распрощаться. Водитель личный уже засиделся в Майбахе душном, заждался. Время поджимает, успеть надо. Ещё и заторы транспортные.

Приехала она в аэропорт. Слава Богу, на рейс успела. Сама и не заметила, как в Дубай Прилетела.

В бодром расположении духа приехала к отелю. Тому самому, искомому. Словно следуя жёсткой программе, заходит в него безбоязненно. А внутри кругом всё сияет, блестит. Золото, шик, блеск, красота. Конечно же, музыка приятная играет, настроение поднимает. Но нет никого кругом. Никто её не встречает. Расположилась она в первом попавшемся номере. Уютно себя чувствовала. Ничто не тревожило её, не страшило. Открыта она была к судьбе своей новой.

Посидела она немного в ожидании неизвестности. Вокруг тишина. По всей видимости, ей не предстояло в ближайшее время ни знакомств неожиданных, ни диалогов интересных. А поскольку с дороги притомилась она, то и легла на золотую резную кровать и в мгновение ока уснула.

Проснулась она, словно от журчания воды. То музыка была приятная. И видит она, что кто-то перенёс её в другие апартаменты. Всё здесь было как дома: уютно, обжито, не как в отеле. А на стене висела картина художника одного модного, известного. И смотрит она на картину, точно в зеркало глядит. Она там нарисована. Красавица так и ахнула. Сначала обрадовалась. А потом с печалью подумала: «Вот она, клетка моя золотая!»

И решила она осмотреться. Прогуляться ей захотелось по отелю и его окрестностям. И, конечно, взяла она Кристалл с собой. Гуляет она по парку чудесному. Кругом места заповедные, красоты невиданной. Всю флору и фауну оценила по достоинству. И белочку гладила, и коалу, и косулю, и тигра. Идёт по аллее ботанического сада, и цветы распускаются, деревья наклоняются, животные сбегаются, птицы слетаются и букашки все сползаются. Всё прямо тянется к ней, к её доброте сердечной.

И в музей она зашла. Огромный и величественный. Восхищается верхом искусства экспонатов бесценных, восторгается вещицами редкими, со всего света собранными. И нашла она то самое место в музее, где хранился некогда Кристалл бесценный. И поставила она Кристалл на место его прежнее. И засиял он всеми цветами радуги, да сверкать стал, как сварочная дуга. Ослепило красавицу светом ярким. Устала она от избытка эмоций и большого количества шагов, ею сделанных. И решила вернуться в апартаменты свои.

А там стол от яств диковинных ломится. И никакое блюдо не противоречит её пищевым предпочтениям. С виду вроде необычные кушанья, а вкус родной, домашний. Всё ей нравиться, всё она ест с удовольствием превеликим.

И только она подумала: «Фантомас господин мой, заботлив и внимателен, да ни без уважения ко мне относится. Может, общий язык найдём с ним?». Как вдруг на жидкокристаллической панели появилась надпись на русском: «Не господин я твой, а доброжелатель приязненный и друг верный. А ты гостья моя дорогая. И всё, что тебе пожелается, всё брошу к твоим ногам. А что тебе на ум придет, с удовольствием и горячим желанием воплощу!».

И захотелось ей отцу позвонить. Звонит и говорит:

– Отец! У меня всё хорошо, не волнуйся! Живу, как у Христа за пазухой! Как сыр в бочке масла купаюсь! Но, что странно, Фантомаса пока ещё не видела. Исполняет он все мои прихоти. Чудаковато это как-то, но всё же гораздо лучше опасений твоих. Всё у меня хорошо, только по вам скучаю. Привет сёстрам!

Отец плачет в ответ от радости, что услышал дочь свою любимую, что всё хорошо у неё. И продолжает горевать от чувства вины перед ней. И от скуки невыносимо томимой, на куски его разрывает. Сил нет его душевным мучениям нестерпимым.

А она не унывает: сидит, пахлаву с чурчхелой ест, медовухой запивает. Снова ест, пьёт, гуляет, да в бассейне плавает. Животных кормит и гладит, и снова кормит. И так каждый Божий день.

