Фотографии - Море слёз

В фольге, как в снегу, в белом свадебном платье,
Мужчину любимого стиснув в объятиях,
В глаза его глядя, что пОлны добра,
"Солдата теперь" та "теперь медсестра",
Целует до третьего часа утра,
Пока ткани щёк их колышут ветра.

Участники мирной коммуны уселись,
Вокруг их любви, торжества силы прелесть,
Спросите у Элис: И море из слёз,
От чувства и кожа их - хрупкий овёс,
И то, и другое - единства гипноз,
В окне объектива - обилие поз.

Фотограф их свадьбы - сотрудник военный,
Его пацифизм и желанье нетленны,
Стоит на коленях, снимая момент,
Любовь ещё есть! Пусть увидит весь свет.
Но свет прожигает пейзаж и портрет,
На коих романтика, братство, "привет!"
А ныне работа - истории бед,
Событья войны. Дурачок корреспондент.

Его вечера помнит вспышка, глаза,
Как голосу голос признанье сказал,
Людских рук лоза, потянулась к нему,
К его животу, бёдрам, скинув суму,
К его волосам, разбавляющим тьму.

Чрез рыжие стёкла смотря, как лемур.

С трудом повернув объектив на людей,
На лик свой смущённый и полный идей,
Как сделал Мэн Рэй, селфи сделал герой,
А после и говор, возникший толпой,
Под смех, философию, песенный вой,
Оставил на памяти, гордый собой.

И если он с камерой в поле бежал,
Ко взрывам и смерти, пополнить журнал,
Ему было жаль, отправлявшихся в рай,
И ужас, и страх, просьба "не умирай!".
Но в путь отправляясь, найди должный край,
Коль должность такая: "Реви, но снимай".

И помни, с тобой ночи тёмной покой,
Что плёнка хранит в перемешку с войной,
Вот ранен больной, его вытекла кровь,
Он ранен иным. Ну а это! - любовь,
О, что-то там пьют, нежность, запах цветов,
Ты всех их обнять неприменно готов!

Как белое - чёрное, день как и ночь,
Как взгляд равнодушья, желанье помочь,
Как что-то точь в точь, и различное врозь,
Как данный мой стих и как строки из проз,
Но явно не то, что гармония. Мозг,
При виде во мрак погружает всерьёз.

Преступник военный всех знатных сторон,
Уродлив и в клетку Своих помещён,
За то не прощён, что такое имел,
На снимках тепло и сердец, их и тел,
Что миру всему лишь того и хотел,
Чтоб тот от войны разом взял, протрезвел.

Он стопку в руках фотографий своих,
В чужих видел, в форме людей не плохих,
Считал так, утих. Люди все хороши,
Но кто-то из них с травмой мозга, души,
Обижен ли, болен ли, вырос во лжи?
Одним словом - бедный, теряющий жизнь.

А люди, одетые в форму при нём,
Со лбами, горящими красным огнём,
— Пылаю живьём! Как же плохо! Тошнит!
— Мне хочется вас! Ах, простите, тот вид...
Вот грязь! Отвратителен! Он меня злит,
Но в это же время, мой разум убит,
— А мой...Кх! Бьуэээ##
— Боже мой! Вот так класс!
Я вас обниму, поцелую я вас!

Ладонью лицо закрывает один,
Другой человек (кто высокий блондин),
На стол в центре зала и всех середин,
Кидает подборку тех милых картин,
Что в светлой коммуне снимались. Как пёс,
Скулил автор их, покидая мир грёз,
По бледным щекам его нечто лилось,
Что стало потом явным морем из слёз.