Прыжок Пумы

11,12

Март кусался как тигр, убийственными прыжками минуя холмы и долины и подгоняя приход настоящей весны. Снег и лед обрушивались с неба, ломая своей тяжестью древесные сучья, разрушая линии электропередач и превращая дороги в опасный аттракцион.

Сотрудники и волонтеры во главе с Лил неустанно разгребали лопатами снег, из которого неумолимый ветер снова и снова создавал гряды ледяных хребтов.

Животные то прятались в норы, то выходили послушать людские перебранки. Кутаясь с головы до пят, чтобы укрыться от ледяного ветра, Лил пробиралась между вольеров – и столкнулась с Тэнси.

– Как наша девочка? – справилась Лил о здоровье львицы.

– Бодрее, чем я. Я хочу на жаркий тропический пляж. Хочу запах моря и крема для загара. И мате.

– Горячий кофе и печенье в качестве компромисса прямо сейчас, идет?

– Принято. – Они пошли к домику, и Тэнси вздохнула, взглянув на Лил. – И все равно, морем и кремом для загара и близко не пахнет.

– Угадай, чем пахнет, когда часами разгребаешь снег и дерьмо?

– Крайне интеллектуальный диалог, – рассеянно заметила Тэнси. – А мы ведь умные девочки…

– Даже умные девочки разгребают дерьмо. Наклею этот девиз на бампер своего авто. – Лил топала ногами, счищая с подошв снег; войдя в помещение, она почувствовала, как все ее тело благодарно откликнулось на тепло. – Что ж, худшее позади, – подытожила она, когда они с Тэнси снимали перчатки, шапки, пальто и шарфы. – При первой же возможности перетащим весь этот навоз на ферму. Нет ничего лучше дерьма, когда речь идет о фермерстве. И я ставлю на то, что это последний ледяной шторм в этом сезоне. Весна с ее ливневыми паводками и тоннами грязи не за горами.

– Радость-то какая.

Лил пошла на кухню, чтобы сварить кофе.

– Последние несколько дней ты прямо мисс Ученая Ворчунья.

– Я устала от зимы. – Нахмурившись, Тэнси мазала губы бальзамом.

– Это я понимаю. Но есть и кое-что другое. – Лил открыла шкаф, достала пакет с печеньем «Милано» и протянула его Тэнси. – Можешь считать меня чокнутой, но я подозреваю, что у этого другого есть пенис.

Тэнси бросила на нее укоризненный взгляд и взяла печенье.

– Я знаю много тех, у кого есть пенис.

– Я тоже. Они, черт возьми, повсюду. – Согревшаяся и довольная передышкой, Лил откинулась назад, пока варился кофе. – У меня есть теория. Хочешь послушать?

– Я ем твое печенье, так что куда я денусь.

– Тогда внимай. Пенис зачастую – залог успеха, поэтому те из нас, у кого его нет, должны научиться ценить, эксплуатировать, игнорировать или использовать его, в зависимости от наших собственных потребностей и целей.

Тэнси выпятила нижнюю губу, кивая:

– Хорошая теория.

– Ага. – Лил разлила кофе по чашкам. – В нашей сфере деятельности до сих пор доминируют мужчины. Сильный перевес в гендерном соотношении означает, что нам приходится их ценить, эксплуатировать, игнорировать или использовать в своих целях гораздо чаще, чем женщинам других профессий.

– У тебя есть твердые данные или будешь проводить эмпирическое исследование?

– Пока я на стадии наблюдения. Но у меня есть некоторые сведения о личности обладателя пениса, который, как я думаю, причастен к тому, что госпожа ученая превратилась в такую ворчунью.

– О, правда? – Тэнси высыпала три ложки сахара в свой кофе. – Кто бы это мог послужить таким авторитетным источником?

– Изредка, когда моя мама заскучает, она становится очень словоохотливой. Мне сообщили, что пока меня не было, между тобой и неким Фарли Пакетом увеличился коэффициент притяжения.

– Фарли только стукнуло двадцать пять.

– Так это должно разжечь в тебе звериную страсть, – сказала Лил и усмехнулась.
– Хорош. Я никак не поощряю его подкаты и не хожу с ним на свиданки.

– Потому что ему двадцать пять? По правде, вроде бы уже двадцать шесть. И это значит, боже правый, что он на четыре года моложе тебя. – Лил прижала тыльную сторону ладони к губам с наигранным осуждением. – Ужас! Ты растлительница малолетних!

– Это не смешно.

Лил немного одернула себя. Она была не прочь вызвать румянец смущения на щеках Тэнси – друзья ведь для того и нужны, чтобы подкалывать друг друга, – но ее очень беспокоило несчастное выражение этих больших темных глаз.

– Думаю, совсем не смешно. Тэнс, ты всерьез отворачиваешься от него из-за того, что ты на несколько лет старше? Поменяйтесь вы местами, ты бы и глазом не моргнула.

– Но это не так, и мне плевать, что это нелогично. Я старше его. Еще и темнокожая, ради бога, Лил. Такому не бывать в Южной Дакоте.

– Значит, будь Фарли темнокожим парнем тридцати с небольшим лет, проблема была бы решена?

Тэнси ткнула в нее пальцем.

– Я же сказала, что мне плевать на логику.

Лил ткнула пальцем в ответ.

– Я тебя услышала. Тогда забудем об этом на минуту? Опустим, сколько ему лет и какой у него цвет кожи.

– Но в этом вся проблема.

– Просто на минуту отпустим ситуацию. Он тебе нравится? Сначала я думала, что это просто влечение. Долгая зима и тесное помещение сближают. Двое взрослых людей, активное согласие… Я подумала, что ты хочешь с ним немного поразвлечься. За это я и собиралась нещадно тебя отчитать, потому что, ну, это же Фарли. Он вроде как мой названый мл… брат.

– Видишь, ты собиралась сказать «младший брат». – Тэнси потрясла руками в воздухе. – Младший брат!

– Вот и вся разгадка, Тэнси. Очевидно, что это нечто большее, чем банальный перепихон с симпатичным парнем.

– Он и правда симпатичный, конечно. Я же не слепая, я женщина, и у меня есть глаза. Но у меня не было и мысли о перепихоне. Что за глупое слово!

– О, я вижу, ты никогда не думала о – вставь глупое слово – с Фарли. Пожалуй, пойду за огнетушителем, а то твои штаны дымятся.

– Даже если я и думала о чем-то подобном, то не собиралась доводить дело до конца. Потому что у меня есть еще и мозги. – Тэнси возмущенно вскинула руки. – Мы обе пялились на задницу аспиранта Грега, этого Адониса, когда он целый месяц волонтерил здесь прошлым летом. Но мы не покусились на эту прекрасную задницу.

