Хмельное лето. Глава 22. Окончание

Глава 22.
И прошло какое-то время, осень продолжалась, но сменила своё одеяние. Покрылась снегом и наступили морозы, пока ещё лёгкие, не совсем зимние. Обычно в это время в прошлых годах морозы стояли крепкими, а сейчас морозец лишь присутствует. Почему такое? Неизвестно.
То ли сама планета Земля Матушка взяла контроль над всеми временами года, то ли это влияние Павла на природу. Надя не знала и не спрашивала об этом Павла.

– Интересно, а у него магия здесь действует? Спросила себя Надя и тут же ответила. Надька, глупый вопрос. Конечно, действует, вон какие у него способности, и это я ещё мало чего знаю о нём. С его появлением чего только не происходило и со мной, и Галюней, что было, и вообще, и природа преобразилась. А в нашей семье наступили лад и гармония. А я счастлива?
Снова спросила Надя себя и тут же ответила не задумываясь.
Конечно счастлива. Когда я думаю, о нём, как о Дирамии и вижу Дирамия в нём, я счастлива, как.... А как? Спросила она себя.
Как, как, всепоглощающе, как всегда с Дирамием.

Они действительно были счастливы, это был великий дар зрелой любви. Счастье для Нади уже не мечта, оно светом светит внутри Нади.
И жизнь продолжалась.
Однажды Павел приехал к Наде на работу.
Приём у неё был закончен ещё до обеда, как и осмотр в стационаре. Отчего-то на приём больше никто не приходил и Надя занялась другими делами, всё ещё ожидая пациентов.

–  Почему больше нет никого? Выздоровели все, что ли? Произнесла Надя.
–  О, так это хорошо, отдохните, Надежда Михайловна.
С улыбкой произнесла, вошедшая новенькая фельдшер, практикантка, совсем юная девушка. Она была местной жительницей и только недавно окончила училище, учась на фельдшера. И ей повезло, нашлась работа в родном селе.
–  Я вот вам какао принесла, Анна Григорьевна сейчас кормит полдником больных и нам тоже принесла.
–  Какой отдых? Ирина? Надо всё в компьютер занести. И в карточках лишь наброски, надо дописать. Но какао можно выпить, что там Аннушка ещё положила? Булочки?
–  Да, очень вкусные.
–  Она знатно готовит и печёт. Повар и пекарь от бога.

До конца рабочего дня ещё было не мало времени, и Надя покушала, и занималась обычной писаниной, и объяснением новой фельдшерице, вводя её в курс дел по многим больным, как дверь открылась, и вошёл Павел.

– Наденька, а я за тобой.
– А, что случилось?
– Ничего не случилось, заехал за тобой, вместе домой поедем.
– Дааа? Так рано ещё.
– Да. Вижу, у тебя больных нет, и я прошу тебя, поехать со мной.
– А ты откуда ехал? Это же не по пути.
– Для меня поехать за тобой всегда по пути.  Радостно улыбался Павел.
– А откуда ты такой счастливый приехал?
– Как всегда, работа, дела, с сыном на новый объект заезжали. Всё успел, и за тобой.
– Я сама приду чуть позже. Вот закончу.
– Зачем же идти, когда можно ехать.
– Хм. И для чего я тебе понадобилась?
– Это я скажу тебе позже.
– Хорошо, но здесь идти-то всего ничего. Здесь же не далеко, да и пешие прогулки мне полезны.
– Будут и пешие прогулки, но сегодня очень надо и хочу, чтобы ты поехала со мной.
– Да? С чего это вдруг надо? И не ты ли всё это устроил, что нет в данный момент пациентов? И что получается? Получается до странного, все в один момент выздоровели.
– Что ты, Наденька, я же не кудесник.
– Знаю я, какой ты не кудесник.
– Наденька, отдых тебе необходим.
– Ну, ладно. Если надо, так надо. Сейчас рабочее место уберу. Надеюсь, объяснишь мне. И причину вескую скажешь. Не то рассержусь. Подожди чуточку.
– Я в коридоре подожду. Поторопись, Наденька. И Павел вышел.

И Надя, уже одеваясь, сказала Ирине.
– Ириночка, закроешь.
– Так мне ещё дежурить в стационаре сегодня ночью. Елена Ивановна просила её подменить. И да, закрою обязательно.
– Тогда доброго вечера и спокойного дежурства.
Произнесла Надя и вышла в коридор, где её ждал Павел, он  взял её за руку, вывел из здания, подвёл к машине, открыв дверцу, помог ей сесть.
– Садись, садись.
– Ладно, уговорил, хотя ехать не далеко. Можно и прогуляться.
– И как это будет выглядеть? Ты пойдёшь, а за тобой поеду. Или на верёвочке потащим за собой машину, как детскую машинку?
– Ой, ну придумал же. Рассмеялась Надя.
– Такой смех тебе к лицу, Наденька, но мы поедем далеко. Сказал Павел, выруливая уже на дорогу, что ведёт из села.

– Да? И куда?
– Скоро узнаешь.
– Хотелось бы сразу узнать, чтобы без подводных камней.
– Наденька, какие подводные камни? Тебя, что-то не устраивает? Или удивляет? Ты по-прежнему не хочешь простить мне мои ошибки?
– Ну, почему же? Они были шедевральные. А настоящий шедевр хочет быть и жить в полной семье. И я очень люблю тебя и доверяю тебе, мой Дирамий, но хотелось бы знать, куда мы направляемся и зачем.
– И я тебя люблю. Ты самая, самая и нам пора полностью отдать себя в нашу любовь. Полностью и без остатка.
– А бывает с остатком? Засмеялась Надя.
– Как жизнь преподносит и по наблюдениям за людьми, бывает всё.

Выехали за село и проехали уже порядочное расстояние, Павел остановил машину, повернулся к Наде.

– А в чём дело? Мы уже никуда не едем? Ты раздумал?
– Нет, такого от меня не дождётся никто, тем более ты, мы едем, лишь сказать хочу тебе, чтобы знала.....
– А есть ещё, что-то, чего я не знаю?
– Есть, Зоренька моя, есть. И хотелось всё вывести в чистоту.
– Снова жизнь вносит свои новые коррективы? Или снова хранители? Или, как всегда ты вносишь, что-то своё?
– Столько вопросов, Наденька.

Павел улыбнулся и взял её за подбородок, приподнял её лицо, посмотрел ей в глаза. И Надя увидела в его синих, синих, глазах бездну. Затем увидела своё отражение и, как она в этой бездне летит, летит и дух у неё захватывает. И сейчас она смотрела и задыхалась от полёта. Летит в самую глубь, а может и на самое дно, а затем резко взмывает вверх, но тоже вглубь, но уже в светлое пространство. И она оказалась там, где нет времени, нет пространства, и нет никаких координат, осталась лишь невесомость, в которой она парит.
Сердце её не выдерживало, да ещё откуда-то ей пришли слова Ницше.

«Если долго всматриваться в бездну, то в ответ бездна начнёт всматриваться в тебя».
Надя отбросила эти слова, пришедшие ей в мыслях.

«Зачем? Зачем думать о словах человека, который сам довёл себя до безумия. Ни к чему это».
Подумала Надя, но она заволновалась, заволновались дети, она почувствовала сильную пульсацию, а затем толчки детей, и постаралась освободиться от его захватывающего взгляда.
Когда-то давно, ей нравилось летать в его бездне, но сейчас было, что-то необъяснимое. И воспоминание то давно забыто. Она снова постаралась высвободить свой подбородок, но Павел произнёс.

– Перестань метаться. Призраки этого не любят.
– Какие призраки?
– Твои предки, не волнуйся и смотри.
– Но я ничего не вижу, кроме огромной бездны. Или это космос, не понятно.
– Я люблю вас. Тебя, Мишу, и девочек наших.
– А в чём дело? Ты задумал исчезнуть? Надоела семейная жизнь? Не надолго же тебя хватило.
– Не дождёшься, я навечно с тобой. Весь тот период без тебя был сущим адом. А возвращать доверие придётся очень долго, как однажды мне сказал наш сын. Но я буду это делать, и ты мне поверишь. Наденька, простишь?

