Перезвон телефонный, сердец перестук

***

Перезвон телефонный,
сердец перестук…
Мой родной, незаконный,
неназванный друг.

Телефонную трубку
будто руку держу.
Как ранимо и хрупко
то, над чем я дрожу.

Я люблю в тебе то же,
что в цветке и щенке,
словно нежную кожу
прижимая к щеке.

Пусть легки, повседневны,
незаметны слова,
как летящая с неба
на дорогу листва.

Словно свет заооконный,
ты в ладони лови
мой звонок колокольный,
что звонит по любви.

***

Ты не звонишь мне просто так,
а только если есть причина.
А у меня причин до ста,
но в сущности одна – кручина.

Как можно не любить с утра,
друг друга так не понимая...
О жизнь, ты мне уж не сестра,
вода на киселе седьмая.

Пусть в мире я никтым-никто,
но одиночества коросту
пробьёт порой хотя бы то,
что ты звонишь мне так не просто.

Хватаю трубку за бока,
как за рога быка отважно.
– Привет – привет! Пока – пока!
Поверь, мне это очень важно.

Одна страна, один район,
и этот вечер так не вечен...
– Алё, ты здесь? Приём, приём...
Ну отвечай же, человече…

***

Восемь часов на сон, на работу,
а между ними твой голос.
Тонкий пробел в ожиданьи субботы,
светлый меж чёрных полос.

Как зерно, без которого голод,
прячет в полове колос,
так от меня укрывает город
необходимый голос.

И пока вновь не наступит вечер –
в мире так пусто, голо.
Я обнимаю трубку за плечи,
в сердце впускаю голос.

Нет, не всё заметает ветер
и пожирает хронос,
если мне твой голос ответит,
жизни последний бонус.

Луч во мраке, просвет недели,
тоненький, словно волос,
есть иль нет он на самом деле,
с неба звучащий голос?

***

«Здравствуйте, Наталия Максимовна».
Это словно воздуха глотнуть.
Солнце ты моё неугасимое,
радость, наполняющая грудь.

Магия какая-то иль мания,
Бог помог или попутал бес?
Что ты говоришь — не понимаю я,
слушаю как музыку с небес.

Это как амброзией питание -
так мне речь любимая сладка.
Ну пока. До завтра. До свидания.
До звонка, до воздуха глотка.

***

От тебя какая-нибудь малость
для меня порою значит столько!
Я ни с кем ещё так не смеялась
и ни с кем не плакала так горько.

Ты читаешь мне по телефону
про своих придуманных героев,
присылаешь фото по смартфону.
Всё я в закрома свои зарою.

Распрощаюсь с чёрною тоскою.
Выйду на балкон — ещё не вечер...
Как раскраску детскою рукою,
я тобою жизнь свою расцвечу.

***

Звонишь почти что каждый день –
какие мне подарки даришь!
Товарищ в счастье и в беде,
чем душу снова отоваришь?

Как день прошёл? Как жизнь прошла?
Всё-всё неси мне, как на блюде!
Прости, что близко подошла,
но мы почти родные люди.

Мне разговор наш — как озон,
я позвоню, ты только свистни!
Сон – в явь, явь – переходит в сон...
круговорот мечты и жизни.

***

Ты не звонишь уже неделю...
Я ненавижу телефон.
Душа и нервы на пределе.
Всё остальное – только фон.

Но вот звонок, как звуки Верди,
я всё сбиваю на ходу...
Потом, как маленький конвертик
с ребёнком, бережно кладу.

Пусть отдыхает на трельяже.
А трубка тёплая ещё...
Как по щеке её поглажу...
Мой телефон теперь прощён.

***

Я говорю, и слов не удержать,
как будто на качающейся палубе.
Мне хочется бежать и обожать,
любить тебя с восторгами, с цимбалами.

О том, что в жизни новая глава,
и с каждым утром я влюбляюсь заново...
Но в трубку телефонную слова,
как будто в будку или в клетку загнаны.

Мне хочется их выпустить как птиц,
летящих высоко, неокольцованно,
туда, где стойкий оловянный принц,
лицо его, что мной недоцеловано.

***

Люблю, когда звонишь без повода –
придумаю какой хочу,
и на другой конечик провода
к тебе на крыльях прилечу.

Допустим, от тоски измучился,
устал от бесконечных дел,
допустим, что по мне соскучился
и вдруг услышать захотел.