– Она действительно была прекрасна, – подтвердила Лил. – А этот его рельефный пресс… И плечи.

– О да. Плечи.

На мгновение обе погрузились в благоговейное молчание.

– Боже, как мне не хватает секса, – сказала Лил со вздохом.

– Мне расскажи об этом.

– Ага! Так почему ты не занимаешься им с Фарли?

– Вы меня не проведете, доктор Шанс.

– О, разве нет? Ты не переспишь с Фарли, потому что он не просто еще одно горячее тело, как Адонис-Грег. Ты боишься сблизиться с ним, потому что у тебя есть чувства.

– Я… – Тэнси открыла рот, потом зашипела от возмущения. – Проклятье. Ладно. Ладно, у меня и правда есть чувства. Я даже не знаю, как это началось. Он иногда предлагал мне помощь, и я, конечно, думала что-то вроде: «Какой милый и славный парень». Он и правда очень приятный и с чувством юмора. Мы общались, он мне помогал, и в какой-то момент я начала ощущать внутри столько тепла… Я вспыхивала, стоило ему подойти ко мне. Черт… я же не дурочка, я опытная, взрослая женщина.

– Да, да.

– Я заметила, как он посматривает на меня. Так я начала подозревать, что он чувствует то же самое. Сначала я не придала этому значения. Ну подумаешь, запала на симпатичного ковбоя. Но потом все стало серьезнее. А на прошлой неделе, в тот самый злополучный день, – Лил понимающе кивнула, – мне стало тяжело на душе, и он присел рядом со мной. Он поцеловал меня. Я поцеловала его в ответ, прежде чем поняла, что делаю. Я остановилась и сказала ему, что это больше не повторится. Он продолжал ухмыляться. Цитирую: «Меня так сильно тянет к тебе, Тэнси». Вот кто так говорит? Лишил меня покоя совсем.

Она взяла еще одно печенье.

– Я не могу выкинуть эту чертову ухмылку из головы.

– Ладно. Тебе не понравится то, что я скажу, но… – Лил прижала указательный палец к большому и резко щелкнула Тэнси по лбу.

– Ой!

– Глупостями занимаешься. Перестань ребячиться. Разница в пару лет и цвет кожи – не повод отворачиваться от того, кто тебе дорог и кто заботится о тебе.

– Люди, которые говорят, что цвет кожи не имеет значения, обычно белые.

– Поэтому кто тебе скажет, если не я?

– Я серьезно, Лил. Смешанные отношения все еще сложны во многих странах мира.

– На секундочку: любые отношения все еще сложны во всем мире.

– Именно. Так зачем добавлять сложности?

– Потому что любовь – сокровище. Простая истина, но заполучить любовь и сохранить ее всегда сложно. У тебя никогда не было серьезных отношений.

– Неправда. Я была с Томасом больше года.

– У вас была взаимная химия, это бесспорно. Между вами царило влечение и уважение, и вы занимались одним делом. Вы говорили на одном языке, но ваши отношения не были по-настоящему серьезными, Тэнси. Когда серьезно – все иначе… Я знаю, каково это – встречаться с хорошим парнем, с комфортным партнером и при этом никогда не считать его тем самым, единственным. И я знаю, каково это – узнать того единственного. У меня так было с Купом, и он разбил мне сердце. И все же, хоть мое сердце и разбито, это того стоило – ведь я познала эти чувства.

– Можешь рассуждать сколько угодно – теории есть не у тебя одной. Моя заключается в том, что ты так и не смогла забыть его.

– Я никогда его не забывала.

Тэнси всплеснула руками.

– Как ты справляешься с этим?

– Я на пути к пониманию. Плохой был, видимо, день для изменения статуса отношений. Он привез мне курицу и клецки. И поцеловал меня. Поцелуем, который не просто согревает, Тэнси. Это стихия, которая заполняет меня целиком. – Она погладила себя рукой в том месте, где бьется сердце. – Я не знаю, что произойдет. Если я снова пересплю с ним, поможет ли это мне держаться на плаву, пока я наконец не выберусь на твердую землю? Или просто уйду на дно? Я не знаю, но не собираюсь притворяться, что сумею этого избежать.

Осознав, что произнесла это вслух, Лил поставила кружку и улыбнулась.

– Меня к нему влечет.

– Ты познала разочарование на собственном опыте. Ты горюешь из-за мужчины, который ушел от тебя и разбил твое сердце. А я – из-за фермера с широченной ухмылкой.

– А ведь мы умные девочки.

– Да. Мы умные девочки, – согласилась Тэнси. – Даже когда ведем себя как идиотки.

* * *

Куп тренировал красивую кобылу, с которой занимался всю зиму. В ней следовало отметить добродушие, крепкую спину и ленивый нрав. Она бы только и делала, что дремала в стойле, загоне или в поле большую часть дня. Только постоянные понукания могли заставить ее работать.

Она не щипалась, не брыкалась, а яблоко из чьих-то рук съела бы с деликатной вежливостью, несомненно женской.

Куп подумал, что она будет хорошо ладить с детьми. Он назвал ее Сестричкой.
Дела в последние недели этой лютой зимы шли медленно. Поэтому у него было время, даже слишком много времени, чтобы доделывать бумажную работу, чистить стойла, обустраивать свой новый дом.

И думать о Лил.

Он знал, что у нее-то дел выше крыши. Слухи доходили до него через бабушку и дедушку – от ее родителей, от Фарли, от Галла.

Он слышал, что Лил заходила однажды, чтобы вернуть его бабушке лоток из-под курицы и немного побыть в гостях. Причем в тот самый день, когда он был в городе, работал в офисе магазина.

Интересно, так просто совпало или она подгадала заранее?

Он дал ей достаточно времени на размышления. Пришло время расставить все точки над «i».

Куп развернулся и повел Сестричку в сторону конюшни.

– Ты сегодня хорошо поработала, – сказал он ей. – Сейчас я тебя почищу и, может быть, даже яблоком угощу.

Он готов был поклясться, что ее уши дернулись при слове «яблоко». Как и в том, что услышал ее вздох, когда повернулся и повел ее к дому, завидев выходящего из задней двери окружного шерифа.

– Славная лошадка.

– А то.

Вилли стоял, широко расставив ноги, щурился и вглядывался в небо.

– Погода налаживается, скоро самое время для туристических прогулок.

Куп не удержался от улыбки.

– Это одно из немногих известных мне мест, где восемнадцать дюймов[18] снега и сугробы выше человеческого роста – признаки того, что погода налаживается.

– С прошлого снегопада не было ни снежинки. Небо расчистилось. Есть минутка для меня, Куп?

– Конечно. – Куп сошел с кобылы, накинул поводья на перила крыльца. «Пустая предосторожность, – подумал он. – Эта лошадь никуда сама не пойдет».

