Когда прощаемся в прихожей

***

Когда прощаемся в прихожей               
и не хватает мне брони,
пойми, почувствуй это кожей,
повремени, повремени!

Мой сон, где всё светло и мудро,
где тот, что ангелу сродни,
не исчезай из глаз под утро,
повремени, повремени!

Любви моей святое бремя,
весны былой златые дни,
моё безжалостное время,
повремени, повремени!

***

Руки тебе на плечи,
губы к твоей щеке.
Будешь опять далече,
хоть и невдалеке.

Каждая строчка тросом
держит над бездной нас,
любит тебя без спроса,
не поднимая глаз.

Словом с секретным кодом
их зашифрую я,
чтоб показалась мёдом
горькая жизнь моя.

***

Как ребёнка я тебя балую,
обнимаю плечиков броню.
Там в прихожей – кучка поцелуев.
Я их соберу и сохраню.

За порог куда-то закатились,
столько лет мне были не видны.
Где-то по углам они ютились,
так малы, тверды и холодны.

Их возьму, дыханьем отогрею,
положу на мягкую кровать.
А потом пошлю тебе скорее –
можешь снова ими целовать!

***

Сухие листья поцелуев
касались косвенно лица...
А я люблю напропалую,
без памяти и без конца.

И что там от самообмана,
от эха улетевших лет,
но вышел ёжик из тумана
на лампы сумеречный свет.

Она тумана не рассеет,
не осветит дальнейший путь.
Пусть Бог стихи мне сверху сеет,
а остальное – как-нибудь.

Но всё проснётся, встрепенётся,
– о сердце, только не балуй! –
когда щеки моей коснётся
сухой как осень поцелуй.

***

Обними, пожалуйста, на прощанье.
Просто так, как когда-то отец и мать.
Потому что скоро уже – с вещами…
Потому что некому обнимать.

Обними, как будто мы на вокзале.
Оглянись напоследок в моём дому.
Руки заняты… ну, обними глазами.
Или просто мысленно… я пойму.

Может, это последнее здесь прощанье.
Где-то там за облаком ждёт такси.
Там недолго ждать меня обещали…
Слышу, как сигналит мне нотой си.

Цвета сини… Помчит с холодком до дрожи.
И надвинет молча ночь капюшон…
А пока обними меня, мой хороший,
как бы ни был наш силуэт смешон.

Открываю дверь, как для птицы клетку...
Для любви футляр оказался мал.
Обними, пожалуйста, крепко-крепко,
как ни разу в жизни не обнимал.

***

Твою улыбку фотоснимком               
как бабочку сачком ловлю,
и если говорю с заминкой,
то чтоб не вырвалось: «люблю».

Салаты губы уплетают,
глаза вливаются в глаза.
Так незаметно пролетают
четыре радостных часа.

Уступит лето место Лете,
и жизнь моя слегка странна,
но, несмотря на многолетье,
как прежде, вымыслу верна.

Писать о том о сём не лень же,
но как бы строчки ни крои –
всегда слова на номер меньше,
чем те, что в сердце и в крови.

Твои объятия не грубы
и даже нежны были б, но
нечаянно целуешь в зубы,
а мне неловко и смешно.

Идёшь, души моей созданье,
твой провожаю взглядом путь.
Прощай, до скорого свиданья,
(что нужно сердцу – подчеркнуть).

***

Люблю, когда ты уезжаешь,               
и радость сигналит отбой,
и только что руки разжались,
но всё ещё дышит тобой.

Где прибрано всё для тебя лишь,
душа наконец налегке,
и время всё тянешь и тянешь,
с застывшей тарелкой в руке.

Как быстро бежит, вот беда-то...
Не хочется лишнего знать,
не думать, что будет когда-то,
а лишь вспоминать, вспоминать.

И вишенка стынет на торте,
украсив обыденный кров,
и этот часок – словно орден
на чёрном сукне вечеров.

Слова на губах расцветают,
роняя на стол лепестки,
и жизни, что врозь обитают,
как будто бы снова близки.

***

То, что порою запросто в стихах,
в обычной жизни чаще не бывает.
Прости, что то и дело впопыхах
моя любовь тебя перебивает.

Что вилами пишу я на воде
ненужное единственное слово,
что я не приспособлена к среде
и к смерти, как и к жизни, не готова.

Одной ногою здесь, другою Там,
привыкла быть на свете лишь прохожей.
Жизнь протекает мёдом по устам,
и мы с тобой прощаемся в прихожей.

Я помню, сколько раз поцеловал.
И, чтоб не становилось одиноче,
пусть на экране светятся слова:
«до завтра», «добрый день», «спокойной ночи».

Прочти, прости, потом простись со мной,
поскольку мы не знаем, быть ли завтра.
Разбудит свет дневной иль неземной,
что скажут звёзды и как ляжет карта.

***

Я тебе говорю без утайки
всё, что в сердце живо до сих пор.
А вороньи зловещие стайки
вслед злорадно кричат: «nevermore!»

Я пытаюсь задобрить их хлебом,
чтоб услышать другие слова,
и в деянии этом нелепом
бесполезна, смешна, неправа.

Это слово терзает и гложет,
мою душу берёт на измор.
Я тебя обнимаю в прихожей
и читаю в глазах: «nevermore...»

В этой дружбе, тепле и участье
я не вижу надёжных опор.
Я лелею надежду на счастье,
а ворона кричит: «nevermore!»

Не боюсь прилетевшего дрона,
и сказать о войне не слабо,
но боюсь предсказанья вороны,
горьких строчек из Эдгара По.

Никогда я другою не буду,
сколько б вдаль не летели года.
Никогда, никогда не забуду
слов, что ты не сказал никогда.

***

Жизнь мимолётна, как наш поцелуй,
смерть поцелует длиннее.
Как на неё, на косую, ни плюй,
все остаёмся мы с нею.

И, расставаясь с родными людьми,
с ней обвенчаемся срочно.
Брак подневольный, не по любви,
но неизбежный и прочный.

Я предпочла б лучше дождик косой,
листик в линейку косую,
чтобы по лесу бродила босой,
жизнь нашу живописуя.

Хоть, как пером бы её ни малюй –
будет не очень похожей…
Слишком короткой, как наш поцелуй
при расставанье в прихожей.