Мало ли, много ли времени прошло, сказать не могу. Да только ведь слова резво сказываются, а дела то не скоро делаются.

Спустя некоторое время пришло сообщение от Фантомаса: «Устраивают ли гостью мою дорогую парки с садовниками-скульпторами, да апартаменты, да блюда от высоких мастеров?».

И ответила на сообщение красавица писаная, зная, что слышит он её:

– Благодарна я за всё, что ты для меня делаешь! Не жила я ещё в такой роскоши! Всё мне нравится, всему я рада! Лучшего места на Земле я и не видала! О лучшей жизни я и не мечтала! Да вот только одиноко мне.

Ответа не последовало. Но уверена она была, что услышана.

Стала красавица писаная со временем привыкать к своему житью-бытью размеренному да праздному. Ничему она уже не удивляется, ничего не страшится. Привычка – дело такое. Служит ей персонал, всё исполняют, удобно, да и ладно. Зачем думами своими голову забивать, да жизнь свою усложнять. Помнится, ей отец говаривал: «Лучшее – враг хорошего!». И мысли ей в голову разные лезли: «За мечтой погонишься – всё потеряешь. А может, и нет? А может, добровольный отказ от мечты ещё хуже? Тогда ведь точно мечта так и останется мечтой…».

И стала дочь Коммерса, красавица писанная, день ото дня более глубокую симпатию испытывать к Фантомасу. За тёплый приём, любезность и заботу прониклась и привязалась. Поняла она, что с уважением и трепетом он к ней относится. Ценила она симпатию его чистую и поступки благородные. И захотелось ей голос его услышать да нормально с ним по-человечески поговорить. Утомили её переписки. «Словно девятнадцатый век, ей Богу! И это в наше то время? Ненормальные отношения, не здоровые. Запросто сойдёт за патологию. Надо что-то с этим делать!» - томясь в одиночестве, подумала красавица.

И решила дочь Коммерса инициативу в руки свои женские взять. О свидании его попросила. Он, ссылаясь на чрезмерную занятость, на потом всё откладывал до лучших времён. И тянулись её дни в трогательной истоме бесконечного ожидания.

Но всё же однажды, в один прекрасный день искренняя симпатия Фантомаса, страх его перевесила. Наконец-таки согласился с ней встретится.

Пишет ей Фантомас: «Через час приходи в кафе на веранду у ручья, садись за столик лицом к берегу морскому, спиной к стойке барной». Собралась впопыхах дочь Коммерса и отправилась, пребывая в лёгком волнении. Приходит в условленное место в назначенное время. Села спиной к барной стойке, на волны морские смотрит. Сидит, ждёт, а он всё не идёт. Она кофе пьёт, нервничает. Третий чизкейк уже съела на нервной почве, да ноготь сломала. А его всё нет и нет. Сам же время назначил, а сам опаздывает. Несерьёзно.

Вдруг неожиданно слышит шорох сзади. И говорит она:

– Ты не бойся испугать меня своим голосом. После всего, что ты сделал для меня, благодарна я тебе бесконечно! Симпатичен ты мне заочно.

И услышала она голос страшный и хриплый. Сначала испугалась, но в руки себя взяла, совладала со страхом своим. Спустя мгновение уже ни таким страшным голос показался. И к удивлению своему, быстро привыкла к голосу его. «Речь вполне адекватная, рассудительный, интересно повествует, с чувством юмора» – в общем, по достоинству оценила она собеседника.

Так и стали они теперь общаться. И не видела она собеседника своего, а только слышала. И не пугается она его голоса, дикого и страшного. Разговаривают они взахлёб, без остановки, о чём угодно, дни и ночи напролёт.

Прошло мало ли, много ли времени. Сложно сказать. Время течёт особенно, когда влюблённые сердца бьются. Порой летит, как луч Солнца, иногда и вовсе замирает.