– О чём ты говоришь? О каком доверии? Что ещё ты сотворил, и за что я тебя должна простить или не простить?
– Ничего я не творил, всё ещё старое. Да это и не моё творение. И это будет нужно тебе для особенных дел.
– Я начинаю волноваться. Какие ещё дела? Павел, и верно ли я сделала.....
– Наденька, не волнуйся, а выходи за меня замуж, здесь, уже по-земному.
– Прям сейчас? Что опять? Так мы вроде бы уже вместе. Или нет? Но ты сам мне много раз утверждал, что мы венчаны самим родом. И такое я прочла в своем дневнике. И к чему было то предисловие? Не понимаю тебя. Для чего нам лишние хлопоты?

– Да, вместе. И я хочу ещё по-земному. Чтобы полностью быть вместе, перестроить пространство, озарить его светом, и сияет наш дом и наше пространство светом рассветной Авроры. Твой свет здесь ярче, такого я здесь ещё не встречал. А может не обращал внимание, мне нужна была только ты и никто другой.
Здесь пространство мира другое, не такое, как в нашем Двулунии. Здесь вечность исчисляется секундами, и нам следует, увековечит живую жизнь.

– Чью жизнь? Мою? Детей?
– Нет. Мы и так будем жить столько, сколько захотим, и наши дети. Вечно. Впустить в пространство не только нашего дома, а всего села живую жизнь. И по возможности увеличивать. И нам себя вписать надо.
– А мы ещё не вписали себя в это пространство? Странно. Я так родилась здесь. Что мне ещё надо? Ты не вписан? Так это твои проблемы.
Произнесла Надя обиженным тоном и отвернулась.
– Наденька, Зоренька моя ясная, не волнуйся. Мы вписаны, но там, в нашем пространстве ещё преобладают старые энергии и мы их обновим, повысим нашем счастьем, нашей любовью. Поедем?
– Куда?
– В загс.
– В  зааагс? Что и свадьба будет?
– А тебе хочется? Тогда будет и свадьба.
– Нет, нет, нет. Я не хочу никакой свадьбы.
– А почему не хочешь? Друзья наши повеселятся. Возможно, подруги твои станцуют для тебя танец Валькирии.
– Не хочу я никакой шумихи. У меня уже была свадьба и, как выяснилось даже две. Так, что третья совершенно мне не нужна.
– Дааа? Я думал.... Павел замолчал.
– В чём дело? Ты уже раздумал везти меня в загс?
Чуть насмешливо спросила Надя.

– Нет, мы поедем. И всё будет, как ты захочешь. Остался ещё один факт осветить, чтобы у нас испарилась фальшь. Это даже не фальшь, а неоспоримый факт.
– Что ещё? Всё таки что-то есть? Я чувствовала. Что есть ещё одна семья?
С ехидцей спросила Надя. 
– Не говори глупости, Наденька. С широкой улыбкой ответил Павел. Вот уж здесь я чист.
– А какую фальшь ты мне хочешь раскрыть?
– Не фальшь, а восстановление справедливости. Я же сказал, неоспоримый факт предков.
– Что-то ты так туманно говоришь, у меня снова подкатывает волнение.
– Не волнуйся, Наденька, просто я желаю сделать тебя владелицей Земской избы.
– Чтоооо? Какой ещё избы?
– Земской, так называется банк.
– Ничего мне не надо. Чужого мне не надо.
– Какое чужое?
– Деньги ничего хорошего мне не принесут, у меня и так в них нет нужды.

– Но это действительно всё твоё. Многие наоборот увозят с этой планеты, с этого мира всё полезное из земли, минералы, драгоценности. Всё, что можно увезти, увозят, обдирают землю. Здесь же, наоборот переведено всё сюда. Всё это из рода нашего. Тебе же предок сказал. Ты прочно закреплена в этом мире. Ты ещё не поняла? Осознавай, Наденька.
– Покупаешь меня? Снова предлагаешь цену? Хочешь купить? Что за чушь ты несешь? Зачем? Я же уже согласилась поехать в загс. Что ты ещё затеял? Зачем ты приплёл сюда банк? Какую-то избу. Предков. Ты меня считаешь меркантильной? И какая цена мне?

– Нет. Не считаю, и не покупаю, а возвращаю. И цены тебе нет, ты бесценная, моя любимая. Возвращаю, принадлежащее всё по праву тебе. Это действительно так. «Земская изба» существует на средства твоего рода Весттейзис. К средствам этого мира она не имеет никакого отношения. И оформлена она на тебя, а я лишь генеральный. Назвать банком, предки не хотели. Слово банк, как-то грубо. И разобраться, это слово вовсе не русское. Предкам больше понраву, земская изба. Что-то такое старинное и глубоко русское, напоминает нашу родину, наш мир Двулуния, а здесь древнюю Борею. Там более приемлемы были названия и схожие с этим миром. И не я это сделал. Это сделали предки, я здесь не причём, меня лишь назначили хранителем твоего наследства. И не только твоего. Когда я сюда прибыл, всё было готовым. Эта Земская изба очень давно существует здесь. С древних времён. В ней накопление не только твоего и моего рода, и других родов тоже. Всех, кто связан с поддержанием этой планеты. Эта система работала, ещё за долго до нас. Основной капитал с Белой планеты, с Двулуния, и ещё с нескольких. Этим заведовал твой дед Дементий, до него, кто был, я этим не интересовался. Затем деду твоему было другое задание, его заменил Климентий. Духи и здесь ведут строгий учёт.

– Что ты говоришь? Дирамий? Такого быть не может.
– Может, любимая Зоренька, может. И есть, существует. Есть банк вечности. Вселенский банк, где всё учитывается. Счета, здесь их можно назвать их виртуальными, но они явные и существуют, счета материальные и духовные, где всё фиксируется, и приходы и расходы.
– Чтооо? Чушь какая-то? Настойку из мухоморов, что ли Галюнину попробовал?

– Ничего я не пробовал, ты же знаешь, я вино-то редко употребляю, а что-то крепче или ещё дивнее, галлюциногенное, на такое я не смотрю. Зачем мне, если я сам могу устроить что-то подобное.
– Вот, вот, ты можешь, и я это прекрасно знаю.
Павел рассмеялся.
Нет, Зоренька, только не с тобой. Продолжим дальше. ы не знаешь, ты жила, как обычный человек. А здесь, на самом деле другое. Это можно назвать, другое пространство, или мир в этом же мире. Всё изменилось очень давно, ещё до перезагрузки планеты, и войны богов, войны людей, им захотелось познать магию, она ещё была и на этой планете. Да непросто магию, что на благо работает, а тёмную, при этом нарушили законы магии этого мира, а мировой порядок это вещь хрупкая. Начались катаклизмы, магия начала уходить. Весы пошатнулись. Требовалось сохранять планету. Можешь спросить об этом сына. Он расскажет. Уж он-то не станет врать. Верно?

– Мишенька никогда не соврёт, но если не хочет меня волновать, он просто не станет говорить.
– А об этом скажет. И есть ещё Аджий. Меня задействовали, и хотелось мне или нет, но мне пришлось принять, влиться в это русло и этим заниматься.
– Что за чушь? Мой род Весттейзис остался на другой планете.
– Да, это так. Так получилось, ты стала единственной наследницей. Духи и хранители сами переправили всё своё, или в данный момент, твоё богатство. Как они это сделали, меня в это не посвятили. Тебе хотел показать, а ты заволновалась, не стала смотреть. Успокоишься, снова попробую показать, или тебе покажет Аджий....   

– Поехали домой. Ты во мне переворот устроил, всё ещё больше запутал.
С недовольством произнесла Надя.
– А в загс? Ты же согласилась пойти в загс. Наденька, Зоренька, я тебе мог бы и не рассказывать,
– Вот и не рассказывал бы. Это непереваримое то, что ты рассказал. Изжога замучает. Поехали домой.
– Какая ещё изжога?
– Обычная. У тебя её не было и никогда не будет. Ты же непробиваемый. И всё наперёд знаешь.
– Я не хочу никакой фальши и недосказанности между нами. Между нами, с нами и в нас должно всё быть чисто. И ты не сможешь отказаться. Здесь так предки хранители оформили, что тебе не отказаться. Здесь даже время обозначено тем, как мы будем вместе, и вот совсем недавно напомнили мне. Я не могу ослушаться, как бы я тебя не оберегал от этого, но должен рассказать. И потом, от чего ты так разволновалась? Миша уже славно справляется с этими делами.