– Я только что был у Лил в заповеднике. Решил, что нужно заехать к вам.

Куп мог ясно разглядеть выражение лица шерифа.

– Полагаю, чтобы сказать – мы зашли в тупик.

– Верно. У нас есть только мертвая пума, тридцать две пули, куча следов на снегу и расплывчатое описание какого-то парня, который шарился здесь по ночной темноте. Мы будем копать дальше, но шансов не очень много.

– А как насчет тех писем с угрозами?

– Проверяем. Я ездил и лично разговаривал с парой мужчин, которые несколько месяцев назад заходили в заповедник и доставили местным кое-какие неприятности. Ни один из них не подходит под описание. Жена первого клянется, что он был дома той ночью, потом отправился в Стерджис на работу к девяти. Мы проверили. Второй весит больше центнера. Не думаю, что его можно с кем-то спутать.

– Да уж.

– Я поговорил с парой знакомых рейнджеров. Они будут следить за окрестностями и распространять информацию дальше. Но я скажу тебе то же, что и Лил: нам потребуется вся возможная удача, чтобы распутать это дело. Кем бы ни был тот тип, он наверняка ушел. Ни один здравомыслящий человек не остался бы в горах во время бури. Мы сделаем все, что в наших силах, но шансов мало. Я так и сказал Лил, а теперь говорю и тебе.

– Есть куча мест, где можно переждать бурю: на холмах и в долине. Если хватает опыта, провизии или удачи.

– Все так. Мы обзвонили соседние мотели и гостиницы, чтобы выяснить, не останавливался ли кто-нибудь, подходящий под описание, но никого не нашли. Камера Лил так и работает до сих пор. У заповедника или в доме Шансов не видели никого подозрительного.

– Выходит, вы проверили все, что могли.

– Да, но дело еще не закрыто. И у меня руки чешутся это исправить. – Вилли постоял немного, глядя на снег и небо. – Что ж. Рад был видеть Сэма в добром здравии. Надеюсь, в его возрасте я буду таким же бодрым. Если вспомнишь что-нибудь, я на связи.

– Спасибо, что заглянули, шериф.

Вилли кивнул, похлопал Сестричку по боку.

– Славная лошадка. Береги ее, Куп.

«Непременно», – подумал Куп. Но та, о ком ему действительно нужно было заботиться, находилась сейчас в заповеднике.

После ухода шерифа Куп занялся лошадью, и Сестричка получила обещанное яблоко. Настал черед других дел, ставших столь же рутинными, что и одевание каждое утро. Закончив с ними, он пошел на кухню к бабушке за горячим и свежим кофе.

Вошел дедушка – без трости. Куп поборол желание сделать замечание, когда старик бросил на него предостерегающий взгляд.

– Я беру трость, если выхожу на улицу или если нога болит. А сейчас просто хожу по дому, вот и все.

– Упрямый старый баран, – прокомментировала Люси, появляясь из прачечной с полной корзиной белья.

– От упрямой козы слышу. – Сэм дохромал до жены, забрал у нее корзину и под пристальным взглядом Купа поставил ее на стул. – Итак. – Его лицо раскраснелось от удовольствия, когда он повернулся и подмигнул Купу. – Почему бы тебе не принести нам кофе, женщина?

Люси поджала губы, стараясь сдержать улыбку.

– Ладно уж, садись.

Сэм тихо вздохнул, садясь за стол и принюхиваясь:

– Пахнет жареной курицей. И я слышал что-то о картофельном пюре. Ты должен помочь мне управиться с этим, Куп, пока эта женщина не закормила меня до смерти.

– Извини, у меня есть дела. Но если заметишь, что кто-то ночью бродит по кухне, это я пришел за остатками.

– Я могу приготовить для тебя что-нибудь и оставить у соседней двери, – предложила Люси.

Так теперь назывался у них барак для рабочих.

– Не беспокойся. Я могу сам себе приготовить.

– Хорошо.

Она поставила перед ними кофе, затем погладила Купа по плечу. – Мне по душе, как ты там устроился, но добавить мебели не помешает. Можешь снова заглянуть на чердак.

– Я не могу сидеть сразу на двух стульях, ба. Кстати, хотел похвастаться, что кобыла – Сестричка – делает успехи.

– Видела, как ты с ней занимался. – Люси, предпочитавшая в это время суток чай, налила воды в чайник. – У нее кроткий нрав.

– Думаю, на ней можно катать детей, особенно если они боятся быстрой езды. Ты не хочешь проехаться на ней сама, бабушка? Скажешь, как она тебе.

– Хорошо, давай завтра. – Она замешкалась на мгновение, прежде чем повернуться к мужу. – Почему бы тебе не поехать со мной, Сэм? Давно мы не катались.

– Ну, если Купер справится здесь без нас…

– Я справлюсь, – ответил Куп. Он допил свой кофе и встал из-за стола. – Пойду переоденусь. Я вам еще нужен?

– Думаю, мы обойдемся, – сказала Люси с улыбкой. – Ты куда-то едешь?

– Да, у меня есть дело.

Люси многозначительно посмотрела на Сэма, когда за Купом закрылась дверь.

– Держу пари, что у этого дела большие карие глаза.

– Люсиль, я не держу пари о всяких глупостях.

* * *

На западе неба мерцали алые полосы; они вспыхивали будто мазки на огромном полотне, и свет мягко опускался в сумерки. Мир был огромным и белым, зима сжала зиму в кулак.

Куп слышал, как люди вокруг – его бабушка и дедушка, Галл, другие жители города – говорили о приближении весны, но никакие видимые признаки не указывали на календарный поворот к нарциссам и малиновкам. «Хотя, – подумал он, подъезжая к воротам, – я ведь никогда раньше не жил зимой в Черных холмах».

Несколько дней, проведенные в этих краях раз в год на Рождество, не могут составить полной картины о здешней погоде. Он размышлял об этом, выходя из машины и отпирая ворота дубликатом ключа, позаимствованного у Джо. Ветер свистел и проносился вдоль дороги,отчего сосны начинали шуметь. Запах хвои, снега и лошадей навсегда запомнился ему как запах зимы в холмах.
Он вернулся в грузовик, проехал через ворота. Остановился, вышел, чтобы закрыть и снова запереть их. И подумал, сколько стоят автоматические ворота с кодом и камерой. Плюс пара камер наблюдения на въезде.

Надо будет проверить, какую систему сигнализации установила Лил.

Если он смог сделать дубликат ключа, значит, то же самое может и половина округа. Другая половина могла просто обойти вокруг и забрести на территорию заповедника в любой момент.

Заборы и ворота не остановят тех, кто захочет в них войти.