Захотелось красавице писаной увидеть своими глазами Фантомаса. И стала она его о том просить. Долго он не давал своего согласия. Страшный он был, обезображенный. Вот и в маске ходил. Только ведь не с рождения он такой изуродованный был.

Во времена передела сферы влияния конкурирующая организация заказала его. Опасная группировка во главе с психически неуравновешенным лидером подорвала вертолёт, где летел Фантомас. Выжил он, но последствия взрыва по сей день на его лице.

О себе думал всю свою жизнь, бедолага, а не о душе своей. О воздаянии не помышлял. О карме не задумывался. Зло чинил, поплатиться будто не боялся. Быстро жил, как огонь. Вот в огне чуть и не сгорел. Может, сглазил кто Фантомасушку, может, порчу навёл кто. Быть может, и вовсе проклятье на него свалилось. Так ведь не семечками же на базаре торговал он, а сугубо изъятыми из оборота товарами. Грязные деньги, как радиация, подвергают мутации. Вот и ускорили процесс бывшие подельники. И стал он мутантом. И гармонии не было в душе его и покоя. Так ведь и откуда же этому всему взяться-то? Делами грязными занимался он, делами страшными и совсем не благородными.

И говорит Фантомас такие слова:

– Не проси меня, милая, чтобы я показал тебе лицо своё обезображенное, да и тело моё всё в шрамах и ожогах. К голосу моему ты привыкла. Любишь меня за мою любовь к тебе, а увидишь меня урода – и конец взаимности. А без тебя умру я с тоски!

Но сей аргумент спорный ещё пуще её раззадорил. Светлое чувство мотивировало её на активные действия. С ещё большим напором стала она просить посмотреть на него. Клятвенно заверяла, что никакого на свете упыря и страшилища не испугается, да и не разлюбит его, Фантомаса своего, сердцу милого.

Долго Фантомас не соглашался на её уговоры. Да всё же не мог сопротивляться слёзным просьбам своей возлюбленной. И, наконец, говорит ей:

– Не могу я отказать просьбам твоим, поскольку люблю тебя сильнее всего на свете. И поэтому исполню я твое желание. Хотя точно знаю: во вред это мне обернётся. Ну что же делать. Приходи в парк, в беседку у фонтана. Если испугаешься рожи моей уродской… У тебя на тумбочке билеты и сумка собрана. Не хочу я тебя держать против воли твоей. Уедешь – и обо мне больше не услышишь.

Набралась дочь Коммерса смелости, напиталась уверенностью и пошла к фонтану на смотрины. Подошла и ждёт с нетерпением превеликим, когда же он появится. «Да и чего бояться-то?» – рассуждала красавица. – «Он ведь не инопланетянин, не зомби, не оборотень, не призрак какой».

Решила она выбросить из головы мысли всякие тревожные да мистические и не накручивать себя зазря. Волновалась жутко, конечно, но настраивала себя на хороший исход. Наивно предполагала, что ничто напугать её не сможет. Смеркалось. Она продолжала покорно ждать. С каждой минутой ожидания становилось только волнительнее. Сумерки продолжали сгущаться, но по-прежнему ничего не происходило. Она уже думала, что он не придёт. И вдруг захрустели кусты за беседкой. Что-то зашевелилось. Раздвинулись ветки кустарника и показался он ей издали, в Лунном сиянии. Жутко страшный. Лицо обезображено шрамами выпуклыми да ожогами глубокими.

Красавица писанная неожиданно для себя завопила не своим голосом и сознание потеряла в момент. Через пару минут пришла она в себя и слышит: плачет кто-то возле нее, горючими слезами обливается и говорит голосом сдавленным:

– Погубила ты меня, моя красавица возлюбленная! Не захочешь видеть ты меня больше! Погибну я без тебя, без любви твоей!

