парад планет

Около полуночи М. наблюдал на старом, потемневшем небе очередной и новый парад планет - постгрозовые щупальца умиротворения обволакивали хрущёвский горизонт тихими нитями окон, балконов и крыш.

Только будучи столь близко к окну, всевластный всполох милосердия в состоянии затянуть человека вовнутрь, молниеносно и немыслимо, дабы человек ощутил себя драконом, мотыльком, баньшей или двукрылой птицей - быстрой, сильной, стремящей падением круто книзу, чтобы после, сравнявшись с очень низкой землёй, лететь параллельно событиям, эмоциям и песку.

М. телесно чувствовал существенный размах крыльев, оставляющий позади Родные Края: дома, деревья, веранды и этажи, скамейки и детские площадки, радугой искрящиеся, ночной темнотой напоённые.

Слишком скоро пейзаж под летящим стал плавно перетекать в песчаную пустыню; то есть М. отчётливо видел, как великое и другое Беляево, укрытое деревьями, видоизменяется в незнакомую и таинственную Пустыню.

В какой-то момент полёта М. периодически стал оборачиваться: где-то позади виднелся его родной дом с одиноко горящим окном, но само расстояние со временем как бы растворялось в неограниченном окружении, уверенно отдаляя от М. былое, столь сердцу знакомое.

С каждым последующим взмахом крыла пустыня всё более и более овладевала пейзажем: внизу проносились валуны и песчаники тысячелетий, обнесённые тёмно-коричневыми, ржавыми наслоениями эонов и эпох, строения необычной продолговатой формы, высокие резные столбы с подобиями ступеней и гигантские пирамидальные конусы к подножиям которых песчаные вихри бросали горстки песка и пыли, из века в век.

Таинственность происходящего опыта безусловно завораживала М., но в какой-то момент обернувшись, он увидел, что ранее ярко горящее окно стало лишь тусклым и скупым пятнышком в темноте ночи, а до того заметный силуэт пятиэтажки практически полностью размыло неким волнообразным и серым течением.

М. мгновенно осознал, что может и вовсе не вернуться назад и больше не увидеть родные скверы, аллеи, дворы и разговаривающие шёпотом деревья. А М. так сильно ко всему этому привязался за долгие годы борьбы и странствий, что полностью развернувшись, сразу же помчался обратно - на слабый свет почти угасшего окна в размытом очертании теперь непривычно далёкого пятиэтажного дома, уже не думая и не гадая ни о чём ином.

7-8 сент. 23