Он проехал по задней дороге и притормозил у первого поворота, за которым виднелись дома. Из трубы дома Лил валил дым, а в окнах горел свет. Тропинки вели от одного бревенчатого домика к другому, к загонам, к учебному центру и магазину, а также туда, где, как он понял, хранились оборудование, сухой корм и припасы.

Он подумал, что у нее хватило ума запереть двери. Лил должна понимать, что существует бесчисленное множество способов пробраться к этим дверям для тех, у кого есть навыки и терпение, чтобы пройти по холмам и тропам.

Он обогнул небольшую парковку для посетителей и остановился возле ее грузовика.

Его встретило разноголосье взбудораженных животных, но их крики уже воспринимались им как нечто будничное. Еще не полностью стемнело, и, судя по тому, что он мог видеть, большинство обитателей уже обустроились в норах на ночлег.

Лил то ли услышала его приближение, то ли случайно оказалась у двери еще до того, как он поднялся на крыльцо. Она была в черном свитере и потертых джинсах, в старых сапогах; ее волосы струились густым черным водопадом. Ни поза, ни выражение лица не демонстрировали дружелюбия.

– Тебе придется вернуть моему отцу ключ.

– Я вернул. – Он вышел на крыльцо и посмотрел в ее очень раздраженные глаза. – И это должно навести тебя на размышления о том, насколько надежны эти ворота.

– До сих пор они себя оправдывали.

– Теперь все иначе. Вам нужны более надежные, автоматические ворота с кодом и камерой.

– Серьезно? Что ж, я займусь этим, как только у меня накопится несколько лишних тысяч и мне больше нечего будет с ними делать, кроме как укреплять ворота, которые, по сути, стоят здесь чисто символически, в качестве сдерживающего фактора. Если только ты не собираешься предложить мне возвести защитную стену вокруг более чем двух десятков акров[19] земли, пока я этим занимаюсь. Может быть, поставить часовых?

– Даже сдерживающий фактор может служить тебе получше. Если я здесь стою, значит, твоя работа не так уж хороша. Слушай, я был на улице почти весь день, и мне надоело морозить задницу.

Он шагнул вперед, и поскольку Лил не отошла от двери, просто взял ее за локти и поднял вверх, над собой. Оказавшись внутри, он снова поставил ее на пол и закрыл дверь.

– Господи, Купер. – Ей было трудно подобрать слова от удивления. – Что с тобой?

– Я хочу пива.

– Наверняка оно есть у тебя дома. Если нет, то в городе найдется несколько мест, где можно купить пиво. Отправляйся туда и сделай это.

– И несмотря на то, что ты стервозная и недружелюбная, я хочу с тобой поговорить. Ты здесь, и здесь наверняка есть пиво.

Он вернулся на кухню.

– Почему ты сейчас одна?

– Потому что это мой дом, мое место, потому что я хотела побыть одна.

Он бросил взгляд на стол, заметил ноутбук, стопку бумаг и бокал красного вина. Взял бутылку на стойке, с одобрением изучил этикетку и передумал насчет пива.

Он достал винный бокал из одного из шкафов.

– Чувствуй себя как дома, – язвительно прокомментировала Лил.

– Ко мне заходил Вилли. – Куп налил себе вина, попробовал его, а затем отставил бокал, чтобы снять пальто.

– Тогда я полагаю, что мы оба получили одинаковую информацию и нам не о чем говорить. Я работаю, Куп.

– Ты расстроена – и злишься. Я не виню тебя. Дело в том, что им не с чем работать, ни одна из линий расследования никуда не ведет. Это не значит, что они остановятся, просто, возможно, им придется изменить угол зрения.

Он снова взял бокал и, пока пил, разглядывал комнату.

– Ты тут чем-нибудь питаешься?

– Да, случается. Например, когда голодна. Давай так, я благодарна тебе за то, что ты зашел заверить меня, что колеса правосудия вращаются и что Вилли делает и будет делать все возможное. Вот так. Мы поговорили.

– У тебя есть повод злиться на меня или просто накипело?

– Знаешь, тут были очень тяжелые дни. У меня поджимают сроки сдачи статьи, которую я пишу. Написание статей помогает оплачивать то вино, которое ты пьешь, помимо всего прочего. Еще мне сказали, что очень маловероятно, что тот, кто застрелил пуму, которую я держала в клетке, будет опознан или задержан. Ты вваливаешься сюда, когда я пытаюсь работать, и угощаешься вином, которое оплачено еще не написанной статьей. Так что будем считать, что накипело в целом, но для тебя здесь есть особое место.

– Я не вваливался. – Он повернулся и открыл холодильник. – Черт, Лил, – сказал он после беглого осмотра, – даже у меня в холодильнике еды больше.

– Какого черта, по-твоему, ты делаешь?

– Ищу, что приготовить на ужин.

– Убирайся из моего холодильника.

В ответ он просто открыл морозильную камеру. Хрен там. Куча девчачьих замороженных блюд. Ну, по крайней мере, есть замороженная пицца.

Ему показалось, что он слышит скрежет ее зубов через всю комнату. Надо признать, что это было странно приятно.

– Примерно через две минуты я достану ружье и выстрелю тебе в задницу.

– Нет, не выстрелишь. Но примерно через пятнадцать минут, согласно указаниям на этой коробке, ты будешь есть пиццу. Возможно, это поднимет тебе настроение. И… заглянувшие на огонек волонтеры, – продолжал он, включая печь. – Разок-другой.

Раздражение не помогало. Она решила надуться.

– И что?

– Это хороший способ познакомиться с обстановкой здесь, с персоналом, распорядком дня, планировкой. Многие здешние фермы и предприятия так делают. Нанимают кого-то на сезон, на несколько дней или недель, как получится. Я собираюсь сделать то же самое через месяц или около того.

Он снял упаковку с пиццы, установил таймер.

– Какая разница? Вилли думает, что он не вернется.

– Вилли может быть прав. Или он может ошибаться. Если человек знает, что делает, и хочет этого, он способен устроить себе хорошее убежище в холмах. Там полно пещер.

– Ты меня не успокоил.

– Я хочу, чтобы ты была осторожна. Если ты почувствуешь себя слишком хорошо, тебе не станет лучше.

Он принес бутылку, налил ей вина.

– О чем статья?

Она подняла бокал, нахмурилась, потом отпила глоток.

– Я не собираюсь спать с тобой.

– Ты пишешь об этом? Можно мне почитать?

– Я не собираюсь спать с тобой, – повторила она, – до тех пор, пока не решу иначе. Забрасывание замороженной пиццы в духовку не сделает меня теплой и пушистой.

