Знаки препинания

***

Вместо моих восклицаний, отточий –
ты ставишь точку легко.
Чувств перепутанный мой моточек
катится далеко.

Ты же его остановишь с лёту,
твёрдой рукой накрыв.
О мечта, воздержись от полётов,
в той стороне обрыв.

Если б не знаки те препинанья –
в космос бы унесло.
Но хорошо – навигатор с нами,
компас, штурвал, весло.

Только в пепел не вбить гвоздочка,
в бездну открыта дверь.
Если ты где-нибудь ставишь точку –
я добавляю две.

И никакой самый чёткий зодчий
не построит меня.
Я на цыпочках многоточий
ухожу, не шумя...

***

Если резко ты ставишь точку
или тон чересчур высок,
ты крадёшь себя по кусочку,
отнимаешь любви кусок.

Выдираешь себя из сердца,
и из строчек сочится кровь.
Закрывается в сердце дверца,
не пуская туда любовь.

И, в своих эмпиреях рея,
я прошу тебя, не стерпя:
ну, пожалуйста, будь щедрее,
не кради у меня себя.

***

От тебя прохладой веет,
лёгким ветерком.
Не найти слова новее -
оглянись кругом, -

солнце так же греет кожу,
тает корка льда...
Я скажу тебе всё то же,
что и все года.

Что банальнее на свете
слова с буквы "эл"?
В нём всё то, что шепчет ветер,
соловей напел.

Пусть банальны эти слоги,
я по ним учусь
не бояться тавтологий,
повторений чувств.

Точка станет многоточьем,
звёздами вдали...
Капля нежности подточит
камень нелюбви.

***

Когда я стану совсем уже старой,               
согнувшись, как вопросительный знак,
я всё равно буду благодарной
за всё, что мне давалось за так.

За старые стены родного крова,
что мне помогали тепло сберегать,
за музыку улиц, за золото слова,
за волжские волны и берега.

Я буду старушкой брести несуразной,
согнувшейся, голову наклоня,
как знак вопросительный после фразы:
«Скажи мне, ты любишь? Ты любишь меня?»

***

Любовь без знаков препинания,
идущая сплошным потоком
признания и бессознания,
не потом что разит, а током.

Безадресная, беззаконная,
любовь без права переписки,
чьи имена в тетради скомканы,
и ты последний в этом списке.

Любовь, допитая до донышка...
И я гляжу там как с мольберта,
как ненаряженная Золушка,
как несмирившаяся Герда.

Любовь моя, что не изнежена,
гармоний сбившиеся герцы...
А пульс колотится как бешеный.
Сказать, о чём стучало сердце?

***

Проступят звёзды в небесах,               
как будто слёзы на глазах,
подлунный мир печально светел.
В обход всех пропусков и виз
вопрос Медведицы завис:
зачем живём на этом свете?

А для того мы и живём,
чтобы дарить себя живьём,
чтоб душу положить за други.
И сердце, нежным, как хурма,
я отдавала задарма
в твои доверчивые руки.

Покорная календарю,
иду навстречу январю,
и верю, что он станет маем.
И счастливы мы лишь тогда,
когда сквозь беды и года
душой друг друга понимаем.

***

Чашка кофе на страницу текста,
множим, отнимаем жизни пядь.
Как во сне замедленное бегство
в мир, что поворачивает вспять.

Рву письмо на мелкие кусочки.
Пол усеян клочьями души.
Некому в конце поставить точки,
иль сказать: не надо, не спеши.

Ждать ли чуда будущего мига,
что ещё могло б произойти?
Стрелки мне показывают фигу:
вот тебе двенадцать без пяти.

В небесах запаздывает помощь.
Дотянуться разве тополям.
А часы показывают полночь.
Всё опять как прежде по нулям.

***

А хуже всего там, где было хорошо,
глазам или устам, но было и прошло,
метелью замело и глиной залепило.
Но живы те места, где я была чиста,
мосты и поезда, и пение дрозда,
и ягоды с куста, где я тебя любила.