И мне не важно – так ли, правда ли,
лишь только б голос понежней.
И чем случайней – тем оправданней,
и чем нелепей – тем нужней.

А в трубке – словно шорох лиственный...
Пусть ты ошибка, фейк, фантом,
в тебя я верю будто в истину.
Всё оправдается потом.

***

Я звоню просто так, попроведать.
Я не знаю, чего я хочу.
Может, просто прижаться к плечу.
Может, просто с тобой пообедать.
На том свете за всё заплачу.

Для меня твой нахмуренный голос,
хоть далёкий, как полюс, порой,
возвращает желанный настрой,
моей жизни – нечаянный бонус
и судьбе необычный покрой.

Расскажи, как твой день протекает,
что ты видел сегодня во сне.
И тоска, как от песен Массне,
постепенно стихает, стихает...
Как же хочется верить весне.

***

Мне каждый звонок твой лаком
с приветственной парой фраз.
Но их словно кот наплакал -
не так уж и много раз.

Но как раздавались трели -
сшибала всё на пути...
И долго слова те грели:
«Я не могу не прийти».

Крутилась дней мясорубка,
всё уже сжимался круг,
а я хваталась за трубку,
как за спасательный круг.

И, кажется, легче пуха,
как дождик из конфетти,
слетали слова мне в ухо:
«Я не могу не прийти».

И ждать мне было не трудно…
Бежала со всех я ног
за тем, что дарил тот трубный,
целительный тот звонок.

Так радостью был украшен,
как завтрашний Новый год,
что был не так уж и важен
действительный твой приход.

***

Я ценю эту чуткую слышимость,
что возникла уже меж нами.
Пусть не близость и не приближенность,
не горящее в сердце пламя.

Только тихое, ровное, тёплое,
как домашний платок пуховый,
как свечи огонёк за стёклами,
зайчик солнечный пустяковый.

Не подверженные инфляции,
духу времени или строю –
просто голос и интонация,
на которых я счастье строю.

 ***

Я не скажу, что счастлива с тобой,
но мне спокойней.
Не все мозги заполнены тупой
военной бойней.

Не вся душа купается в слезах,
надев улыбки,
и видятся прогалы в небесах,
где солнца блики.

Твоих часов неторопливый бой,
живущий в трубке,
мне говорит, что в бурях есть покой,
что жизни хрупки.

Ты заставляешь думать о часах,
когда ж увижу,
выравниваешь чашу на весах,
что тянет ниже.

Твой огонёк спасает на краю,
где нету света.
И я всегда в душе благодарю
тебя за это.

***

Трель звонка как трубный зов.
Голосов зарубки.
Мерный бой твоих часов
в телефонной трубке.

Когда слышу этот звук –
на душе спокойней.
Будто нет ни бед, ни мук,
ни смертельной бойни.

Разговоров тёплый след.
Ниточки так хрупки...
Сколько там пробило лет
в телефонной трубке?

***

Какая лунная картина
в квадрате чёрного окна...
Как эта ночь неотвратима,
как я безвыходно одна.

Твой голос в трубке раздражённый –
давно знакомый переплёт,
в стихах моих преображённый
в растаявший на солнце лёд.

Но он не тает, он не тает
ни от тепла, ни от огня,
и призрак счастья улетает
туда, где нет уже меня.

Всего каких-то минус восемь,
а Кай уже заледенел,
и он, как сказочный, несносен,
когда со мной наедине.

Летит звонок тебе навстречу,
как к лампе глупый мотылёк.
Как безысходны наши речи,
как ты безвыходно далёк.

***

Я не буду просить звонить тебя,
говорить, чем жива,
потому что лишь по наитию
говорят те слова.

Потому что мне не осилить то,
что тебе по плечу.
Потому что если просить о том –
то уже не хочу.

Упрекнуть и придраться не к чему –
ты корректен и трезв.
А любовь моя искалечена –
вечно свежий порез.

Золотые у принца волосы,
а характер жесток.
От сухого глухого голоса
высыхает цветок.

Я глаза открываю засветло –
словно Бог хмурит бровь,
словно солнце мне туча застила –
нелюбовь, нелюбовь…

* * *

Ты встречал меня без улыбки.
Был по-прежнему лес заклят.
И качались в душе, как в зыбке,
мёртвый жёлудь и мёртвый взгляд.

