Разные

***

В месяца родиться разные
нам с тобою вышла карта.
Ты июль собой обрадовал,
я же из начала марта.

Ты живёшь в разгар цветения,
с жизнью жаркого свиданья,
я ж одной ногой с метелями,
на пороге ожиданья.

Ты в обнимку с лесом, с волнами
и с плодов снимаешь пробу.
Я ж ещё зимой наполнена,
лишь вылажу из сугроба.
 
Голос твой – чтоб петь и праздновать,
ну а мой – от плача сиплый.
Вот такие очень разные
мы с тобою, друг мой ситный.

***

Мы с тобой очень разные, но зато
одинаково одиноки.
И мне хочется очень, чтоб как никто
ты мои понимал бы строки.

Я хотела бы слушать в ночной тиши
стук часов твоих, жизнь итожа.
И какой-то частичкой своей души
ты меня обнимал бы тоже.

Как поэт, ты не нежен со мной, не груб,
ни прийти стремясь, ни покинуть.
И улыбка прячется между губ,
так что хочется их раздвинуть.

А моя любовь словно снег и дождь –
хорошо глядеть из окна лишь.
Но вблизи эти слёзы, метель и дрожь…
Хорошо, что их не узнаешь.

Буду дальним тебе уголком земли,
куда виз не дано покуда.
Пролетать над тобой журавлём вдали,
а синицей в руке не буду.

***

Мне неведомо большое,               
то, что впереди.
Только то, что за душою,
что в моей груди.

И гляжу как будто в воду,
я в тебя, мальчиш.
И угадываю с ходу
всё, о чём молчишь.

Со всего, что не ответил,
сходит чешуя.
Дольше я живу на свете,
дальше вижу я.

Пусть мы оба недотроги,
там ты, я же тут,
наши разные дороги
рядышком идут.

Чтоб не больно и не ломко
было от углов,
постелю тебе соломку
из пуховых слов.

У тебя своя природа,
у меня своя.
Ты сентябрь желторотый,
бабье лето я.

***

Как мы различны, мать честна.
Понять одно хватило духу:
я в мухе видела слона,
а ты в слоне – всего лишь муху.

Не бойся моего слона,
он слон, но как бы лишь отчасти.
Цепочка их была длинна
и приносила людям счастье.

И к мухе присмотрюсь я, да,
чтоб научиться зорче видеть.
И постараюсь никогда
твоей я мухи не обидеть.

***

Ничего я на твоих весах не вешу,
будто невидимка или дух.
Но как прежде правила всё те же:
Боливар судьбы не держит двух.

Ты один на этом Боливаре.
Я же на Пегасе как всегда.
В небе я, а ты на тротуаре.
Ты земля, а я, увы, звезда.

Буду падать я тебе в ладони,
чтоб желанья выполнить сполна.
Не беда, что разны наши кони.
Будет вечность на двоих одна.

***

Твоё лицо для улыбки,
моё– похоже, для слёз.
Я не совершу ошибки,
и всё будет не всерьёз.

Как будто во сне летучем
иль где-нибудь между строк...
Друг друга мы не замучим
и Бог к нам не будет строг.

Я буду сама беспечность.
Ты будешь меня смешить.
А впереди будет вечность,
и некуда нам спешить.

***

Ты цветок домашний, а я кладбищенский,               
ты дитя уюта, а я тоски.
Мои ветви тянутся к небу нищенски,
твои двери дома глядят в глазки.

Ты сынок рассвета, а я дочь полночи,
ты под солнцем ходишь, я под луной.
От судьбы ты земной ожидаешь помощи,
ну а я какой-то совсем иной.

Постепенно в жизни мы, постигая всё,
так различны сердцем и головой,
непонятно как, но пересекаемся
на единственной точке на болевой.
 

                Мы из разного теста, из разного текста

***

Мы из разного теста, из разного текста,
но любви моей хватит от самого детства
до сегодняшних дней, а быть может и дальше,
и ни капли в словах этих лжи или фальши.

Я любила тебя в ветхом старом домишке,
а потом – где на коврике Шишкина мишки
стерегли твои сны, и заботливым взглядом
я как будто незримо была где-то рядом.

Когда мир раскололся и быт стал укромен,
когда ты в лазарете лежал, обескровлен,
я ключи неожиданно наземь роняла…
Я не знала тебя, но тебя охраняла.