– Я ничего не понимаю. Ты же отобрал бизнес у Миши.
– Ничего я не отбирал. Всё в нашей семье. И Мишино дело никогда не отбиралось, и всё это существует на средства Земской избы. Изначальный капитал так и прибыл к нему. Он из тех людей, для кого эта изба существует, и задействовал свои средства. Тебе лишь не говорил, но пожалуйста, успокойся. Что ты так волнуешься?

Павел посмотрел на взволнованную Надю, лицо которой выражало пылкую раздражительность. Её лицо пылало.

– Для чего так реагировать на свершившийся факт? Здесь нет, и не было никогда ничего криминального. Просто боги знают, что делать, как делать, и кому делать. А отъём, это, совсем не то, как здесь принято, отжимать. Нет, нет, Наденька, ничего я не отбирал, а помогал. Так предки пожелали. Это такая же сделка была, как и с домом. Извини, в этом шуме с покупкой дома и якобы отжима дела Миши, моя прихоть была, знаю, я болван, повёл себя нехорошо.
– Для чего?
– Мне хотелось воспроизвести шум, чтобы ты обратила внимание, чтобы встряхнуть. Растворить старые энергии и обновить и заполнить новыми. И дом этот обновить. Этот  дом, дед твой, Дементий, строил на средства из Земской избы. Да, да. Денежные средства нам были очень нужны. И они выдавались.
– Кому это нам? Строго спросила Надя.
– Нам, всем таким, как твой дед Дементий, Софья, в том числе и я, и наш сын. Нас много. Это существует столько, сколько существует рабство и зло на этой планете.

Произнёс Павел, и увидев уже вместо раздражения, изумление на лице Нади, продолжил.
– Это так и было, Наденька. Это очень давно здесь всё действует. И твои средства переведены были, тебя ещё не было и в проекте земном, возможно даже за много веков, но всё остальное было для тебя, как и для нас и для всех, кто в этом задействован.
– Дед? Но как? Откуда предки знали, что я здесь буду и в этой семье.
– Наденька, Духи всё знают наперёд и даже за тысячелетие.
– Но это какая-то фантастика.
– Считай это так. А что в мире не фантастика? Сам мир фантастика. Всё и вся и есть фантастика и энергия. Реальность – энергия, мы тоже энергия, как и весь народ. По существу ничего нет, всё энергия. А глаз видит то, что ему узколинейный ум показывает, а уму дана программа. Верь мне, Наденька, всё исправится и будет хорошо.

– Верить? Я только и слышу с момента твоего появления, «верь  мне». А что ещё мне делать?  В этом мире, полном вопросов и сомнений, где каждый шаг невероятно тяжёлый, где на каждый вызов есть один ответ – верь. Верь, что завтра принесёт, что-то лучшее, верь, что перемены возможны. Даже когда, кажется, что всё вокруг стоит на месте. Ещё немного и я построю храм веры, для таких вот верующих, как я. Пойми, я врач. И что-то другое я никогда  не рассматривала и  не задумывалась ни над чем.

– Но от этого тебе не уйти. Хочешь ты или нет, а прими, как аксиому. Всё это энергия и уплотнённая энергия.
– Я врач. Ещё раз говорю, я врач. Я хочу жизнь прожить тихо и незаметно.
– Незаметно не получится, Наденька, ты слишком на виду.
– Сколько можно говорить. Я врач! И ничего в других отраслях не понимаю, и никаких дел с денежными средствами и другим и прочим не имею и не хочу иметь. Это ты с сыном разговаривай, с Гришей, с Серёжей. И уж точно, я к этому никогда не прикоснусь.
– Со всеми давно обговорено. Всё и все работают исправно. А ты можешь не только не прикасаться, но и не обращать внимания и заниматься тем, чем твоей душе угодно. Ты врач, вот и врачуй.
– А зачем столько слов было. Молчал бы, как и раньше.

– Не мог не рассказать, это обязательно требовалось донести до тебя. А вдруг тебе захочется самой этим заниматься. Многие женщины ведут крутой бизнес.
– Пфф! Вот ещё! У меня своих дел достаточно.
– Поехали? У меня теперь нет тайн, если ты чего ещё захочешь узнать, обратись к Аджию или к матери СваАнтри, если сомневаешься в моих словах. И сын Миша тебе объяснит, он уже давно в курсе всего. Как он говорит, знает всё, даже то, что было до его рождения здесь. Это я кратко тебе рассказал. Обо всём этим я хотел поговорить с тобой с самого первого дня. Начиная с нас, рассказать, кто мы с тобой, как я появился рядом с тобой, но ты и слушать ничего не хотела. Ни на секунду не могла остановить своё бунтарство и войну, объявленную мне, чтобы хоть начать слушать.

Надя не довольно посмотрела на Павла и произнесла.

– Теперь все стрелки перевёл на меня.
– Нет, Наденька, ничего я на тебя не переводил и я не в обиде. Мне даже ты очень нравилась такой. В Двулунии ты тоже не была тихой, но не такой. Здесь ты сразу была всем. И естественной и экстравагантной, животворящей. И реальность вокруг тебя всегда оригинальна и жизнь в ней кипела. И даже, когда меня не замечала, стала вроде бы и равнодушной, но ты была всегда восхитительной. Оставайся такой всегда.

– Ооо! Наговорил. Вот не очень-то хочется так думать, но ведь это так. Мироздание и разные хранители  играют с нами, как со слепыми котятами. Это так и есть.
– А ты подыграй им.
– Придётся. Вот подумаю и придумаю, как усложнить жизнь хранителям этим, за то, что мою жизнь подпортили.  Затею свою игру. Столько лет мной играли, как хотели. Теперь моя очередь.
– А попробуй. Исполни им такой танец.
– И исполню. Всё ещё с недовольством ответила Надя.
– Всё едем, а ты пока думай. Там просто отметят нас, запишут в документах. Или всё же пышную свадьбу?

И Павел повёл машину на большой скорости и всё продолжал разгонять.

– Что ты делаешь? Снизь скорость. Я боюсь.
– Что тебе боятся, когда я с тобой. А нам надо успеть, нас там ждут.
– Не хочу я свадьбу. От братниных не отошла ещё. И не хочу, чтобы и на нашей свадьбе, что-нибудь случилось. Такого я даже и не слышала то, что произошло с Галюней.
– Она в клинике и далеко. Оттуда сбежать не возможно, особенно ей, это не в этом мире. И нам и твоим друзьям ничего не грозит. И ликвидированы все её настойки, экстракты и химические реактивы.
– Не хочу я свадьбу. Вообще ничего не хочу. Поворачивай домой.

Но Павел продолжал ехать и с той же скоростью, а в внутри Нади всё уже кипело, и она гневно сказала.

– Я же сказала, домой! Если не повернёшь.....
Договорить она не успела, как в глазах у неё всё вспыхнуло. Даже ей самой показалось, что вспыхнуло солнце прямо в машине. Словно прожектор зажёгся в салоне. Павел посмотрел на неё и резко стал тормозить.
– Держись, Наденька. Сейчас, сейчас я тебе помогу.
Остановил машину и сразу помог выйти Наде. Хотя, как помог? Вытащил из машины и поставил на обочине, повернул её лицом к лугу.