Я спешила на встречу с прошлым.
Где ты, прежнее, покажись!
Шли с тобой мы по тем дорожкам,
где когда-то дышала жизнь.

Я старалась, чтоб было просто,
незатейливо и смешно.
Облетала с обид короста,
лёд оттаивал снова, но…

Как под пальцами были хрупки
твои детские позвонки…
Я простила им холод в трубке
и несбыточные звонки.

Лес безмолвствовал Берендеев
в одиночестве вековом...
Безответнее и нежнее
не любила я никого.

***

По капле тепло убывает…
Боюсь ноябрей-декабрей.
Они в нас тепло убивают,
другое, не от батарей.

Ах, пане-панове, не внове
той песенки зябкая дрожь…
Ищу его в голосе, в слове,
но нет его там ни на грош.

Хоть льдинки не вижу в глазу я,
но холодом веет в тепле.
А я его преобразую
в морозный узор на стекле.

За этим волшебным рисунком
дороги весны не видны...
От голоса веет рассудком
и губы твои холодны.

***

От тебя звонок получен.
И хоть беден мой улов -
вечер скучен, однозвучен
без твоих обидных слов.

Я в обиды не вникаю,
мне они не по плечу.
Просто к трубке приникаю,
словно к тёплому плечу.

Говори же, говори же,
что-нибудь, но говори…
Может быть, мы станем ближе,
если слушать, что внутри.

***

Я слышу не голос, а то, что за ним –
улыбку, хандру, возбуждение, тормоз…
Путь сердца как Бога неисповедим.
Не знаю, куда приведёт разговор нас.

То ль всё прояснится, то ль станет темней,
к согласью придём иль противостоянью, –
как лес за деревьями видится мне,
как что-то большое на расстоянье.

Но ты говори… У судьбы на краю
твой голос душой обовью как растенье.
Из нот твоей речи сама я творю
печальную музыку несовпаденья.

Мы разных магнитов с тобой полюса,
мы звуки из разных октав и аккордов.
Не переплетутся судьбы голоса –
хоть я разобью телефон этот чёртов!

Но ты говори, говори, говори…
До звёзд, до зари долетает пусть голос.
Я слушаю только лишь то, что внутри,
и ближе к тебе становлюсь хоть на волос.

***

Нам дерево шумит навстречу,
когда мы чувствуем его
и понимаем эти речи,
другим – неявно ничего.

Так я в тебе иное вижу
и слышу главное без слов,
и становлюсь к тебе всё ближе
поверх голов, поверх полов.

Как дерево я обнимаю,
прижавшись к тёплому стволу,
так мир твой сердцем понимаю
сквозь холод, пепел и золу.

И обнимаю, словно глобус,
я телефонную трубу...
Мне кажется, что этот голос
я буду слышать и в гробу.

Как шум листвы, журчанье речки,
как звуки музыки родной,
я буду слушать эти речи,
понятные лишь мне одной.

***

Деревья клонит долу,
и дождик обложной.
И это так подолгу...
И ты как не родной.

Покашливаешь в трубку.
Не надо, не болей.
И так всё в жизни хрупко
средь улиц и аллей.

Но в нашем междувстречье
уютно и тепло.
И комнатные речи
прозрачны как стекло.

Здесь можно нам укрыться
от всяческой херни.
Небесная царица,
храни его, храни.

***

Я втайне знаю: ты хороший,
и сколько б лет не утекло – 
фальшивой ласки мне дороже
твоё прохладное тепло.
 
И что с того, что сединою
зимы окрашены крыла,
что опьяняют сны весною,
но отрезвляют зеркала,
 
что обманули все июли
цветеньем розовым степи,
но двери крылья распахнули,
и сердце сорвано с цепи.
 
Пусть всё — виденье, наважденье,
души волшебная игра,  
не день рожденья — дня рожденье
теперь я праздную с утра.
 
В стихе затею я утехи,
что и не снилось — сочиню,
а телефонные помехи
не помешают ничему, – 
 
расслышать главные аккорды,
любви единственный улов,
когда сердец границы стёрты,
и всё легко понять без слов.
 
Уже не пусто и не голо,
и мне не страшно средь зимы,
когда пробьётся, словно колос,
ко мне родной до боли голос,
когда не я и он, а – мы.