Во мне столько любви, что её бы хватило
от рожденья до смерти, и всё бы светила,
вместо солнца и звёзд, озаряя домишки,
ты бы мог вместо лампы читать с нею книжки.

***

Ты твёрдый ямб, я плавный дактиль,               
ты повесть, я скорей эссе,
ты воробей, я птеродактиль,
ты чёрный кофе, я – гляссе.

Ты любишь жизнь, я – харакири,
ты дружишь с утром, я со сном.
И как такие мы другие
живём давно как два в одном?

***

Профиль твой строгий, сжатые губы,
весь неотсюда, с дальней планеты...
Словно другому принцу Гекуба,
я тебе просто никто иль некто.

И никогда мы не станем роднее,
ягоды разного поля и вкуса...
Но чем ты ко мне холоднее –
тем сильней меня любит Муза.

И пусть тепло уже еле тлеет,
взгляд нездешний, и ты не в теме,
но Эвтерпа зато пожалеет
и меня поцелует в темя.

***

Мы с тобой две разные планеты,
но с одной орбиты.
И ко мне являешься во сне ты
залечить обиды.

Просыпаюсь — всё уже забыто,
а года бегут всё...
Две планеты, хоть с одной орбиты –
не пересекутся.

В этом нету никакого толка,
только много боли.
Свет от звёзд доходит очень долго,
а от душ – тем боле.

И летят по кругу бестолково
лишние планеты...
Но тебя, далёкого такого,
ближе нету.

***

Я не твой человек, ты не мой человек,
пропасть вкусов, времён и корней.
Отчего ж так близка эта складка у век
и улыбки чужой нет родней.

Не рифмуются вместе декабрь и май,
не слагается общий коллаж,
и порой я твоя моя не понимай,
только, жизнь, не замай эту блажь.

Ей, не знающей уз, кроме ветреных муз,
забывающей запах рубах,
одиночество сладким казалось на вкус,
если имя твоё на губах.

Пусть кружусь в этом вальсе осеннем одна,
и на счастье исчерпан лимит.
Разделяет нас бездна всего, но она
так прекрасна, что сердце щемит.

 ***

Ты такой, как хочется душе,
но не в жизни, а когда я сплю лишь.
Ты ещё, а я давно уже.
Я тебя люблю, а ты не любишь.

Сорок бед и ни один ответ...
Радости приходят мне из сна лишь.
Но опять варю тебе обед.
Я тебя люблю, а ты как знаешь.

Сердце, ты не будешь таковым,
если всё завяжешь и закончишь.
Жизнь проста без всяких заковык –
я тебя люблю, а ты как хочешь.

***

По крови ты никто, а по душе мне вровень –
так думала, когда мы встретились едва.
Узнала я потом: одной мы группы крови,
а вот с душой сложней, поскольку мира два.

Не можем понимать друг друга мы порою,
душа размахом крыл другого отдалит,
но чувствую тебя в своём составе крови
и по тебе всегда душа моя болит.

Бегущим вдаль двоим не пересечься рельсам,
планетам не сойти с устойчивых орбит,
среди земных цветов не выжить эдельвейсам,
но ты гвоздями слов к душе моей прибит.

Как хорошо летать, быть вольным словно ветер,
как больно, что далёк и мертвен свет планет.
О радость по всему, что есть на белом свете,
и горесть от того, чего на свете нет.

***

Одна брожу среди тьмы я.
Не пересечёмся мы.
Некоторые прямые
слишком, увы, прямы.

Я это давно допетрила,
когда оставалась одна.
Не люблю геометрию.
Безжалостная она.

Но всё, что мы не сказали,
я понимаю легко.
Слова в одиноком зале
слышатся далеко.

Жизнь не была Сивиллою,
хоть мы и одних кровей.
Но этих рельсов силою
не изогнуть кривей.

Осенью мир обоссан,
но он и не это снёс...
Тычется мокрым носом
мне в ладони как пёс.

Да, красивей звучало бы,
если б сказала: в слезах...
Но была бы как жалоба,
а я хочу как лоза.

Чтоб писалось как дышится –
яростней и острей.
Жизнь понапрасну пыжится,
лепится как репей.

Резус у нас положительный
и группа крови одна...
С неба обворожительно
ухмыльнулась луна.

***

Ручейку не дано породниться с морем,
как беспечной улыбке с солёным горем.
Ты с планеты иной, из другого теста,
из чужого авторского контекста.

Мезальянс, нестыковка, смешенье стилей,
то, что нам небеса бы вовек не простили.
Ангел в ад низвергнется, черти же – в омут...
И поэтому режу себя по живому.