– Если бы мне нужен был кто-то теплый и пушистый, я бы завел щенка. Я собираюсь спать с тобой, Лил. Но тебе нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

– Однажды я была твоей, Купер, и ты мог бы сохранить это. Ты бросил меня.

Его выражение лица выровнялось.
– Мы помним это по-разному.

– Если ты думаешь, что мы можем просто вернуться…

– Я не думаю. Я не хочу возвращаться. Но я смотрю на тебя, Лил, и знаю, что мы еще не закончили. Ты тоже это знаешь.

Он сел рядом с ней на скамейку. Потягивал вино и смотрел на фотографии, которые она разложила рядом с папками.

– Это Южная Америка?

– Да.

– Каково ездить в такие места?

– Захватывающе.

Он кивнул.

– А теперь ты напишешь рассказ о том, как отправилась в Анды, чтобы выследить пуму.

– Да.

– И куда теперь?

– В смысле?

– Куда ты поедешь?

– Я не знаю. У меня сейчас нет никаких планов. Эта поездка была для меня важной. Я получила от нее огромную пользу – что в личном, что в профессиональном плане. Сколько статей, докладов, лекций можно теперь сделать… Провести исследования, прийти к новым выводам. – Она пошевелила плечами. – Многое из этого пойдет на пользу заповеднику. Заповедник – это приоритет.

Он отложил фотографии и посмотрел на нее.

– Хорошо, когда есть приоритеты.

Он двинулся к ней навстречу медленно, предоставив ей достаточно времени, чтобы принять решение: дать отпор или сдаться. Она молчала, не пыталась остановить его, только наблюдала за ним, как наблюдают за свернувшейся змеей.

Настороженно.

Он легонько приподнял ее подбородок и поцеловал в губы.

Этот поцелуй нельзя было назвать нежным и ласковым. Нет. Но в нем не было того грубого огня, который чувствовался раньше. На этот раз он поцеловал ее так, как целует мужчина, решивший остаться. Как тот, кто никуда не торопится и уверен в своих силах.

И хотя его пальцы легкими движениями касались ее лица, Лил знала – и разве он не предупредил, что так и будет? – что он может сжать ее железной хваткой по одной своей прихоти. Что в его власти не соблазнять, а просто брать ее. Всю. Целиком.

И это разжигало пламя в ее крови.

Ведь она и сама предпочитала диких зверей прирученным, разве нет?..

Он почувствовал, как она поддается… Еще немного. Совсем чуть-чуть. Ее губы прижались к его губам, согреваясь и смягчаясь, а дыхание гулко отдавалось в горле.

Он отстранился так же медленно, как приблизился к ней.

– Нет, – сказал он, – мы еще не покончили с нашим прошлым. – Таймер духовки пискнул, и Куп улыбнулся. – Но пицца готова.
12

«Бывали ночи и похуже», – думал Куп, подкладывая поленья в камин гостиной Лил. Но прошло уже много лет с тех пор, как он в последний раз довольствовался тесным и холодным спальным местом. И даже тогда ему не доводилось терзаться из-за того, что женщина, которую он любит и хочет, спит в одиночестве этажом выше.

«Это мой выбор», – напомнил он себе. Лил велела ему убраться прочь, он отказался. Взамен получил одеяло, подушку и диван на шесть дюймов[20] короче собственного роста. И, скорее всего, все это была напрасная затея.

Очень вероятно, что Лил права. Ее дом – ее крепость. Запертые двери и заряженное ружье гарантируют ей безопасность.

Но, сказав вслух о своем намерении остаться, Куп уже не мог отступить.

Ставя на плиту турку с кофе, он подумал о том, как же это чертовски странно – быть разбуженным в темноте ревом дикой кошки.

Чертовски странно.

Для Лил это, видимо, было дело привычное; когда он обулся и вышел из дома проверить обстановку, на втором этаже царила звенящая тишина.

Единственное, что ему удалось обнаружить во время обхода, – нехватку освещения. И еще Куп убедился на собственном опыте: несмотря на прочные заграждения и запертые клетки, рев и рычание посреди темноты пробуждают в человеке древний первобытный страх, от которого мурашки по коже.

Вернувшись в дом, он услышал, как Лил готовится к новому дню. Сначала наверху раздались шаги, потом послышался гул водопроводных труб, в душе зажурчала вода.

Скоро небо прояснится, наступит еще один холодный, белый рассвет. Ее люди займутся своей работой, а он – своей.

Куп раздобыл на кухне яйца, хлеб и сковородку. Лил вряд ли одобрит это, ну и ладно: за свою караульную службу он вполне заслужил завтрак. Он как раз успел приготовить пару сэндвичей и яичницу, и тут вошла Лил. Она собрала волосы в пучок, надела фланелевую пижаму поверх термобелья. И выглядела не более довольной, чем накануне вечером.

– Нам нужны кое-какие базовые правила, – начала она.

– Хорошо. Составь список. Я на работу. Есть еще один сэндвич, если хочешь, – добавил он, заворачивая в салфетку свой завтрак.

– Ты не можешь вваливаться сюда по своей прихоти и хозяйничать, словно у себя дома.

– Поставь это первым пунктом в списке, – предложил он, выходя из гостиной в прихожую. Держа сэндвич одной рукой, он продел другую в рукав куртки и между прочим заметил: – Приятно пахнешь.

– Ты должен уважать мое личное пространство и вбить себе в голову, что мне не нужна сторожевая собака.

– Ага. – Он нахлобучил шляпу на голову. – Тебе нужно принести еще дров. Увидимся позже.

– Купер! Какого черта!..

– Ты важна для меня. Смирись с этим. – С этими словами он повернулся к двери.

Надкусил свой сэндвич и направился к грузовику.

Вообще-то Лил была права – насчет правил. Стоит ориентироваться на них, чтобы выстраивать договоренности и понимать, как все работает. Есть черный цвет, есть белый цвет, а между ними – широчайший спектр серых оттенков. И лучше бы знать, какие из этих оттенков более всего подходят к ситуации.

Она была вправе установить некоторые ограничители движения, зная, что в отношениях с ней он намерен перемещаться по всему спектру.

Пока дорога петляла, приближая Купа к воротам, он успел доесть свой сэндвич с яичницей и, отложив на потом все мысли о запутанных отношениях с Лил, занял свой ум планами на этот день.

Нужно покормить поголовье, вычистить стойла. Главным событием дня должна стать конная прогулка бабушки с дедушкой. После нее Куп планировал съездить в город за припасами, а также просмотреть пару важных документов. Если на сегодня не найдется желающих отправиться в горы с проводником, он поручит Галлу починить упряжь.

Куп хотел вплотную заняться бизнес-планом. Для этого нужно проанализировать затраты и целесообразность добавления в прейскурант прогулок на пони. Взять несколько лошадей, таких как Сестричка, выгуливать их по огороженной дорожке в течение получаса, и тогда можно…

Вдруг в его спокойных мыслях сигнальным огнем забилась тревога.

