Часы Ситизен

 

Бьянка была горьковатой, как их последний разговор пять лет назад. Грин наблюдал, как свет люстры дробится в её зрачках — всё те же золотистые искры, всё та же трещина в правом глазу, словно кто-то ударил хрустальный бокал. 

— Ты всё ещё носишь их циферблатом внутрь, — она провела пальцем по своему ремешку, чёрному, как петля времени. — Боишься, что кто-то увидит твоё *настоящее* время? 

Он усмехнулся, переворачивая браслет обратно. Стрелки показывали 23:59. 

— Только если это не ты. 

Ситизены тикали, будто перебрасывались шифрами. Её часы — модель 1979 года, выпущенная в день кризиса заложников в Иране. Его — 2021, с гравировкой на задней крышке: *«Время не лечит. Оно хоронит»*. 

— Знаешь, почему Картер прятал циферблат? — она внезапно наклонилась, и запах её духов — полынь и апельсиновая корка — перекрыл аромат оливок. 

— Потому что президенты не имеют права бояться полуночи? 

— Потому что он отсчитывал секунды до конца своей империи. — Она коснулась его руки, и оба Ситизена вдруг замолчали. Секундная стрелка замерла. 

В баре погас свет. Только экран телевизора за стойкой транслировал новость: «Умерший сегодня экс-президент Картер оставил тайное завещание...» 

— Что ты наделала? — Грин попытался встать, но ноги будто приросли к полу. 

— Мы все — граждане, Грин. — Её голос звучал уже из темноты. — Граждане часовых поясов, где полночь длится вечно. 

Когда свет вернулся, на столе лежали её часы. Стрелки показывали 00:00. На стекле — трещина, повторяющая узор в её глазу. 

Грин вышел на улицу. На запястье тикали оба Ситизена. Один — его. Другой — её. В такт. 

© SinbaD 

P.S. На следующий день в его дверь постучали. На пороге стоял курьер с коробкой. Внутри — чёрный ремешок и записка: *«Добро пожаловать в клуб. Картер»*.