– Как хорошо, мы уехали от села далеко. Вытяни руку.
И сам поднял её руку, и направил на покрытый снегом луг, Наде стало трудно дышать, желая освободить себя от шарфа, поднесла руку к горлу, то увидела, как её ладонь покрывало ало-синее пламя. Она замерла, словно статуя и ошалело смотрела на ладонь. Ей не было больно, но ощущения были такими, как бы, внутри неё бушевал огонь.
– Наденька, вытяни руку.
И Павел с силой распрями её руку и направил над лугом.
– Что со мной? Боли нет, только дышать трудно.
– Пробуждение силы. Не думал, что такое последует от твоих волнений. Перестань волноваться, успокойся, всё будет хорошо.
– Зачем она мне? Я обычная женщина, можно сказать деревенщина.
– Деревенщина? Ты?
Павел улыбнулся, и у него непроизвольно вырвался смех.
Извини, Наденька, я не смеюсь, сейчас нам не до этого. Расслабься, Зоренька. Ещё расслабься. Постарайся максимально расслабиться.
И Павел прижал её спиной к своей груди, и Надя почувствовала ритмичное биение его сердца, стала успокаиваться, постепенно её сердце от бешеных скачков, слилось с ритмом сердца Павла.

– Умница. Посмотри на ладонь. Огонь идёт из твоего источника. Ты знаешь, в каком месте его сохранила? Не думал, что так быстро это произойдёт. Это должно было произойти после рождения девочек. Но вероятно они тоже и для себя захотели, что-то приобрести. Не волнуйся, я же с тобой.
– Что это?
– Как ты назвала свой источник?
– Как? Да никак. Не помню, Аджий помог загнать его и законсервировать.
– Энергетическое ядро пришло в движение от твоего волнения. Сдерживать его не стоит. Следствие этому твоё волнение, нервозность. Контроль твой ослаб, вот поэтому ты в обмороки впадала на свадьбе братьев, волновалась. Волнение накапливалось и вот сейчас добавилось. Ты слишком много волновалась весь период, начиная с весны.
– Так ты и предоставил мне такие волнения с самого окончания весны.
С раздражением тихо сквозь сжатые зубы произнесла Надя.
– Признаю и это, Зоренька, всё это накапливалось в тебе, сегодняшнее волнение добавило.  И теперь эта звезда ищет выход.
– Какая звезда?
– Так ещё называют это энергетическое ядро. В нём зарождается новая сила. А какая это будет звезда, скоро увидим.

– А я факелом не запылаю? Говорят, так со мной было однажды. Мариша....
– Нет, я же с тобой. В любом случае возьму всё на себя.
– Мне кажется, кипит вся кровь во мне.
– Энергия забурлила, не кровь. Ты не волнуйся, сейчас уберём.
– В кровь, что ли источник попал?
– Он и был там, ты в сердце поместила источник.
– Я не знаю. Тогда, как-то было всё спонтанно, Аджий торопил, я так резко приказала и быстро всё закончилось. Но, кажется, этот сформировавшийся шар проходил сквозь сердце. Чувствовала. А потом увидела, сначала вошёл, и оказался за сердцем. Я сама испугалась себя, как увидела свои глаза. В них было пламя в буквальном смысле.

– Я знаю, видел твоё пламя в твоих глазах и не раз. Штука на вид, скажу тебе, не для слабонервных.
– А утихомирить такое можно? Маришка испугалась, она видела и говорила мне, а я ей тогда не поверила.
– Немудрено, ты себя ещё не знала.
– Может, можно загнать назад? Что делать-то? Мне жарко. Во рту горит.
– План меняется, Наденька, весь огонь, что чувствуешь в крови, направь в середину ладоней. Максимально быстро. И вытяни вторую руку.

Надя хотела поднять вторую руку, но ей, почему не удалось. Руку тянуло вниз, и она произнесла.
– Она никак не поднимается. Тяжёлая стала.
Павел поднял и вторую руку Нади, вытянув её параллельно лугу, и крепко держал Надю за оба предплечья.

– Продвигай энергию и как можно быстро.
– Буду стараться.
– Ты сдерживаешь, Наденька. Отпусти всю силу разом. Я крепко держу тебя.
– Ещё бы знать, как это сделать.

И увидела, что обе её ладони пылают. Одна ладонь горела ало-синем пламенем, другая бело-зелёным.

– Да, что же это такое? Час от часу не легче. И что я за феномен? Детям это не повредит?
– Нет, они и убирают от себя всю лишнюю энергию. О! Какие у нас девочки. Светлый дар стихий воды и огня. Радостно произнёс Павел.
А Надя отчего-то снова разозлилась, то ли на радость Павла, которая раздражала её, то ли на свою неспособность владеть собой. И все эмоции направила прочь из себя. Со словами.

– Да, сколько можно?! Вон!
И в тот же миг с рук её сорвались две гигантские струи разноцветного пламени, угрожающе потрескивая, стремительно понеслись над заснеженным лугом, поднимая густые облака пара. Наблюдая за их полётом, Надя удивлённо произнесла.

– Ого! Вот это дааааа!
– Не останавливайся, Наденька. Тебе надо полностью скинуть лишнюю энергию. Такая сила тебе сейчас ни к чему. И девочки знают, что делают. Вот уже видно, какая звезда озарилась, как и предполагал, двойная. За всю свою долгую жизнь, впервые наблюдаю активацию силы двойной звезды. Ты насыщена этой магической силой. Это потому, что много лет прошло, как ты была в настоящем Двулунии, но посещала мною созданный мир, а там была магия, мир был магическим, хоть и сотворён мной искусственно, но магией. Хоть ты и не чувствовала магии, твой организм давно не насыщался такой энергией, но зацепила в последнем посещении. Мир разрушался, а магии надо было куда-то уйти. Вот ты её и собрала, перетянула за собой. Долго она была вокруг тебя, постепенно впитывалась в тебя. А в этом мире магии очень мало, её почти нет, а здесь столько прибыло, но она не распространилась по пространству, не уходила далеко, вся была вокруг тебя. Ты притягивала её. Постепенно вся в тебя  впиталась. Это считается, тебе перекрыли воздух.

Павел поднял свою ладонь вверх, воздух зарябил, клубы пара стали далеко и, как будто, где-то там далеко, неподвластно глазу человека происходили какие-то процессы, и Наде становилось легче дышать.
Время прошло и наконец, Надя свободно вздохнула. Всё закончилось. Лишь луг желтел прошлогодней травой, а местами была и зелёной, да над лугом  был густой пар. Он колыхался и поднимался выше, собирался в большие круглые клубы облаков. Почувствовал облегчение и какое-то опустошение, Надя повернулась лицом к Павлу. Тот обнял её и прижал к себе.

– Всё хорошо, Наденька. Всё хорошо. Я до неприличия счастлив, Наденька. Я чувствую, как бьются самые дорогие мне сердца. Через твоё сердце, я почувствовал биение сердечек девочек. Наденька! Как ты себя чувствуешь?
– Лёгкость и какое-то странное чувство и мне хочется смеяться или убежать. И ещё, я есть хочу.
– О, это отлично. Поедем домой. Осторожно шагай.
– А в загс?
– Мы опоздали, Заведующая уже ушла, время остановлено было только здесь, на этом участке. Там оставалось, как и должно быть. Документ всегда успеем получить. Позже созвонюсь.
– Мне опоздать бы в загс надо было ещё лет тридцать назад. 
– Что об этом сожалеть. А тебя останавливали, ты не заметила.
– Заметила, только очень поздно это осознала, что это было мне препятствие. Этим летом до меня дошло, как ты появился и у меня пошли один за другим косяки, стала анализировать свою жизнь.
Искать, что да, как. Это ты был?

– Нет, не я. Мой посланник. Или предков, разницы никакой. Я в то время не успевал. Был далеко, даже не в Двулунии. Я сюда раньше приходил, ты ещё не совершеннолетняя была. Полюбовался тобой издали. У хранителей свои порядки, законы, деяния, чтобы сохранить равновесие всего Мироздания. Поэтому тебе подавались сны. Сны тебе снились ещё с младенческого возраста. Хранитель создавал образ меня старше тебя, но тоже малышом. Ты росла и мой образ рос. Иногда я мог наблюдать за тобой, видеть тебя любоваться тобой, старался помогать тебе. Ты малышкой была такой забавной. Порой и реально виделись с тобой, но я был взрослым, а ты ещё малышкой. А вот в твоей любви к Геннадию, помешать не смог. Я должен появиться, но отчего-то и по каким причинам появление моё задерживал всё тот же хранитель равновесия. Вот тогда и появился посланец, и то с опозданием, ты уже бежала в загс. Помнишь, вы столкнулись, как ты сказала в тот миг. Бродяга.