И стало ей жалко Фантомасушку. И стало ей больно на душе, что не совладала с собой. Страху поддалась. И не выдержало сердце её робкое, девичье. И говорит она ему голосом твёрдым, уверенным:

Прости, что не совладала с эмоцией неожиданной. Не бойся ничего, мой любимый, милый, ласковый! Не испугаюсь я больше твоего вида страшного! Не разлучусь я с тобой никогда! Не забуду я твоей доброты человеческой! Ценю я любовь твою, милосердие и терпимость! Покажись мне теперь же в своем виде прежнем. Не боюсь я тебя, любимый мой!

Показался ей Фантомас в своем виде страшном, безобразном. Только близко подойти к ней не осмелился, сколько она ни просила его.

А чуть позже они уже гуляли дни и ночи напролёт, держась за руку нежно и ласково. Вели беседы задушевные. И не испытывала красавица писаная ни малейшего страха, ни дискомфорта.

И прошло с тех пор немало времени, и сложно сказать сколько. И вот как-то звонит ей сестра старшая и говорит, что отцу нездоровится, совсем занемог. Ох, и напала на неё тоска и тревога враз. Видит Фантомас, любимая заметно погрустнела и спрашивает:

– Любовь моя, лица на тебе нет! Что же печалит тебя? Что душу твою терзает?

И рассказала она ему, что отца проведать надобно. Захворал он сильно. И дозвониться не может до них. Тревожно ей на душе.

– Езжай, меня не спрашивай! Но если через пять суток не вернёшься, погибну я без тебя, без твоей любви! Не могу я без тебя! Совсем не могу!

Стала она заверять словами заветными и клятвами высокими, что ровно в срок вернётся. Все усилия приложит. Хоть зной, хоть стужа, хоть камни с неба, а вернётся к любимому.

Простилась она с Фантомасом своим ласковым и любимым. И полетела в Москву, в отчий дом.

В Шереметьево личный водитель отца встретил её и повёз домой. Приехала она домой, сёстры стоят возле барбекюшницы с гостями, стейки из верблюжатины жарят. Дескать, и мы тут не отстаём от вас, иноземцев заграничных. Все смотрят на неё, даже с соседних домов чуть из окон не повываливались. Диву даются, как она преобразилась. Вот ведь и правда, совершенству нет предела! Все восхищаются красотой её ослепительной и нарядами королевскими.

Привезла она отцу варенье луковое с имбирём и лимоном, чтобы выздоравливал побыстрей. А сёстрам конфеты на палочке, чтобы рот был занят и гадостей поменьше говорили. Повели сёстры звездочку нашу к отцу. А отец и вправду захворал: лежит, пыхтит, потеет, гриппом свинячим болеет. И обращается она к сёстрам своим кровным:

– Это что же получается?.. Отец тут лежит, болеет! А у вас там праздник? На лужайке? С толпой посторонних лиц? Вы серьёзно?

– И это говорит нам курортница навсегдашняя? Директор Земли нас тут в шеренгу строить будет?! - с вызовом окрысились сёстры.

– Не ругайтесь, Доченьки! Будьте благоразумны! – силясь, с трудом вымолвил отец.

Увидел дочь, расплакался, рассопливился, возрадовался дочери своей любимой. А то, что её в рабство так подло продал, от этого ещё больше прокис. Любуется дочерью своей: ещё краше стала, еще наряднее. Расцвела, как цветок. Сияет, как Кристалл бриллиантовый, волшебный. Горд отец дочерью своей любимой. Доволен высоким качеством жизни её. Даже силами налился, с кровати встал и почти выздоровел.

И уважает он дочь, что она не боится Фантомаса. А сам гусиной кожей покрылся при слове этом. Рассказывает она отцу про жизнь свою новую. Отец радуется безумно. А сёстры слушают про её жизнь сказочную, а от зависти их жаба душит! Дескать, младшая-то обскакала дурынд великовозрастных. Её головокружительный успех их в тухлых неудачниц вывернул. Неприятные ощущения растеклись по всему телу. Чувствуют себя ущербными на фоне младшей сестры.

