Пешком

1
И хоть я видеть стал теперь довольно плохо,
Хоть старый мир угас, а новый незнаком, –
Не стану тратить сил на вздохи
Об уходяших днях эпохи;
Возьму рюкзак и в жизнь, как в даль, – пешком!

Куда ж  так манят тропы мысленного взора?
К кострищам юных лет – но там снега и лес…
К нестройным виршам, полным  вздора,
К пустопорожним жарким спорам?
К молчанью недр земных и пустоте небес?

Нет! Прошлое – мираж и мОрок ностальгии.
Для жаждущих умов иные есть пути:
Рассеяв тучи грозовые,
Прозреть вечерний свет России
И, в такт её часам, в грядущее войти.

Чтоб, завершив сие достойное занятье
И голод утолив, сесть и писать отчёт
О том, кто – враг;  и с кем мы – в «братьях»;
О том, какое носят платье…
И широко зевать, прикрыв ладонью рот.
2
Но есть и третий путь: напрасно
Ищу я спутника на нём.
Там «сонмы ангелов» опасных
Ждут с обвиняющим перстом.

Там простаки и негодяи,
Сомкнув ряды, кричат  «ату!..».
И сам я вовсе не желаю
Соваться в эту темноту.

Но мой погонщик, мой водитель,
Недавних «Вымыслов» родитель,
Без лишних слов рванул узду –
И вот я к Истине бреду

Путём неровным, гиблым, скользким,
Где лужи глубже, чем моря;
Где на «верху», ненужном стольким, –
Ни звёзд… ни даже фонаря.

Те два пути, конечно, проще.
На первом густ поэтов рой.
Но я плетусь впотьмах наощупь,
Забыв прискорбно про второй.
3
Пытаясь разговаривать о Боге
С трудящимся на ниве ритуала,
«Зачем нужна – спросил я для начала –
Для веры в Бога вера в чудеса?»
Но тот смолчал… К чему красоты слога,
Когда есть фраза: «не мечите бисер…»
Ведь я чужой – для них, причастных высям,
Хоть мы одной планеты полюса.

Я взялся за философов, надеясь
Великих сих заставить проболтаться,
Каков он – без сентенций и нотаций –
Грядущий день в сознании творца?
И громогласны были прометеи.
И вновь звучали древние мотивы
Про некий мир, свободный и счастливый
Под патронажем Сына и Отца.

И «Государство» мудрого Платона,
В бессчётных вариантах повторялось…
И истина – непознанной – терялась
На виражах извилистых дорог
Под равнодушной синью небосклона.
… На «новых» же не стал я полагаться:
У «малых сих» о Боге – пол-абзаца,
И Человек – их настоящий Бог.
4
Вот и мне повезло: вновь рассвет пробудил меня к делу.
Гиблый путь стал ровней;в облаках вновь сквозит синева.
В молчаливом лесу незнакомая птица запела.
К недописанным строчкам нашлись без усилий слова.

Мой вожатый исчез: знать, отправился к старым знакомым
Обсудить ситуацию в их запредельных мирах.
Ну, а в этом, загадочном, снова вдвоём с рюкзаком мы,
И в «Гарцующий пони» не грех заглянуть нам с утра.

Я бреду и гляжу на кусты, что растут вдоль дороги;
На летящую бабочку; слушаю мысли червей.
Мой единственный мир вдруг проедстал мне одной лишь из многих
Исполинского Древа могучих зелёных ветвей.

И почудилось, будто бы недра вздохнули земные,
И спросонья о чём-то по-русски спросила река.
А на небе, где видел я только просторы пустые,
Вдруг – ей-богу, случайно! – сложидись в слова облака.
5
И враз обрушилась лавина
Беззвучных звуков, полных смысла;
Фигуры, лики, знаки, числа;
Вселенских струн согласный хор
И галактические длины…
И разом ощутимы стали
Мгновений сжатые спирали
И  зримым – атомов узор.

Всё жило жизнью страстной, бурной –
Кристалл, молекула, планета.
И всё спешило дать оьветы
На мой незаданный вопрос.
Но мне внезапно стало дурно –
Как будто кто-то плотной тканью
Скрыл мир от моего сознанья
И в грёзы сна меня унёс.

И этим спас. Мой мозг был в шаге
От грозных следствий перегруза.
Куда ему – с такой обузой! –
Тащиться в сутолоке дней,
Пытаясь тщетно на бумаге
«Родить» привычными словами
Весны мятущееся пламя
И шарм её полутеней.
6
Я хожу по асфальту моих ежедневных прогулок
Мимо храма, где певчие славят привычного Бога;
Мимо библиотеки, где скоро не встретишь Платона;
Мимо жизни, в которой когда-то не будет меня…

Но по-прежнему тянет зайти в тот укромный проулок,
Где уходит в поля неприметная с виду дорога;
Где, невнятный  и слабый, вдруг слышится зов отдалённый
Из незримых просторов вселенского вечного дня.

И откликнется память невнятному этому зову,
Зову истин грядущих, неведомых сонмам религий,
Что пытаются Бога загнать в своё жалкое стойло.
Но  напрасны надежды; давно стала ветхой узда.

И когорты вопросов во мне поднимаются снова.
И открыты страницы небесной волнующей книги.
Над рекой расстелился тумана негреющий войлок.
Над восточной дорогой призывно мерцает звезда.
02.25