Элегия

   Отрываясь назад, злопамятных, безопасных теряясь плоско вдоль пустеющих дорог,
   долго смеркающихся дорог не иначе как в ничтожную точку всеготогочто происходит,
   являясь, но, как не утаивает явления, так же не обнажает происхождения, в ночи – корня:
   блик, пора хлора. Отталкиваясь, надо считать, от дна невесомой веры, которая наизнанку,
   вертится и восходит, поскольку дуга и крепнет, и края нет, а медлить под стать началу, –
   однако, искрясь позади меня спицы лучом сквозным в застывшем запястье плоскости,
   укладывает множеству предел, как уже видно, неподступный и однозначный вполне:
   «искрясь», «позади» (?); колея, изготовленная из колкости сорных звёзд, давит наискось.
   Бессоставное, так или иначе, размером с ноготь большого пальца. Всегда в кармане.

   А теперь, возвращаясь к сложности, которая тонкими нитями проступает в образе, пластуется
   невозможностью и устойчивостью: безусловно, лишь призмой пафоса, только слуха капли,
   расслаиваясь на атомы ярких страт и становясь длительным действием осевых шедевров.
   В долгой работе «А». Кислоты минуют насквозь. Высокие линии ключей, связи, как на пальцах,
   столь далеки и ветрены длин опоры; секвенции снежно-искристой рамки, чисел протонных
   замкнутые привычки, лишь поражение вычитая, может быть, ещё сток, раскол олова, стен утра,
   след стона; литерой «О» опредмечен мороза рот, где уколом недвижно подкожное белокровие,
   а с ним: выпадение элементов поочерёдно и встречное сцепление великих тавтологий любви,
   в итоге без нареканий и удовлетворительное вполне для поиска; мерный крен предрассветных
   стрел, рельс, циклон гибридных рефлексий, лезвий. Растворяется растр дистанций, уходит
   в нарастающее цунами шума, утрачиваясь, скользя троением в осцилляции по магнитной чаще:
   без близких прожилок листа, чистого холода земноводных татуировок, выстрела диких птиц.

18 – 24 февраля, 2025 год.