                Ты жаворонок, я сова

***

Я наше неслиянье дней
оберегаю словно знамя.
Как воздух чист любви моей,
свежо пространство между нами.

Храню дистанцию любви,
непревзойдённую границу.
Пусть будут звёзды, соловьи,
всё то, что жизни сторонится.

Пусть будет всё не в глаз, а в бровь…
Скажи мне что-нибудь такое,
что заменило бы любовь
дублетом воли и покоя.

Ты жаворонок, я сова,
и всё понятно без вопросов.
Как окровавлены слова,
как воздух между нами розов…

***

Нету тебя – пустота в предсердье,
с тобою – холодно и беззвёздно.
Я буду ждать тебя дольше смерти,
а ты придёшь, когда будет поздно.

То, что губы не произносили –
на лице написано ясно.
Всё это, знай, остаётся в силе,
пусть беспомощно и безгласно.

Поговорить бы давно пора нам.
Держится и не поймёшь, на чём всё…
Ты просыпаешься слишком рано.
Мы никогда не пересечёмся.

* * *

И не понять, свои беды итожа,
как мог чужой стать ближайших дороже?
Нас разделяет, как пропасть, лишь шаг.
Но моего ты не просишь участья...
Как ты обходишься в жизни без счастья?
Без моей жизни обходишься как?
 
Я из окошка гляжу на дорогу.
Вдруг ты пришёл и уже у порога?
Кроме тебя мне не нужно гостей.
Всё, что вещают – хотела б забыть я,
кроме твоих драгоценных событий,
я не хочу никаких новостей.
 
Разные судьбы и разные будни…
Я у себя буду спать до полудня,
ну а тебе собираться к восьми...
Жду тебя вечно, как с фронта солдата.
Помнишь, у Чехова: если когда-то
жизнь моя будет… приди и возьми…

***

Вид из окна надену как вуаль.
И мушки будут в ней – живые мушки.
Душа должна глядеть куда-то вдаль,
ей трудно без какой-нибудь кормушки.

У нас с тобою разный вид на мир.
Мне хочется с тобою поделиться
картинкой, что засмотрена до дыр,
чтоб на одно глядели наши лица.

Вид из окна, из жизни, из души –
как многое зависит от пейзажа!
Чтоб тишина лишь, а не шум машин,
чтобы деревья, а не грязь и сажа.

Что ж, будем это место обживать,
что с видом не на сад и не на море,
но остаётся лучшего желать
и отвлекать от хвори и от горя.


                Ты в мои не попадаешь ноты

***

Ты в мои не попадаешь ноты,
в знаки препинания, длинноты,
в ритм дыханья, в нужную октаву,
кровь одна, но не того состава.

Я с тобой не попадаю в ногу,
то бегу, то отстаю немного,
ты порою как мираж в пустыне,
все сближенья кажутся пустыми.

Словно в ступе мы в воде толчёмся,
никогда мы не пересечёмся.
Вилами я напишу на волнах:
без тебя бы жизнь была неполной.

Ты заглянешь в сердца тихий омут –
черти, что водились, вмиг утонут.
Но меж нами протянулись вёрсты,
и мерцают словно слёзы звёзды.

***

Ты где-то в области до ре ми,
а я где-то в ля и соль.
Ты там, где будни, реальность, СМИ,
а я — где сказка Ассоль.

Сонаты, увы, не выйдет из нас
Бетховенской № 2.
Поэтому и такой диссонанс,
когда сойдёмся едва.

Хотя между нами не сто морей,
и даже не пол-реки,
тебе не вытянуть ноты моей,
а мне твоя не с руки.

Но Богу любые октавы в масть,
всё музыка у него.
И нам в его лишь руках совпасть
шедевром из ничего.

***

Моя любовь легка, без слёз и сантиментов.
Лишь тем, что между строк, обходится она.
Мы струны, что звучат у разных инструментов,
но музыка одна, но музыка одна...

Пусть, ворохом стихов заткнувши зев могилы,
средь скалящихся мин и приземлённых морд,
над тем, кого люблю, над всеми, кто мне милы,
шатёр моей любви навеки распростёрт.

***

Пусть музыка мы разная с тобой,               
но наши ноты из одной октавы.
Лишь только б не звучали вразнобой,
не составляли режущие сплавы.

Что это? Пережатая педаль?
Страдальческое ухо терпит муки.
Расстроенный внутри у нас  рояль
иль пальцы, перепутавшие звуки?..

