каркоза

чудовище  с  мутнеющим  обличьем
чрез вязь мясную тащит тушу вверх.
влачимый им едва ли так отличен
от прочих, что слежались среди тех

же чудищ, что, чертами безобразны,
из тел своих в тлетворный колизей
срослись и на подножии для казней
столь схожие с пришедшими глазеть.

облезлых не держать цепям костяшек:
те с плотью опадают. вместе с тем,
растущих из-под недр древних башен
взор нежит сад обглоданных костей.

с трибун гремит ликующая нежить,
сколь тянет тот палач мясной мешок.
и каждый тут немного был повешен:
исход их был с начала предрешён.

и неба свод червив и обезглавлен,
коль жизнь на кон не ставится уже
по-жертвенному слипшихся на камне
в останках разложившихся божеств.

плоть  тянется,  обагривши  ступени,
вслед  видится  помост  или  погост.
безумием ржавит и воздух вспенен
готовностью забить последний гвоздь.

вокруг в кровавой дымке захрипело,
да гогот расплескался с трупных морд.
как в чёрный, стало, мажется на белом,
тот пленный осознал, что он уж мёртв.

всё разом вдруг сочувственно умолкло,
под небом взвилось в траурном венце.
и облик прояснился всех тех мёртвых,
всех мёртвых в его собственном лице.