– Кажется так. Не помню.
– Он мой друг, решил помочь мне, опередив помощь хранителя. Но прибыв сюда, его силы оказались на исходе. Он так и остался лежать на асфальте, где с толкнулся с тобой. Ты оглянулась, но тот с кем ты была, крепко держал тебя за руку. Геннадий не дал тебе остановиться, и вы ушли.
Если бы ты прикоснулась к моему другу, то почувствовала и мои энергии. Возможно, ты бы остановилась и не пошла бы в загс. Ведь ты была совсем молоденькая, даже по земным законам, но вам всё равно зарегистрировали ваш брак. Вспомни, какие у тебя в тот миг были чувства, Наденька?

– Чувства?
Спросила Надя и посмотрела на него удивлённо широко открытыми глазами. Да, в загс я бежала не совершеннолетней. И Мишенька родился у меня ещё у несовершеннолетней. Да, да, почти перед загсом мне под ноги упал парень или мужчина. Хотя какая разница. Я....  не помню, что испытывала, но помню, мне очень хотелось остановиться и помочь тому бродяге. Но Гена не дал мне даже нагнуться. И ещё, у меня не было уже той радости, когда мы собирались и шли уже в загс. Как-то затух тот восторг. Поздравления Генкиной тёти почему-то меня уже не радовали. Да, да, я вот сейчас вспоминаю, как бы я ждала, что-то большего, а его не произошло.
Боже мой! Боже! Всё это я уже вспомнила этим летом. А тогда не догадалась.

Надя закрыла лицо руками, у неё воспроизвёлся всхлип, она проглотила ком, что подступил к горлу, тряхнула головой, отогнав волнение, продолжила.
– Моя жизнь могла пойти совсем по-другому.
– Да, Наденька, но не стоит волноваться, жизнь наша восстановила всё, что нам было положено. И отбросила всё, то, что нам мешало.
– Да, но, как мне это всё далось. И сколько лет потеряно.
– Почему потеряно? Всё ведь было у тебя прекрасно.
– Прекрасно? Ты не представляешь, какое моё было состояние и мои трудности. Одна радость была, мой сыночек.
– Прости, любимая. Я не то сказал, что было так уж прекрасно, но приемлемо. Ты воспитала нашего сына.
– Мишеньку? А вот здесь у меня ещё возник новый вопрос. Кое-что я знаю от Тальмиры, но хотелось пояснений в одном инциденте.
– Да, любимая, что ты хочешь, чтобы я тебе пояснил?
– А, а, а, а, как же? Как же моя невинность? Мишенька.... Он.... и вдруг....

– Для богов, живущих на нашей планете нет ничего сложного. Ты врач и прекрасно всё понимаешь, как это делается, но это в вашем мире. В Двулунии всё проще, а уж вернуть тебя чистой и не порочной лишь..... Скажем так, одно желание и лёгкий  взмах ресницами богини Матери СваАнтри.
– Хм. И я как новенькая? Удивительно! Но, как Генка узнал, что я другая и сын не его?
– Ему было внушение. Его надо было убрать от тебя, хотя он сопротивлялся. Так было задумано.
– Это так жестоко.
– Как прочитал хранитель твои хроники, ты когда-то сама утвердила план перед воплощением сюда в этот мир. Многое, что было возможно, тебе сгладили, а если прочесть всё, что ты намеревалась пройти, так можно назвать это мазохизмом. Ты хотела возвратиться домой, пройдя всё, что ты себе наметила. Домой на нашу планету.
– А почему я оказалась на этой планете, почему сюда родилась, а не осталась там дома?

– Непредвиденная катастрофа. Бывают и на совершенных планетах богов и такое. Есть уязвимости, поэтому твой план изменили, и ты оказалась здесь, на Земле в плотном плане, но сначала ты была у Матери СваАнтри. Это было очень много лет назад, сейчас настоящий мир Двулуния давно восстановлен  более пятьсот лет,  по земным летоисчислениям.
– Ты хочешь сказать тебе пятьсот лет?
– Больше, любимая, и ты Надя и Заряна это две половинки одной души. Я так скучал, так скучал любимая. Я искал тебя более пятьсот лет. И всё же мы встретились. Два раза после долгой разлуки. И здесь уже нас не разлучить. Судьба умеет нас удивлять. Большой подарок преподнесла мне, когда я нашёл тебя малышкой на этой планете. Боги исправили свою ошибку. Когда-то ты там жила, а уходя, там оставалась частица твоей души. Мы любили друг друга, и поэтому я старался удержать твою частицу души, я не так силён был в знаниях ещё в то время, повлияла эта катастрофа на всех жителей. И поэтому мне помогал один из хранителей равновесия. А когда тебя переправили ко мне, в настоящий мир Двулуния, соединились частицы души твоей. Ты помнишь, как мы встретились?

– На берегу океана, не на самом берегу, а на лугу. Я где-то читала, о частицах души, кажется, если я верно помню, это называется отражением.
– Да, почти так. Отражение душ. Когда душа воплощается в человека, суть души дробится и с этого момента живёт в разных измерениях и мирах. Но главная часть всегда остаётся в истоке высшего разума. Есть миры, которые соприкасаются лишь раз в тысячелетие. Душа одновременно существует в нескольких мирах, и когда миры соприкасаются, душа может слиться в единое целое, притянувшись к своему отражению. Особенно если другой части души, что-то угрожает. Миров тысячи, а может сотни тысяч и в каждом может жить отражение души.

– А ты? Тебя тоже много и ты в разных измерениях?
– Нет. Я един, да и ты тоже стала единой. Но такое отражение относится ко многим, очень многим душам, живущим на этой планете и в этом мире. Рождение сложный процесс, миры разные со своими неповторимыми условиями. Иногда поиски материального тела для воплощения, занимают большой промежуток времени. Душе надо притянуть родителей. Более старая и опытная часть души в разуме занимает больше места, чем та, что моложе. Но это не значит, что одна из них поглощена в ущерб другой. Нет.
– Ууу! Интересное познание. В медицине бы такое преподавали.
– Кто же сможет в медицине такое разъяснить? Улыбнулся Павел.
– Не знаю, но об этом мне стоит подумать.
– Подумай, Наденька, подумай. А вспомни, что ты в себе обнаружила после переноса? Наверняка ты обнаружила новые чувства, эмоции, желания.

– Что я могла обнаружить? Когда ни сном, ни духом не ведала ничего.  Это я тоже узнала сегодняшним летом. А тогда? Помню, бежала взять письма, увидела почтальонку, упала, а очнулась, поднялась, шишки набитые почесала и побежала забирать письма. Бывало, кое-что мелькало в сознании, но я думала это выдумки мои. Привиделось в отключке. По времени я не долго была в отключке. А на самом деле прошло много времени. Как такое могло случиться? Там чуть ли не полжизни прошло, а здесь минутка.
– Хранители тебя вернули в то же время, в ту же минуту, из которой тебя забирали. И память тебе не оставили, лишь через сны ты могла вспомнить, да ещё, когда я тебя забирал в наш мир, мною созданный.

– Поехали, я очень есть хочу, просто не выносимо, желудок урчит.
Ответила Надя, пристёгиваясь ремнём. Павел улыбнулся,  произнёс.
– Поехали, любимая. Тебе необходимо подкрепиться вкусной и полезной пищей. А я чуть позже приходил, когда у тебя зрение исказилось.
– Это ты сделал?
– Нет, не я. Я лишь видел, как это произошло, да проследил, чтобы ты дошла до остановки, без приключений.
– А кто это сделал?
– Всё те же лица, хранители равновесия.
– Вот хреновина томатная, а может уже и не томатная. Произнесла Надя.
– Тебе нельзя волноваться, ещё не стабильна энергия в тебе, Наденька.