А дни летят, как вагоны поезда проходящего, и сосчитать не успеешь. И стали старшие сёстры, как истинные психосадисты, уговаривать младшую:

– Оставайся! Зачем тебе ехать обратно? Неужели нужен тебе этот изуродованный с криминальным прошлым? Латентный маньяк и перманентный абьюзер. А нормального и здесь найти можно!

Обозлилась младшая на такие слова подлые, с паскудной интонацией да посылом скверным. Пробежалась по треугольнику Карпмана. Ох, не всё же ей жертвой быть да спасателем. Иногда и тираном побыть надобно. Вот так хамство родственное, вот так токсичность вражеская. Ни в какие рамки приличия их поведение не укладывается. Оскорбили они её возлюбленного. Разозлилась она на сестёр своих и говорит им слова нелестные, позаимствованные из лексикона чужого, присущего сомнительным элементам с подворотен окраин городских:

– Что же вы, нылые жужи, лярвы дешевые, желчью своей захлёбываетесь. Если я своего любимого, милого, достойного человека, высоких моральных ценностей, того, кто жизнь отдаст за меня не задумываясь, того, кто весь мир к моим ногам кинул, подставлю… То тогда киньте меня, шкуру продажную, в лес, чтобы меня там звери дикие загрызли и со всей свирепостью разорвали на куски мелкие! А подобное ещё из ртов ваших грязных услышу, абортницы рекордные! Накажу! Сурово накажу! Шкуры рваные, позорные!

А отец поддерживает дочку свою любимую:

– Цены тебе нет, доченька! Только не ругайся! Ну ты прямо из себя вышла. Где же ты таких дурных слов набралась? Человек ты с большой буквы! Не к лицу тебе такие низкие выражения. Да и не слушай пакости сестринские, они же из зависти. Правда на твоей стороне! А жизнь, которую ты живёшь – это лучший вариант из возможных. Поэтому не сожалей, как тебе кажется, о неверно принятых решениях. Ведь неизвестно, что бы было, сверни ты в другом месте. Верь в свой путь! И хорошо, что ты это понимаешь, в отличии от сестёр твоих поверхностных! Они смотрят только на форму, а суть от них ускользает.

Отец говоря дочери слова глубокие, аж сам словил инсайт неожиданно. И задумался о чём-то своём.

Ох, и зацепили же старших сестёр за живое слова сестры младшей. Ещё и отец масло в огонь подлил – расставил их по полочкам, да на разную высоту, ещё и в разный цвет выкрасил для контраста. Вот и задумали они поднагадить сестре своей родной. Время перевели на всех устройствах на час назад, чтобы она в аэропорт опоздала.

И стала собираться наша красавица в аэропорт. И чувствует тревогу, и места себе не находит. На время поглядывает, волнение её одолевает. А сёстры подлые ей зубы заговаривают, время тянут. То истории смешные рассказывают, то новости местные. Но сердцем своим она чувствует – неладно что-то.

И поехала она обратно к Фантомасу раньше запланированного. Приехала в аэропорт, а самолёт уж 10 минут как улетел. Плохо стало нашей красавице, в глазах поплыло всё. Поняла она сразу, какую свинью подложили сёстры её родные. Гадко ей стало от подлость их мерзопакостной, беспредельной. Хоть и сомневалась она в их доброжелательности, но чтобы так предать... С такими сёстрами и врагов не надо.

А Фантомас тем временем сидит на лестнице музея возле колонн мраморных и чахнет. От разлуки с любимой страдает, сам с собой разговаривает:

– Не пришла. Не пришла! Обманула! Забыла. Любимая, ты где? Любимая. – Бегает по парку, за деревья и кусты заглядывает, любимую свою ищет. По хоромам своим ходит, под шторки да под скатерти заглядывает. Рассудок теряет, сам над собой издевается, себя добивает.

А в это самое время его любимая частный самолёт арендовала. Летит к нему во всю мощь и, по всей видимости, на четверть часа опоздает.