О музыка, на мне не отдыхай,
элегия, соната или скерцо...
Звучи во мне, звучи, не затухай,
волнением переполняя сердце.

Но лишь не так, как острым по стеклу.
Пусть лишь душа – и ни малейшей фальши.
Неси меня к родимому теплу,
и так не важно, что там будет дальше.

Мне с музыкой не страшно быть одной.
Не важно, что любви и счастья нету.
Мы звуки из симфонии одной.
Мы из одной октавы и планеты.


               Как трудно подойти к чужому


***

Я не пригублю этих губ и век,
я лишь прикоснусь душой...
У каждого должен быть свой человек.
Пусть даже он чужой.

Это как хор цикад в темноте,
это как ветер в листве…
Люди единственные — не те,
что нам видны в большинстве.

Их ты из жизни своей удали,
иди по своей тропе.
Но главное, чтобы кто-то вдали
помнил бы о тебе.

Пусть он где-то на том берегу,
но это не важно для чувств.
Я перед душою своей в долгу
и жизнью лишь расплачусь.

***

Душа, привыкшая к большому,
не приспособится к иным.
Как трудно подойти к чужому
после того, кто был родным.

Как в руку взять ладонь другую?
Чужая это ведь ладонь.
Не пожелаю и врагу я
любить уже немолодой.

Ты руку тянешь через бездну,
в которую вот-вот свалюсь,
и кажется, что я исчезну,
коль за неё не уцеплюсь.

Два мира бьются в рукопашной,
со смертью жизнь накоротке.
И, кажется, уже не страшно
твоей довериться руке.

***

И каким бы ни было твоё отношенье –
изменить в мою пользу его не прошу.
Ты моё утешенье, моё утешенье,
я в душе тебя как контрабанду ношу.

Одиноких прямых параллельно скольженье,
мы не пересечёмся на этом свету.
Ты моё утешенье, моё утешенье,
пусть в другую ты сторону смотришь, не ту.

Моей жизни посланье тебе, приношенье,
бескорыстный подарок, спасательный круг –
пусть тебе в утешенье, тебе в утешенье,
когда будет вдруг всё безутешно вокруг.

* * *
 
Я тебя не отдам пустоте заоконной,
пусть далёкий, не мой, неродной, незаконный,
только издали сердцу видней.
Ты ошибка моя, мой божественный промах.
Жизнь тонула в обломах и в пене черёмух,
и не знаю, что было сильней.
 
Твои беды вернутся и станут моими,
губы снова споткнутся о нежное имя,
о частицу холодную не.
Ты и я не равняется нам, к сожаленью,
но плывёт по волнам твой кораблик весенний
и во сне приплывает ко мне.

***

Нас связывает провод, трубка
и ставшая родною речь.
И это всё настолько хрупко,
что нужно нежить и беречь.

Нельзя использовать уловки,
отталкивать и возвращать,
а только гладить по головке,
а только холить и прощать.

Чтобы ни битв, ни эволюций,
ни тени фальши и игры,
и лишь тогда в один сольются
такие разные миры.

***

Да, мы с тобою не вдвоём
и далеки, как оба полюса.
Но власть одну не признаём
и Богу одному не молимся.

Ты мне по факту не родной,
свой дом у каждого и улица,
но группы крови мы одной,
уколешь палец – мне аукнется.

Да, не одна мы сатана,
и сапоги наверно разные,
но поля ягода одна,
и праздники одни мы празднуем.

Да, ты один, и я одна,
но друг без друга было б голо как...
Одна страна, одна война,
один по нам грохочет колокол.

* * *
 
Неразличима наша связь,
чужее не бывает друга.
Но всё пряду узоров вязь,
надежды нить ещё упруга.
 
Мил и без милого шалаш.
Любовь ведь индивидуальна.
Я домик нарисую наш
и буду жить в нём виртуально.
 
Из воздуха иль из песка,
из карт ли вознесётся стенка -
там будет прятаться тоска,
не вырываясь из застенка.
 
Никто не обнаружит лаз,
все бури, слёзы канут мимо,
но будет радовать ваш глаз
сюжет, рисунок, пантомима.
 
Не будет мук, разлук, потерь
и панихиды на погосте.
Порой ты постучишься в дверь
и я приму тебя как гостя.
 
И минет много-много лет,
когда скажу из райских веток:
какой изящный менуэт
жизнь станцевала напоследок.