Дочитать до конца

Однажды я читал одного поэта,
весьма даровитого,
довольно умного,
исключительно вежливого.

Так отзывались о нём
его сотоварищи,
собумажники,
соконкурсники.

Это было стихотворение
о восхождении на гору,
неприступную, высокую, манящую.

Манящую своей высотой и неприступностью.

Каждая строфа
этого загадочного произведения
была новой ступенью
при восхождении на нерукотворную башню.

Но автор почему-то забыл
расставить на ступенях
воронов, скворцов или хотя бы попугаев,
чтобы они не дали уснуть читателю
при восхождении.

И я уснул.
На восьмой строфе.
Или девятой, десятой, одиннадцатой?

А когда очнулся
от нежных объятий Морфея
(так зовут моего кота),
то не мог вспомнить,
чьё стихотворение читаю.

В голове промелькнула бабочка Иосифа
и улетела.
Без эффекта, аффекта и аффирмаций.

Нет, это не Иосиф.
Нет, это не Эдгар.

Он бы предупредил:
крикнул, каркнул.

А здесь – тишина,
к счастью разбавленная
мурлыканьем Морфея.

Вспомнил.
Читаю дальше строфы,
похожие друг на друга,
как день сурка
или как сами сурки
друг на друга.

Восемнадцатая, девятнадцатая, двадцатая.

Где ты, апофеоз?
Жду, жду, жду.
Поднимаюсь, маюсь, маюсь.
Чувствую:
скоро коснусь рукой Апофиза,
подлетающего к этой вершине.

Двадцать третья.
Двадцать пятая.
Двадцать седьмая.

Я стал прыгать через две ступени:
вспомнил себя десятилетнего,
возвращающегося со школы домой.

«Мама, я дома!» –
проговорил на тридцать третьей строфе.

Начало темнеть.
Вышел на балкон девятого этажа.
Передо мной оживали склоны
последнего катрена.

Внизу зеленели сосны.
С вершины дома
стекал тающий снег.

Вместе со снегом
таяли в памяти
строки, слова, буквы.

А в небе загорались звёзды.
А во мне тлела надежда,
что упомянутый уважаемый поэт
при встрече с этим текстом
попытается его
дочитать до конца.