Над воротами висел труп зверя. Наст под ним окрасился кровью. Пара стервятников уже слетелись на завтрак и клевали падаль; другие кружились сверху, готовясь пикировать вниз.

Куп посигналил, разгоняя птиц, и притормозил, чтобы осмотреть деревья, кустарник и дорогу близ ворот. В тусклых лучах рассвета свет фар падал на шкуру животного – это был мертвый волк. Его застывшие глаза зловеще горели жуткой зеленью.

Куп открыл бардачок, достал свой пистолет 9-го калибра и фонарь. Выбравшись из грузовика, он внимательно осмотрел снег. Конечно же, там были следы, прекрасно различимые в свете фонаря. В том числе и его собственные: он оставил их накануне вечером, когда открывал ворота.

Более свежих следов не было. Уже кое-что. Тем не менее он подошел поближе, двигаясь по своим же вчерашним следам, чтобы осмотреть мертвого зверя.

Насколько он мог судить, волк был убит двумя выстрелами – один в середину туловища, другой в голову. Шкура была

холодной на ощупь, а небольшая лужа крови уже замерзла.
Это говорило о том, что «подарок» был доставлен несколько часов назад.

Куп поставил пистолет на предохранитель и сунул его в карман. Но стоило ему убрать оружие и взять телефон, как он услышал гул приближающейся машины. И пусть возвращение шутника было делом сомнительным, Куп все же сжал в кармане рукоять пистолета.

Луна с рассветом стала туманно-серой, а на востоке поднималось и разрасталось красное зарево. Он вернулся в машину, выключил фары и через некоторое время увидел автомобиль. Показавшись из-за поворота, машина замедлила ход. Он подал знак водителю, чтобы тот остановился; машину нельзя было пускать дальше ворот.

С пассажирской стороны вылез мужчина – его лицо было знакомо Купу, этот парень был из заповедника, но имени его он не знал.

– Держитесь подальше от ворот, – приказал Куп.

Тэнси вылезла с другой стороны – да так и осталась стоять, держась за дверную ручку для опоры.

– О боже, – вырвалось у нее.

– Не подходите, – предостерег он.

– Лил?..

– С ней все в порядке, – сказал Куп Тэнси. – Я просто оставил ее в доме. Звони шерифу Вилли. Садись в машину и звони. Скажи ему, что кто-то повесил на ворота заповедника мертвого волка. В трупе два пулевых отверстия, насколько я успел заметить. Оставайся на месте и ничего не трогай. Это касается и вас, – обернулся он к мужчине.

– Я Эрик, стажер. Я просто…

– Оставайся в машине. Если стервятники вернутся, жми на клаксон. Я поеду за Лил.

– Сегодня утром к нам приедут новые волонтеры, – Тэнси произнесла эти слова с шумным выдохом, так что изо рта пошел пар; затем продолжила уже ровнее, спокойнее: – И стажеры… Тоже скоро должны подъехать.

– До моего возвращения пусть ждут здесь – никого не пропускайте дальше ворот.

Он вернулся в свой грузовик, сдал назад, выехал на обочину. Сделав трехточечный поворот, он рванул к дому Лил на полной скорости.

Лил уже вышла из дома и направлялась в офис. Увидев машину Купера, она подбоченилась и нахмурилась:

– Ну что еще? У нас полно работы.

– Ты должна поехать со мной.

Хмурого выражения лица как не бывало. Она не стала расспрашивать. Его тона и взгляда было достаточно, чтобы Лил поняла: случилось что-то серьезное.

– Возьми камеру, – велел он ей. – Только быстро.

И снова она не стала задавать никаких вопросов, а бегом направилась к дому. Вернулась через две минуты с камерой и ружьем.

– Рассказывай, – сказала она, запрыгивая в грузовик.

– Над вашими воротами висит мертвый волк.

Она шумно вдохнула, и краем глаза Куп увидел, как ее пальцы сжались на стволе ружья. Но голос оставался спокойным:

– Застрелили? Как пуму?

– Двумя выстрелами, насколько я могу судить. Крови немного, труп уже остыл. Кто-то убил животное в другом месте, приволок его сюда. Не похоже, чтобы он проник на территорию или пытался это сделать. Но я не рассматривал так детально. Пара ваших людей подъехала сразу после того, как я нашел его. Они звонят шерифу.

– Сукин сын. Какой смысл в… Подожди! – Тревога звенела в ее словах, она выпрямилась на сиденье. – Нужно вернуться. Что, если он использует это, чтобы выманить нас? Если он проник внутрь? Животные беспомощны. Возвращайся, Куп.

– Мы почти у ворот. Я высажу тебя и вернусь.

– Тогда едем быстрее.

Грузовик затормозил у ворот, и Лил обернулась к Куперу:

– Подожди меня! – Выпрыгнув наружу, она позвала стажера: – Эрик!

Она сознательно обошла ворота с тушей волка по большей дуге. Навстречу ей вышел Эрик. Лил сунула ему камеру в руки:

– Держи! Не спускай с нее глаз. Засними подробно все: волка, ворота, снег. Жди шерифа.

– Куда ты…

Вместо ответа она вскарабкалась обратно в грузовик Купа и захлопнула дверь:

– Поехали!

Он нажал на газ, дал задний ход и еле вписался в поворот. Затем посигналил, и Лил чуть не подпрыгнула – уставилась на него, недоумевая.

– Если он действительно здесь, то услышит звук и спрячется. Ему не нужна атака лоб в лоб. – «Пока не нужна», – подумал Куп про себя. – Пока что он скорее издевается над нами.

– С чего ты взял?

– Маловероятно, что он знал о моем присутствии прошлой ночью. И уж тем более – что я уеду до того, как прибудут твои люди. Это они должны были обнаружить волка, а потом примчаться сюда, чтобы сообщить тебе. Все вы были бы здесь, а не у ворот.

– Ладно, ладно, в этом есть смысл. – Лил стало легче, только когда впереди замаячили вольеры и послышался разномастный рев зверей.

– Мне нужно проверить, все ли целы. Если ты пойдешь в том направлении, просто следуй по тропинке, я пойду в ту сторону и сделаю круг, тогда мы…

– Нет. – Купер затормозил. – Нельзя. Я не подвергну тебя риску остаться с ним один на один.

Она указала на лежащее на коленях ружье, но Купер покачал головой.

– Мы идем вместе. – «И как только закончим, – прибавил он про себя, – прочешу здесь все. И большие здания, и пристройки».

– Звери думают, что я пришла навестить их; они будут разочарованы тем, что мы просто пройдем мимо.

