Ветеранам внутренней эмиграции

“Весёлые  картинки”

Я различаю их
по головам,
которые они все еще носят
в руках,
то поднимая с надеждой высоко
над чучелом, наверченным на шею,
то опуская низко,
в рожь шагов.

Светильники в их душах
розно тлеют –
иль только кажется? –
как кажется сам свет,
потоки света,
катастрофы света
на узеньком ухабистом шоссе.

Я узнаю их
по раскрывшимся рубцам,
которые
без позволенья раскрылись,
сами, -
пьют целебный ветер.

Я узнаю их
по пробужденным голосам,
по камерам сознания,
расторможенным.

В бумажные объятия газет
выходят мысли
в одеждах арестантских
и слепнут от политического солнца,
и голубь мира
с собою и с Отчизной
вьет гнезда
в соломе тюфяков.

Успеют ли найти
родным свой дом?

Узнают ли отчаявшихся в ближних?

Им каждое мгновенье – вызов!
Им новое сомненье – счастье!

Спаслись ли от вины ожесточенья?
Не превзошел ли сердца возраст ласки,
своих стоянок древних не оставив?
И так ли им,
бывшим лишним в званье адмиралов
прекрасно быть
сержантами восьмидесятых???

Я был допущен в светлый купол схимы.
Меня любили травами забвенья.
Меня прельщали таинства и светы,
Я был стахановцем сферического дао.

И вот мы – среди нас.
Избави боже
нас от беспечности времен последних,
от милости кровавых, предыдущих
и маяковских судеб после-первых!

Избави
от голубокрового покорства,
от бешенства отмщенья,
от разрухи
сошедшихся рогами поколений
в народах!

Нам еще долго предстоит братанье,
но я уже вас умоляю:
- Братья!
На это древо прилетают птицы.
Они сквозь время прозревают жатву
обильной:
                колосьев?
                плодов?
                жизней?

Я так спросил у выжившего друга.
Он отвечал иконною улыбкой,
потом взвалил на плечи сонный панцирь
(там изнутри все то же -
крики, распри),
на тонких ножках привычно качаясь,
он потерялся в праздничной толпе.

Был карнавал, но все снимали маски.
В том смысл – так красивей и необычней.
В мою ж, вослед протянутую руку,
подали лотерею на вниманье,
на право быть собой…

1989

*** ***