Прилетела она. Нет его нигде. Снова звонит ему. Нет ответа. Зовёт его. Тишина. Побежала она к фонтану, а там он, на клумбе у фонтана. Лежит Фантомас бездыханный, ни жив, ни мёртв. И ведь не мог он, что ли, пятнадцать театральных минут подождать?

Закричала она, но взяла в руки себя, сразу позвала персонал. Они вызвали карету неотложки, увезли его в больницу. Никогда она ещё такого волнения в своей жизни не испытывала.

Как только откачали Фантомаса, он сразу же спонтанно принял решение смелое: сделать пластику лица. И вмиг улетел в Израиль.

Красавица поехала к нему в больницу и немного с ним разминулась. В приёмной ей сказали: «Пацыэнт улытэл в Израыл!». Она где стояла, там и присела. И яблочки с пакета вывалились и по полу покатились, с вестибюля и через весь коридор. Люди добрые, в халаты белые одетые, на диванчик её посадили, дали водички тёплой попить. Сказали какие-то слова поддержки на своём наречии. Внушение сделали. Видимо, так положено тут у них. И отправили её с Богом.

И поехала она в отель. Не зная, чего и ждать от этой выходки неожиданной. Растеряна была и напугана. Не боялась даже так, когда в первый раз к нему ехала. Так теперь то не за себя боялась.

И уже неделю от него ни привета, ни ответа. Да разве же так можно поступать с человеком дорогим? И сидит она, как Хатико, как верный друг. Ждёт она с моря погоды. Чахнет у фонтана, молодость свою тратит.  Не ест, не пьет, худеет. Фонтан слезами кормит. И долго ли ей ждать, понятия она не имеет. Ждёт она любимого своего, а время не шевелится, застыло, как ручей зимой. И уже чуть в статуэтку не превратилась она.

Но вдруг, в один прекрасный момент видит красавица и глазам своим не верит: в начале аллеи парка парень солидный, харизматичный стоит. В одежды ряженый, да от лучших дизайнеров заморских. С букетом тяжёлым роз алых. Словно жених завидный. Как во сне своём она видела. Но она и забыла про тот сон, поскольку Фантомас один жил в сердце девичьем. И тут говорит ей красавец этот статный:

– Здравствуй, любимая!

А она прямо в фонтан и упала от неожиданности такой сильной. Кувырк, сальто назад и занырнула. Поскольку узнала в этом молодце Фантомаса своего. Ой, ну разве же можно пугать сюрпризами то такими? Вытащил Фантомас из фонтана любовь свою и говорит ей:

– О, Кристалл моей души, красавица ты моя писаная! Полюбила ты меня в образе чудовища безобразного, урода страшного за мою душу и любовь к тебе. Полюби же меня теперь в образе человеческом, в образе завидном! Будь моей невестой желанной! Конкуренты злые исказили мой лик. Теперь я с новым лицом, новый человек. Все ошибки я оставил в прошлом. Купил я остров в океане с большим количеством месторождений углеводородов. Теперь я нефтяной король! Ну а ты, моя королева! – Собрался с мыслями и добавил:

– До тебя много девушек преследовали корыстные интересы: куклы глянцевые, пустые, продажные. Ты первая, настоящая, истинно полюбила меня. Поразила ты меня до глубины души поступком великолепным. Спасла ты отца своего, хоть и предал он тебя. Человека я в тебе увидел с душой огромной. Полюбил тебя искренне. Будь моею невестою!

И она улыбнулась в согласие. И надел он ей кольцо на палец безымянный. Ну а далее, согласно традициям, хлопоты свадебные начались.

Решили отпраздновать свадьбу на своём собственном острове. Позвали гостей человек пятьсот, а приехала тысяча. Славно погуляли гости на свадьбе. Никто не жаловался, даже наоборот, сильно расхваливали.

И стали жить Красавица с Фантомасом в добром здравии. Процветали день ото дня, да в радости купались. И жили они долго и счастливо, как в сказке.

А всё потому, что страх побороли, к добру стремились. И взаимная чистая любовь между ними вспыхнула и сияет по сей день. А сильнее этой формулы ничего и нет!