И действительно: пока они шли вдоль вольеров, то успели послушать ворчание, шипение и громкий протестующий рык. Чем дальше шла Лил, тем сильнее вид здоровых, невредимых зверей и нетронутых вольеров облегчал ее тревогу. Сердце переставало биться как бешеное – но на мгновение пропустило удар, когда она приблизилась к вольеру Малыша и не нашла его взглядом. Но затем Лил подняла голову – она хорошо знала его игры – и увидела его сидящим на ветке дерева.

Кот грациозно и весело спрыгнул вниз. Стоило ему призывно мурлыкнуть, как Лил сдалась и нырнула под барьер.

– Скоро, – пробормотала она. – Скоро мы с тобой поиграем. – Она погладила его шерсть сквозь забор, а затем рассмеялась, когда он поднялся на задние лапы и прижался ближе, чтобы она могла пощекотать пальцами его живот. – Очень скоро, – обнадеживающе повторила она.

Когда она отошла за ограждение, в горле у Малыша заурчало от разочарования. Она пожала плечами, когда Куп недоуменно уставился на нее:

– Это особый случай.

– Разве я не слышал неодобрение, даже насмешку в твоем голосе, когда ты говорила о людях, которые заводят экзотических питомцев?

– Он не домашний питомец. Ты когда-нибудь видел, как я надеваю на него ошейник с драгоценными камнями и вожу его на поводке?

– Такому альфонсу подошла бы кличка Малыш.

– А ты внимательнее, чем я думала. Он в заповеднике с тех пор, как был котенком, причем по собственной воле. С животными все в порядке, – добавила она. – Если бы здесь был кто-то чужой, они бы подняли шум. Но я все равно должна проверить. Сегодня утром к нам пришла молодежная группа. И у нас две кошки с вросшими когтями, за которыми нужно присмотреть. Кроме того, стажеры должны переработать несколько сотен фунтов[21] мяса. У нас свой распорядок, Куп. Мы не можем позволить тому, что случилось, помешать здоровью животных или работе заповедника. Если у нас не будет экскурсий, наш бюджет сократится. А у тебя есть бизнес, который нужно вести, есть животные, которых нужно кормить.

– Проверь остальное по камерам. Давай пройдемся по офисам. Если все чисто, можно устроиться там и следить за вольерами с компьютера.

– Вилли позволит нам открыть ворота, не так ли? Чтобы впустить моих людей.

– Осмотр не займет много времени.class="p1">– Я не очень хорошо разглядела волка. Он был крупный, я бы сказала, что взрослый. Завалить его вот так… Может, он был не из стайных. Одинокий волк – более легкая добыча. Этот тип хочет деморализовать меня, вывести из равновесия, перевернуть здесь все вверх дном. Я проходила курсы психологической подготовки, – ответила Лил на вопросительный взгляд Купера. – Поэтому я знаю, что он делает. Не зачем, а что. Его выходки могут стоить мне нескольких волонтеров и даже нескольких стажеров, а ведь наша стажерская программа – очень важная часть жизни заповедника. Устрою сегодня экстренное собрание персонала и изложу всю ситуацию. Быстро и по фактам.
Она отперла двери офиса. Куп отодвинул ее в сторону и толкнул дверь. Все было чисто. Он шагнул внутрь, осмотрелся, затем проделал все то же самое в следующем помещении.

– Оставайся здесь, садись за компьютер. Я проверю другие здания. Дай мне ключи.

Лил молча отдала ему ключи и стала загружать компьютер.

Она знала, что Куп был полицейским. Но она никогда не видела его таким до сегодняшнего дня.

Он думал, что разбирается во внутренней кухне заповедника. Сегодняшнее утро показало ему, как сложно охватить такой гигантский объем работы и уяснить его, – лично он испытывал с этим трудности даже после того, как Лил провела ему экскурсию. Один только склад продовольствия с его гигантскими холодильниками и морозильниками, огромным количеством мяса и оборудованием, необходимым для его переработки, обработки и транспортировки, был просто чем-то немыслимым.

В конюшне содержались три лошади, включая жеребца Рокки, которого он ей продал. И раз уж Куп оказался здесь, он напоил и накормил всех троих, отметив оба факта в графике дежурств на стене.

Он осмотрел склад с оборудованием, гараж и длинное одноэтажное здание, служившее образовательным центром. Бегло осмотрел стенды, на которых теснились многочисленные фотографии, шкурки, зубы, черепа, кости – где, черт возьми, она все это взяла?

«Очаровательно», – подумал он, проверив уборные и осмотрев каждую кабинку изнутри. Он прошел через пристрой с небольшим сувенирным магазином – плюшевые фигурки животных, футболки, толстовки, кепки, открытки, постеры. Все аккуратно расставлено и разложено по разным полочкам.

Все это создала Лил. Все продумано до мелочей и сделано с огромным вниманием. И – он знал – все это ради животных.

Возвращаясь после обхода, он услышал звук мотора и направился навстречу шерифу.

– Все чисто. Лил в офисе, – сказал он Тэнси, затем повернулся к Вилли.

– Похоже, он все-таки решил затаиться, – сказал Вилли. – Нельзя с точностью сказать, что это не кто-то другой, а вся эта выходка – не случайная мерзкая шутка. Кого-то могли натолкнуть на эту идею слухи об убитой пуме. Но факт в том, что охота на волков здесь незаконна, и люди знают об этом. Знают, что подобное может навлечь на них огромные неприятности. Одно дело, если фермер застрелит волка, который охотится за его скотом. Но я знаю всех фермеров в этом округе и не представляю, чтобы кто-то из них стал вешать труп зверя на ворота. Даже те, кто условно недолюбливает Лил.

– Думаю, что при вскрытии вы найдете пули, идентичные тем, которыми убили пуму.

– Я так и предполагаю, – кивнув, Вилли плотно поджал губы. – Собираюсь поговорить с парковой службой и ребятами из штата. Может, и вы могли бы что-то узнать. Вдруг кто-то из ваших туристов видел что-нибудь подозрительное?

Вилли обернулся навстречу вышедшей Лил:

– Доброе утро. Извини за вторжение. Где можно найти вашего ветеринара?

– Пока его нет, но скоро будет.

– Я опять оставлю здесь своего человека. Мы сделаем все, что в наших силах, Лил.

– Я знаю, но вы мало что можете сделать. – Она спустилась по ступенькам. – Убиты пума и волк. И это ужасно, но мир – жестокое место. Люди могут сколько угодно романтизировать хищников в другом месте, но не здесь – где дикие звери способны спуститься с холмов и напасть на домашний скот или разорить курятник. Я понимаю это, Вилли, я реалистка. Реальность сейчас такова, что в моем заповеднике тридцать шесть обитателей, не считая лошадей; их вольеры разбросаны по тридцати двум акрам[22] площади. И я боюсь, что он решит пробраться к ним, сюда, именно на это он сегодня намекнул. Что следующей его мишенью может стать один из наших питомцев, каждого из которых в это место привезла я. Или кто-то из моих сотрудников, каждого из которых тоже привела сюда я.