И Павел снял со своего пальца незаметное простенькое кольцо, даже его вовсе незаметно было на его пальце, и надел его Наде.  А вот на её пальчике, неприметное кольцо сверкнуло серебром и, соприкасаясь с пальцем  ободок, тотчас потеплел и плотно обхватил пальчик.

– Не поняла. Ты же мне недавно подарил обручальное кольцо. И опять?
– Это оберег, Наденька. Защита тебя от самой себя. Кольцо-оберег будет контролировать силу, не допустит вот таких всполохов, как только, что произошло. Раньше бы надо надеть тебе кольцо это, но ты не шла ни на какие разговоры. И ты уже носила девочек. Не думал, что от волнений твоих может активироваться такой огонь.

Его слова посеяли в голове Нади хаос, и это ей не нравилось, он нервно сглотнула и произнесла.

– Шикарные перспективы! Это так и будет каждый раз, когда я заволнуюсь?
– Возможно, но не факт. Не волнуйся, Наденька. Всё будет хорошо.
Произнёс Павел, разворачивая машину, а Надя, посмотрела на кольцо, вздохнула так, как бы, что-то  хотела сказать, но промолчала. Смотрела, как Павел выруливал на дорогу, затем повернула взор в сторону луга, где растаял снег, а трава подёрнулась ледком, искрящим в солнечном закате.

– Смотри, какое огромное пространство освободилось от снега. Что люди подумают, проезжать будут? И мы здесь почему-то были одни. Никто не проехал мимо, ни туда, ни обратно. Наша дорога не так уж оживлённая, но всё же ездят по ней и много.
– Скоро наладится движение. Время восстановлено, оно вновь пошло вперёд. Предки знают, что делать. А люди? Люди подумают, аномалия произошла. НЛО опускалось. Рассмеялся Павел.
– Да ладно, тебе. Какое ещё НЛО?
– А ты, Наденька видела что-то подобное?
– Никогда не обращала внимания, о мирах знала с самого детства.
– Это потому, что ты там сама бывала. Во многих была?
– Что спрашиваешь? Ты же знаешь. Но здесь такое, был, снег и нет снега.
– Да. Шарообразные облака над пустым местом, без снега. А что? Кто-то, да видел паровые облака, а остальное придумают.

– Ты прав, аномалии в нашей местности бывают.
– Бывают. Ты теперь наполнилась силой магии, и воспроизвела аномалию.
– Я не хотела. Да и не надо мне этого ничего. Я просто жить хочу.
– Ты и будешь жить. Это пригодится нашим девочкам.
– Мне на следующей неделе на узи приглашают. Поедешь со мной? Тебе интересно?
– Мне всё интересно, а девочек я и так вижу. И лучше, чем на аппарате. И на узи ты не поедешь. Это не столько вредно для тебя и девочек, сколько для аппаратуры. Вредность можно заслонить, а вот аппаратуру сохранить не сможем.
– Это, как так?
– Девочки будут защищаться, и вся аппаратура выйдет из строя. И не только УЗИ, а вся, что есть в клинике. Они могут создать большую вспышку. Этого нам не надо. Чтобы мы попали под какое-то исследование?

– А в моей? В моей больничке аппаратура?
– Здесь им ничего не угрожает, они всё оставили в покое. Уже исследовали
– Они такие сильные?
– Там мудрые души с сильным духом пришли, Наденька с очень сильным духом. И ещё предупреждаю, не пугайся, если заметишь за собой, что имеешь свойство проходить сквозь твёрдые поверхности.
– Какие ещё поверхности? Удивлённо спросила Надя.
– Сквозь стены, например, или вдруг стена станет прозрачной и при дотрагивании твоей рукой, станет мягкой. Не волнуйся, ты научишься это всё контролировать.
– Дааа? Удивлённо спросила Надя. Да зачем мне это? Я не хочу, мне не надо.
– Не надо, так не надо, я говорю, вдруг, каким-то образом у тебя такое произойдёт, так, что не волнуйся, скажешь мне, чтобы твоё волнение не повлекло за собой разрушения всплеском силы.

Надя помолчала, но через некоторое время спросила.
– А как мне быть с узи, мне уже несколько раз выписывали направление. Две недели назад ещё, а я не поехала, своих дел не перечесть было.
– Об этом не волнуйся, все записи исследования появятся там, где следует.
– Боже, как хорошо жилось-то до тебя.
– Ты уже жалеешь, что встретила Дирамия?
– Ой, отстань. Дай прийти в себя. Я не жалею. Но там, в Двулунии было всё по-иному. Там я жила.
– Ты и здесь жила, живёшь и будешь жить. Миры не особо отличаются, в Двулунии магии много, магический мир, там всё построено на магии. Здесь её почти нет. Нет, она есть, но она, как бы, в резервации. Владеют ею единицы. А предпосылки есть почти у всего человечества. Это просто осознать надо. А моя магия урчит и довольна от того что ты теперь рядом всегда. И ты научишься владеть ею, и применять для своего удобства.
– И зачем мне это? Я и так справляюсь со всем и без магии.

– Может мне уйти с работы?
– Сама смотри. Приму любое твоё решение, но буду рад, если ты будешь дома.
– Я ещё подумаю, и хочется освободить место Марине, она гинеколог, но терапевт тоже не плохой. Будет у нас многопрофильный врач. Я подумаю над этим. Сколько ей можно ездить в район на работу. Ты поможешь в этом? Чтобы именно Марина стала работать здесь? Всё таки дома будет.
– Помогу, Зоренька, помогу.
– Не знаю, смогу ли я дома усидеть. Я, как окончила институт, так стала сразу работать. Не представляю себя без своей больнички. Мне её хранитель обещал ещё, как Мишенька родился. Приходил в роддом и мне подробно объяснил. И исполнилось.
– Привыкнешь, Наденька. Вот девочки родятся, тебе не до больнички будет.
– Наверное, Дирамий, ты прав.

Подъехали к дому, сын открывал ворота, он улыбался, махнул рукой. Павел проехал, за ними и Миша.

– Мамуленька, ты светишься. Вы куда-то ездили?
Спросил Миша, подходя к ним.
– А то ты не знаешь. Ещё и спрашиваешь. Лукаво улыбнулась Надя.
– Нет, не смотрел, с тех пор, как вы синхронизировались, у вас лад, согласие в благозвучии, мне волноваться за тебя, мамуль, не стоит. Отец и пусть за тобой смотрит и огораживает от всех неприятностей. Но если, что, я помогу. Всегда буду рад помочь.
– Нет, сын. Помощь уже не требуется. Ответил Павел.
Миша посмотрел на мать внимательным взглядом и воскликнул.
– Оооо! Двойная звезда! С восхищением выдохнул Миша.
– Дааа! Так вот открылось. Неожиданно для нас. Произнёс Павел.
– Мамулечка, постарайся быть в положительных эмоциях и не выходить из них. Я рад за тебя, мама. Не знаю, есть ли ещё такое в этом мире.

Миша обнял мать и поцеловал её в щёку. А Павел обнял Надю с другой стороны.
– Ты сильная! В два голоса произнесли отец и сын. И в их голосах звучала гордость за неё.
– Мамочка моя. Произнёс сын.
– Девочка моя, Наденька, Зоренька, Заряна. И Павел обнял сына и Надю.
– Мамуль сколько у тебя имён! И все светящие. А Надежда самое.....
– Да? Рассмеялась Надя. Я всегда удивляюсь тому, как судьба иногда выбирает странные пути....
– Или предки подсовывают. Поддержал её смех своим смехом сын. Главное мамочка быть собой.
– А я и буду собой, только уже моё сердце полностью заполнено любовью и там нет войны и драк с рэкетиром и банкиром. Я всегда боялась богатства, ведь с юности я помню, богатство мне принесло не мало неприятностей. Я не знала о таком большом наследстве, но оно уже видать давило на меня с самого рождения. Первый раз я вышла замуж вопреки родным, Геннадий лез из кожи вон, что бы женится на мне всеми правдами и не правдами и всё из-за богатства. О Дирамии я вспоминала, как во сне. А остальных мужчин уже держала на расстоянии, чтобы не переступали черту из друзей. А теперь я поняла, что значит быть по-настоящему богатой.