Я приходила к ним, во сне или в бреду,
я знаю, что они меня не предадут
и даже после смерти нашей будут помнить.
Сияй, моя звезда, летите, поезда,
из сердца отпущу как птицу из гнезда,
а жизнь найдёт всегда, чем ей себя заполнить.

В небесном серебре, в божественной игре
загадкою Мегрэ, как точки и тире,
короткие слова и длинные молчанья.
Любовь – сизифов труд, и тайну Эдвин Друд
унёс туда, где все, кто больше не умрут,
и ива смотрит в пруд, обласкана печалью.

***

Я с собой унесу эту встречу, –
много встреч, что сольются в одну.
Стану ветром, древесною речью,
к твоему прислонившись окну.

Стану веткой, любимою строчкой,
на губах шелестя на ходу.
Я не буду твоей заморочкой,
незаметно и тихо уйду.

И, освоив иное наречье,
стану снова легка и бела.
Я с собой унесу нашу встречу,
что невстречей большою была.

Не ступи на упавший листочек.
Слушай, что тебе птица споёт.
Дождь письмо из одних только точек
– догадайся! – из тучек пришлёт.

Буду светом лицо твоё гладить,
буду снегом тебя обнимать,
согревать тебя или прохладить
и у смерти навек отнимать.

***

Опоры не найдена всё ещё точка.
Не выплакать горе, не выплатить чек.
Не знаю другой я страны, это точно...
Не гордо, а горько звучит человек.

И нет уже ни журавля, ни синицы,
а лишь пустота городского двора,
аптека, больница и то, что приснится,
что в окна-бойницы увидишь с утра.

О том ли читали, о том ли мечтали,
когда вырастали на свете на сём?
Будь счастлив, когда тебя не сосчитали,
не утрамбовали тобой чернозём.

Блажен, кто поднялся в доходе и в чине,
но мы не из тех, и подобных тут рать.
Нас жить-поживать, выживать не учили,
а лишь убивать, уповать, умирать.

Но мы ещё живы, но мы ещё живы,
пускай на распутье, на дне, на мели.
Проверка докажет, что были не вшивы,
и сделали тут на земле что могли.

***

Я ворую воздух с небес – по чуть-чуть, по глоточку.
Перестать писать для меня – перестать дышать.
Мне с трудом удаётся поставить в посланье точку,
словно что-то пытаюсь я ещё удержать.

Миру не ко двору, не по вкусу придворным нравам,
ни по милу, ни по хорошу нехороша.
Но когда-то скормлю себя я цветам и травам,
и взлетит словно птица в небо моя душа.   

Мой любимый давно мне занял под солнцем место, –
там не важно, под солнцем, снегом или дождём.
Это будет горести, грусти, старости вместо.
Может, там дождёмся, чего здесь так тщетно ждём.

***

Мир мой тщательно огорожен               
от влиянья сует, монет.
Выбор сделан и жребий брошен.
И дороги обратно нет.

Этот мир от других отличен
тем, что тлеет как уголёк.
Он мифичен, метафизичен
и от будущего далёк.

Он себя замыкает в круге,
сохраняя любви черты.
От него уберите руки –
у кого они не чисты.

Мир мой мирен и многомерен,
там родная моя среда.
Кто когда-то был здесь потерян –
там находится навсегда.

Я ношу его, как улитки –
и гнездо своё, и вокзал.
Я храню там твои улыбки
и слова, что не досказал.

Там как в детстве несётся омик
по летейским волнам души.
Там хранится мой старый домик,
куклы, мишки, карандаши.

Там всё то, что я так любила
и в себе не смогла убить.
Всё несбывшееся – там было,
и ему ещё быть и быть.

Ждёт всё то, что начаться хочет,
этот чистый как снег листок...
Вот и чайник уже клокочет,
ставит точку его свисток.