– Не знаю, как мне тебя успокоить.

– В данный момент никак. На его стороне преимущество. Моему разуму не найти покоя. Но нам есть над чем работать. Мы будем продолжать делать свое дело. Сейчас у нас шесть стажеров, и им надо до конца пройти практику. Примерно через два часа приедет школьный автобус с детьми от восьми до двенадцати лет. Для них проведут экскурсии и занятие в образовательном центре. Если ты скажешь мне, что сомневаешься в безопасности такого мероприятия, я все отменю.

– Не думаю, что придурок, втихую застреливший пуму и волка, дойдет до такой дерзости – открыть стрельбу по детям.

– Хорошо. Тогда мы все будем делать то, что в наших силах. Тебе пора, – сказала она Купу. – У тебя достаточно своих дел – взять хотя бы лошадей, за ними нужен присмотр.

– Я вернусь. Возможно, ты все-таки захочешь составить список.

Она на мгновение опустила глаза, затем покачала головой.

– Сейчас это не в приоритете.

– Выбор за тобой.

– Да. Так и будет. Спасибо, Вилли.

Вилли поджал губы, когда она вернулась в кабинет.

– У меня такое чувство, что вы двое говорили о чем-то другом, а не о мертвом волке. Я правильно понимаю, вы останетесь здесь на ночь?

– Верно.

– Так будет спокойнее всем, мне в том числе. Пока попрошу нескольких человек разведать местность, проверить другие ворота, поискать лазейки. Он где-то затаился, – пробормотал Вилли, глядя в сторону холмов.

* * *

Лил знала, что слухи по округе распространяются с завидной скоростью, поэтому ее не удивил стремительный приезд родителей. Она подошла поздороваться с ними к ограде вольера, в котором только что осматривала тигра.

– У него врос коготь. Обычная проблема. – Она протянула руку, чтобы коснуться пальцев, которые ее мать просунула через ограждение. – Простите, что заставила волноваться.

– Ты говорила, что собираешься во Флориду на пару недель, в питомник с пантерами. Не пора ли сделать это сейчас?..

– На пару дней, – поправила Лил. – И не сейчас, а следующей зимой. Я не могу поехать сейчас. Особенно в нынешних обстоятельствах.

– Ты можешь пожить у нас, пока преступника не найдут.

– И кого я оставлю вместо себя? Мама, я что, скажу кому-то: «Я очень боюсь оставаться здесь, давай ты поживешь в заповеднике за меня»?

– Если кто так и скажет, то точно не моя девочка, – сказала Дженна, легонько сжав пальцы дочери. – Конечно, нет.

– Купер оставался здесь прошлой ночью? – спросил Джо.

– Он спал на диване в гостиной. Он наотрез отказался уйти, и теперь я должна быть благодарна ему за то, что он не позволил мне выдворить его из моего собственного дома. Еще несколько человек настаивают на том, что хотят остаться. Мы будем очень осторожны, я вам обещаю. Я закажу новые камеры, усилю охрану. Я приценивалась к новым системам сигнализации, но мы просто не можем позволить

себе такую, что охватила бы всю площадь. Нет, – прервала она Джо, не дав ему сказать и слова. – Ты знаешь, что тоже не можешь себе этого позволить.
– Чего я не могу себе позволить, так это чтобы что-то случилось с моей дочерью.

– Я сделаю все, чтобы этого не случилось. Мне нужно закончить дела, – сказала она, кивнув в сторону Мэтта: тот осматривал тигра.

– Мы вернемся в лагерь, может, потребуются лишние руки.

– Конечно.

* * *

Устроившись на возвышенности, он наблюдал за их семейной идиллией через линзы полевого бинокля. Наблюдать за добычей нужно, чтобы изучать привычки, территорию, динамику, сильные стороны. И, конечно, слабые стороны.

Важное условие его игры – терпение. Он признавал, что отсутствие терпения – одна из его слабостей. Еще одной слабостью была вспыльчивость. Несдержанность уже однажды толкнула его в тюрьму на восемнадцать месяцев, когда он избил в баре того парня.

Но он научился контролировать себя, оставаться спокойным и хладнокровным. Использовать убийства для личного удовлетворения.

Никогда не убивать в пылу гнева, не поддаваться ярости. Разум всегда должен оставаться холодным и спокойным.

Он убил пуму под влиянием импульса. Просто она попалась под руку, а он хотел узнать, каково это – убить дикую тварь, глядя ей прямо в глаза. Он был разочарован. Отсутствие вызова, духа подлинной борьбы и охоты в этом убийстве не принесло ему никакого личного удовлетворения.

Он был вынужден признать, что такое убийство было слегка постыдным.

Ему пришлось компенсировать это, дав себе волю – совсем немного – и разрушив палаточный лагерь. Но в этот раз он действовал четко, и это было важно. Его целью было передать ей послание.

Лил. Лилиан. Доктор Шанс. Вот кто вызывал подлинный интерес. Он всегда так считал. Стоило посмотреть на нее в семейном кругу – налицо та самая пресловутая слабость.

Было бы неплохо использовать это против нее. Страх добавлял остроты. Он хотел, чтобы она боялась. Он понял, насколько все чувствуется иначе, когда страх сопутствует охоте. И он верил, что будет еще круче, если он учует ее запах, ведь он видел, что ее испугать нелегко.

Он заставит ее бояться.

Он уважал ее и ее родословную – пусть даже сама Лил ее совершенно не уважала. Она осквернила их родные края созданием этого места, тюрьмы с клетками, в которых были заточены свободные и дикие звери. На земле, священной для его народа – для ее народа.

Да, он заставит ее бояться.

Она увенчает собой коллекцию его побед. Станет самым ценным трофеем.

Он убрал бинокль и спускался с хребта, пока тот не начал возвышаться над тропой. Взвалив на плечи свой легкий рюкзак, он стоял в лучах позднего зимнего солнца, перебирая пальцами ожерелье из медвежьих зубов на шее – единственную вещь, которая осталась ему в наследство от отца.

Отец рассказал ему о его корнях и о том, как следует относиться к предателям. Он же научил его охотиться и жить на священной земле. Показал, как брать то, что ему нужно, без угрызений совести и сожалений.

Ему было интересно, что он заберет на память о Лил после того, как убьет ее.

Удовлетворенный дневной разведкой, он отправился к своему логову, чтобы спланировать следующий шаг игры.
Нора Робертс