– И, что же мамочка? Спросил сын, а Павел смотрел на неё в ожидании.
– Это когда можешь быть собой. И когда рядом тот, кто любит тебя обычную, настоящую и по-настоящему. И ещё поняла, богатство, деньги – это не свобода, как многие так думают. Свобода – это умение жить без них. Неважно сколько у тебя денег, важно, кто ты без них. Я не жила без денег, это верно, но у меня есть подруги, которые были без них, и почти в нищете, вот от них я и научилась жить свободно, а поняла и осознала, как и что, не так давно.
Цена человеческих отношений выше цены денег. А понять настоящую цену надо не только деньгам, но и человеческим отношениям, мне помогли подруги, Марина и Лида, помог и сын. С его мудрыми рассуждениями Ещё с детстве. Это возможность создавать что-то своими руками, и не смотря на наличие денег, а может и как раз из-за них, у меня, с сынишкой было много трудностей. Трудности нас воспитывали и закалили, раскрыли много способностей. Но это касается меня, меня так воспитывала мама. Бабушка и Гриша конечно мне многое позволяли, но не мама, а  Мишенька родился уже всезнайкой, а его отец был всегда таким. Так ведь, Дирамий?
Павел обнял её, а Миша, улыбнувшись, тихо вышел из комнаты.
                ****
В загс Павел и Надя всё же попали. Надя уже и забыла об этом, но через неделю, или чуть больше, они поехали в загс. Конечно, Надя была не в белом платье невесты, но не менее обворожительном. Павел сам ей привёз платье, распаковывая его, Павел произнёс.
– Наденька, свадьба, это очень чуткое и важное мероприятие в жизни каждой красавицы, а твоя особенно.
– Почему, моя особенно?
– Потому, что ты самая прекрасная из всех женщин. И свадьба твоя должна быть самой, что ни на есть прекрасной. И невероятно оригинальной, и не похожей на другие. Поэтому я выбрал для тебя такое платье, которое тебе очень понравится, и ты не откажешься примерить его прямо сейчас. Такое платье, которое я купил для тебя отражает всю твою суть, означает символ любви. Оно ещё более подчеркнёт твою чистоту, принесёт процветание, чувственность, удачу и исполнение твоих желаний. Ты такая красивая, как и это платье и страстная. Наденька!

– Ох, ну и наговорил. Показывай уж, что ты там хочешь надеть на меня.
– Минуточку, милая Наденька. А ты помнишь, милая, в каком платье ты была, когда нас венчали?
– Конечно, помню, я ещё о венчании в своём дневнике прочитала. Обычный домашний сарафанчик летний, хоть и шёлковый. В каком прибыла к тебе, в том и была. До сих пор в удивлении, как на него цветы живые прилипли, и даже не падали, держались до конца. И ведь красиво было.
– Красиво. Очень. И платьице твоё было цвета бургундского вина.
– Дааа? Не знала.
– Я помню, и оно похоже на цвет этого платья.

Павел наконец-то раскрыл молнию портпледа, и извлек полупрозрачный чехол, в котором просвечивалось, что-то красное. Ещё не видя, что там, у Нади ёкнуло сердце. Ещё не осознавая от чего, она заволновалась, румянец покрыл её щёчки в предвкушении восторга.
И когда увидела платье, она ахнула.

– Дирамий! Ох! И она в нетерпении протянула свои руки к платью.
– Я знал, что тебе понравиться, ты очень смелая, моя Зоренька. И это платье усилит твою смелость, оно символизирует смелой Наденьке, моей Заряне, в которой горит любовь, страсть, счастье и много других хороших и добрых качеств.
Говорил Павел, держа платье, висевшее на плечиках, подняв его вверх, и сам же любовался им. Словно дразнил Надю.
– Перестань болтать, Дирамий, помоги мне надеть его.

Увидев своё отражение в зеркало, Надя пришла в восторг. Цвет платья её восхитил. Она всегда считала, это её любимый цвет, где идёт игра полутонов. Цвет бордо с плавными переливами с переходом от одного цвета к другому, от тёмного бордо до алого и от алого вновь до бордо в мягких складках декорах. Так сочетались складки с переливами цветов, что Надя в удивлении восхищалась.

– И как могут создавать так, натуральный шёлк переходил сиянием цвета от одного к другому. Если бы видела не воочию, а на фото, то подумала бы что было редактирование фотографии. Я думала моё красное платье, в котором я танцевала на девичнике у Лиды, было шедевром, а это ещё шедевральнее.
– Специальная техника окрашивания, Наденька.

Всё это изумительно смотрелось, мягкие складки делали фигуру Нади ещё более изящней переливчатые цвета складок отвлекали взгляд  и создавали тонкий нюанс лёгкости и невесомости самой Нади. Проводя ладонью по платью в районе декольте, она заметила на ощупь какие-то выпуклости, и они поблескивали в муаре ещё и канителью. Присмотревшись, она увидела незаметную глазу вышивку славянских рун.

– Дирамий! Это что? Руны, что ли?
– Да, милая. Тебе не понравилось? Можем заменить платье, время на нас работает.
– Хм. Интересно, интересно. Нет, нет. Не надо менять. Мне комфортно в нём. О таком я как-то и не думала. Спасибо, платье красивое. Очень.

И пока Надя разглядывала свою фигуру в этом платье, радуясь, что нисколечко незаметен её животик, а Павел надел ей на голову венок из живых цветов гипсофилы, с вплетениями в разных местах венка розовых цветов той же гипсофилы. Эти мелкие белые цветочки были неотличимы от жемчуга, даже розовые цветочки напоминали розовый жемчуг. И вблизи не отличить, что венок сплетён из живых цветов, а не из жемчуга и опала и некоторые цветки гипсофилы были похожие на селенит. А сзади был цветок похожий на белую розу, оканчивался этот шедевр двумя широкими воздушными прозрачно-белыми лентами, похожими на шарфы, переходящие сначала в розовый цвет и окончания их становились под цвет платья. Аромат создавал лишь цветок похожий на розу.

– Дирамий, откуда такое роскошество?
– Наденька, это дополнение тебе. На языке цветов сочетается с тем, что уже у тебя есть. Искренность, чистота сердца и счастье. Если не понравились ленты их можно убрать.
– Нет. Почему же? Пусть остаются, они воздушные, нежные и широкие сливаются в одно и словно фата так прикреплена. Мне понравилось. Ах, Дирамий, мой Дирамий.
– Вот ещё перчатки в тон твоему платью. Богиня моя, ты прекрасна.
– Я знаю, Дирамий, как я могу быть дурнушкой у такого мужчины, как ты, мой любимый Дирамий.
И Надя поцеловала его в щёку. Павел прижал её, но она запротестовала.
– Платье испортишь. Пойду, переоденусь, уберу в шкаф, а вот после загса можешь с ним делать, что тебе захочется.

Церемония в загсе была простой, но наполнена радостью. Так же звучала живая музыка, исполняемая оркестром. Окружение Павла и Нади было из самых, самых близких родных, что оставались в селе. Сын Миша, его невеста Светочка, Марина с Серёжей их дети, что жили с ними и были неподалёку, в городе, областного центра, тётушка Лариса со своим и всеми любимым дядюшкой, или всё же дедушкой Борисом. Да ещё подруга Соня с мужем, да чета Тарасовых. А больше им никто и не нужен. Да, и ещё каким-то образом, едва не опоздал, но приехал Метельский. Радостный, что всё-таки успел, он в поздравлениях много говорил. И ещё говорил,

– Не успел на свадьбу к Лидуске, так у Надюшки на славу повеселюсь.
– Откуда Метельский? Шепотом спросила Надя Павла.
– Я его пригласил. хороший человек и всем здесь друг. Ответил Павел. 
– Я и не против. Произнесла Надя. Как-то о нём не подумала. И он хороший друг.