***

Не сестра, не подруга, и в общем никто,
но любила тебя очень сильно зато,
только это всё не пригодилось.
И не брат, и не враг, и не друг, а другой,
но всегда всё равно для меня дорогой.
Для тебя моё сердце светилось.

Я в стихах открывала души потроха,
Бог прощал мне безгрешную радость греха,
утешение в самообмане.
Отношения – тонкий такой матерьял.
Ты всё звёзды считал, а луну потерял.
Не заметил, как скрылась в тумане.

В новогоднюю ночь не раздался звонок.
Я-то думала, ты как и я одинок.
И часы били долго и глухо.
Было пусто внутри, во дворе, на земле,
было трудно согреться в домашнем тепле
и желанье загадывать глупо.

***

Ты не будешь больше со мною груб?
Улыбаешься, не разжимая губ.
Все обиды привычно тебе прощу.
Ничего своего не ищу.

На прощанье в сумку компот из слив.
Поцелуй, летящий вдогонку в лифт.
Приходи иногда хоть ко мне во сне.
Я тебе позвоню по весне.

Ну а если больше не позвоню –
улыбайся шире любому дню
и живи беззаботно, шутя, любя.
Знай, что я охраняю тебя.

***

Наступит завтра, если ты
сегодня скажешь: доброй ночи.
В душе распустятся цветы
и звёздочки откроют очи.

Хочу, чтоб голосом твоим
кончался каждый день и вечер,
чтоб думать, что он нам двоим,
что вечен мир и бесконечен.

«Спокойной ночи!» – пустячок,
но от него теплее спится.
У смерти вырванный клочок,
спокойной радости крупица.

***

Человек с молоточком устал стучать.
На сердцах сургуч, на губах печать.
Золотник мой дорог, но очень мал.
Этот призрак, морок всё отнимал.

Но остался ты, чтоб свече гореть,
чтоб не дать душе моей умереть.

Пока в трубке слышу твой бой часов
и сияет созвездие Гончих Псов,
пока ангелы там о любви поют –
нас с тобой не догонят и не убьют.

***

Обними меня крепко. Здесь всё против нас.
Наша жизнь – это только то, что сейчас.
А потом уже будет поздно.
И когда наконец тебе стану нужна –
будет в трубке тебе отвечать тишина,
только ветер и холод звёздный.

И заплачет обиженная душа,
эту мёртвую трубку не отдыша,
словно в детстве игрушку не дали.
А в ответ лишь звонки в этом мире пустом,
как гудки пароходов и поездов,
на которые мы опоздали.

***

О, прощанье! в какой-то из дней
будет сказана главная фраза,
что прекраснее всех и грустней,
потому что вмещает всё сразу:

ту любовь, что вовек не избыть,
что в любой моей клетке стучится,
как и ту, что могла б к тебе быть,
но уже никогда не случится.

Я не знаю, какой разговор
может стать между нами последним.
Пусть он будет далёким от ссор,
будет лёгким, пленительным, летним.

И немыслимо трубку бросать,
даже если твой тон уже едок.
Просто хочется всё досказать,
всё успеть досказать напоследок.

***

Телефон надрывается.               
На том проводе ты.
Голос твой прорывается
из глухой темноты.

Я не слышу за шорохом
или шумом воды
то, что близко и дорого,
что сильнее беды.

Так звони же неистовей,
долго трубку держи.
Только вместе мы выстоим
в этом полчище лжи.

Удержи меня голосом,
светлым, словно ветла,
пусть далёким, как полюсом,
но с запасом тепла.

И хватаюсь за трубку я,
как за то, что хранит,
обнимая то хрупкое,
что прочней, чем гранит.

Если ж вдруг – ну на случай тот,
что умру – извини,
ты же диск всё накручивай,
всё равно мне звони.

Я услышу ту музыку,
где бы я ни была,
напрягая все мускулы,
закусив удила.

Если что-то и померло –
хоронить не спеши.
Не вычёркивай номер мой
из смартфона души.

Мир усеян обрубками
молчаливых ягнят
и неснятыми трубками,
что звонят и звонят.

***

Голос твой всё чует и врачует
капелькой отмеренной тепла,
в моих снах непрошенно ночует,
чтобы жизнь уверенней текла,
чтоб не так заброшенно в ней было,
чтоб улыбки розами цвели,
чтобы я и Там его любила,
слыша далеко из-под земли.