Дромадеры. Три дня пути

Солнце встало, как окровавленный щит, разрезав горизонт. Первые лучи опалили песок, превратив ночную прохладу в зыбкое марево. Грин приоткрыл веки, чувствуя, как вес незнакомки на его руке смешивается с одеревеневшим онемением мышц. Её волосы, пропахшие дымом и миндалём, запутались в его пальцах. Она дышала ровно, но её тело напряглось — проснулась раньше. 

— Руку убери, — голос её был хриплым, как скрип колодца в глухой деревне. 

Он не шевелился, наблюдая, как тень от горба верблюда ползёт по её щеке, словно пытаясь скрыть рубец у виска. 

— Или хочешь остаться без пальцев? — она сжала его запястье, ноготь впился в кожу. 

Грин медленно отстранился. Кровь на брови засохла коркой, но боль была приятной — напоминала, что он жив. 

— Спасибо, — сказал он, указывая на флягу. — За то, что не прикончила ночью. 

Она фыркнула, подбирая распущенные волосы в тугой узел. В движении чувствовалась выучка — резкая, военная. 

— Ты не из каравана, — констатировала она, разглядывая его потрёпанный бурнус. — Беглец? Шпион? 

— Путешественник, — он кивнул на верблюда, мирно жующего колючку. — Дромадер не боится пустыни. Я учусь у него. 

Она встала, поправляя пояс с ножнами. Кинжал был тонким, как змеиный язык, с рукоятью из чёрного нефрита. 

— На востоке три дня пути — оазис, — бросила она, прикрывая лицо от солнца. — Если не сдохнешь от жажды. 

— А ты? — Грин поднялся, ощущая, как песок сыплется за воротник. 

— Моя дорога ведёт к колодцу с отравленной водой. Там, где даже дромадеры дохнут. — Она взглянула на юг, где воздух дрожал, как раскалённый клинок. — Ищу того, кто украл тень у Солнца. 

Он рассмеялся, поймав её взгляд. В нём читалась та же безумная искра, что горела в нём самом. 

— Повезло. Я как раз специалист по ворам. 

Она протянула флягу. Вода плескалась скупо. 

— Если замедлишь меня — пристрелю. 

— Договорились, — Грин вскочил на верблюда, протягивая руку. — Как звать-то? 

Она игнорировала жест, ловко взобравшись в седло. 

— Дромадеры не дают имён, — сказала она, дёрнув за поводья. — Выживешь — узнаешь. 

Песок запел под копытами, а Грин поймал себя на мысли, что впервые за годы путь в «никуда» обрёл вкус. Вкус ванили, железа и чего-то бесконечно острого. 

© Владимир Грин Синбад 

P.S. К полудню они наткнулись на первый труп. Верблюд, высохший до скелета, указывал мордой на восток. В его глазницах копошились скорпионы, словно спеша передать послание: *«Беги, пока не стало поздно»*. Но дромадеры не умели читать.