И действительно свадьба получилась красивой, весёлой, радостной и главное, без шума.
А те, кто очень был нужен, это самые родные: бабушка с дедом Дементием, и мама с Анатолием Афанасьевичем, Данилка с Ниной, да Гриша с Лидой были далеко. Но на торжестве и после, уже дома после ресторана, общались по видеосвязи, и получилось, они тоже присутствовали на празднике Нади и её любимого Дирамия.
Звучали слова с пожеланиями и радостные тосты, вот только каждый был по ту сторону экрана. Но это даже было оригинально.
 
– Очень жаль, Надюшка, тебе никто не станцевал Валькирию, и я уже не смогу. Мы ждём сыночка. Смеялась Лидия.
А летом в период отпуска обещали приехать.

                ***
И так шло время, пролетели праздники. В доме  Нади тишина и спокойствие. Отношения Нади и Павла были лёгкими, между ними не осталось тайн и понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, будто знали друг друга давно и прожили не полгода, а лет так десять, а то и всю жизнь. С Павлом это было всегда, с самого первого дня, это у Нади разразилась война с рэкетиром. Но теперь и намёка не осталось на какое-нибудь разногласие. Но, что говорить, они знали друг друга в действительности давно.
Дирамий он всегда Дирамий и с ним вечность. Когда касались, друг друга между ними вспыхивали искры, которые разгорались в самый настоящий пожар. И в самой Нади, в её сердце было умиротворение и спокойствие. Её, как прежде все баловали, оберегали.

Жизнь продолжалась спокойно и размеренно, просто и честно. В своем любимом Дирамии она не сомневалась, доверилась ему полностью, так что оба утонули в любви
И уже прошло время, и наступало царствование весны. В свой последний рабочий день Надя шла на работу и с удовольствием предвкушала передачу своего врачебного поста. И кому? Марине. Наконец-то и Марине повезло. Не надо будет ездить в район на работу. Меняются врачи в местной больнице, но местожительство их не меняется.
Надя была в хорошем настроении шла, радовалась весне, солнцу, и думала скоро придёт настоящее тепло и всё зацветёт. К этому времени наш дом заполнят голоса наших девочек. Думала о том, как Павел приготовит комнату детям. Ей он не говорил, и не допускал Надю, держал в тайне, хотел сделать сюрприз. А она шла и размышляла.

– Как бы взглянуть хоть одним глазом? Всё держится в секрете, а мне ведь тоже интересно. Надо придумать что-то и проникнуть в детскую.
Но не успела придумать, как встретилась ей на пути бывшая или всё же так и не состоявшая свекровь. Та шла, еле ковыляя, опиралась сразу на две палки. Увидев Надю, она близоруко прищурила глаза, а рассмотрев, произнесла.

– Надька! Ты, что ль? И уже презрительно добавила. Нагуляла на старости-то лет. И не стыдно? Идешь, пузо выпятила.
– Нет, не стыдно. И я замужем.
Ответила Надя и почувствовала раздражение, и не понимая, что с ней, гнев ярость, негодование накатывали волнами, такого давно с ней не было, со времён окончания войны с рэкетиром. 
И Наде так и захотелось сказать этой стерве, всё, что она о ней думает. Сколько лет она портила Наде жизнь. И мозг Нади стал лихорадочно работать, подкидывать Наде весь тот злой негатив, что она терпела от несостоявшейся свекрови. За всю свою жизнь Надя никогда не говорила ей плохих слов. Старалась не слушать её, пропуская слова свекрови мимо. А сейчас ей захотелось всё выговорить ей. Захотелось, но она прошла мимо, так ничего не сказала, а внутри у Нади уже кипело мощно.

«Боже, я вот, вот сорвусь и взорвусь. Всю жизнь терпела от них нападки, а сейчас, что со мной? Беременность, что ли действует так?»

Заболела голова, становилось трудно дышать, волнение детей она почувствовала сразу, их движение усилилось, так, что напрягся живот, и Надя подумала, что сейчас девочки захотят родиться и посмотреть, что за белый свет им тут приготовлен. Надя сжала ладони в кулаки, так, что ногти впились, и вдруг она ясно услышала мелодичный голос в своей голове.
«Всплеск силы достиг критической отметки. Начинаю стабилизацию».

Кольцо на пальце, которое в дороге ещё ранней зимой надел ей Павел, обожгло холодом, заледенела ладонь, холод пошёл по всему телу и огонь внутри затих. Головная боль исчезла. Постепенно восстанавливалось в Наде её равновесие, Дети успокоились, дыхание восстановилось, живот снова стал прежним, тело всё расслабилось.
Она глубоко вздохнула, разжала ладони с трудом, ногти впились в мякоть ладони, дубовая веточка пульсировала.

«Равновесие восстановлено».
Послышалось ей, и кольцо на пальце стало снова тёплым и обычным.

– Ох! Вот, что это значит, что это такое защитить себя от себя. Ох! И на что мне такая роскошь этой энергии? Надо Павлу рассказать, как быть дальше. Мне недолго носить девочек, совсем скоро они появятся. А за эмоциями надо следить, это так, следить и главное, найти баланс в себе, чтобы было полное спокойствие и равновесие.
Всю жизнь она боялась обидеть кого-то, и потому ей казалось, как и не жила вовсе. Вот только, как появился Павел, она стала жить сама собой. А сейчас и вовсе в умиротворении и любви.

                ****************
Уже оставалось совсем немного до появления девочек, Наде захотелось посетить шафрановую гору.
– Для чего тебе? Удивился Павел, узнав просьбу Нади отвезти её на гору.
– Сама ещё не знаю, ощущаю увидеть красоту. Ты не волнуйся, падать мы больше не будем, это так. Мне надо ощутить одно явление.
– Тебе или девочкам?
– Пока мы ещё одно, и желание их и моё желание – слито.

И они снова приехали на гору, осторожно забрались на саму шафрановую шапку. Павел держал её крепко. И вот она стояла на самой высокой точке и смотрела, какая красота вокруг.
И только теперь Надя смогла оценить, насколько она высоко находится. Ей показалась, что гора стала намного выше, как только они взошли на неё, она словно выросла.
Все, что было внизу, было так далеко. Некогда бурлящая река, была лишь голубой тонкой нитью. И если бы на берегу был человек, то он выглядел бы не больше спичечной головки. Она в удивлении смотрела, поворачиваясь в разные стороны. Насколько ей хватало зрения, видела, вокруг расстилались, поля, луга, леса, где-то в стороне были холмы. И где-то уже далеко окутывает всё это розовая дымка не густого тумана. Надя чуть ли не задохнулась от восторга.

– Как? Откуда? Раньше же такого не было.
Дуновение ветерка освободило её от всех мыслей. И она стала ощущать свободу и счастье, глядя вдаль, и она уже готова лететь туда. И вдруг она ловит себя на мысли, что она так бы и растворилась в этой красоте, навсегда осталась здесь. Парит в невесомости. Это всё каким-то образом влияет на её восприятии действительности. Она почувствовала неправильность всего того здесь происходящего и в то же время она ощущает полную причастность к этому миру, что раскрылся перед ней.

– Но, каким образом? Я же просто человек. Прошептала она. Не я же такое сотворила. Да и не ожидала увидеть такой пейзаж. Оно само как-то..... Павел?
– Не ты. Верно, Наденька.  Ты молодец, Наденька, и ты перешла на новый уровень и тебе это само показалось. На что похожее?
– На вид со скалы в Двулунии, а вон там должен быть наш город. Похоже, он и есть, только далеко. Надя показала рукой.
– Да, там он и есть. Это настоящее Двулуние тебе показалось. Наша Родина. Когда-нибудь мы посетим её все вместе
– Дирамий, у меня такое чувство, что я боюсь вот этого больше никогда не испытать.
– Я здесь Дирамий или Павел?
– Ты един, сам давно так сказал, а имя твоё Дирамий или Павел произносится само, под теми чувствами, которые я испытываю в тот момент.
– Я это давно заметил, Зоренька моя. И не волнуйся над чувствами, ты ещё не раз посетишь наш настоящий мир Двулуния.

Надя и не заметила, как в её глазах появились слёзы. Она не плакала, нет, это  были слёзы умиления от красоты забытого и такого родного Двулуния.

– Ты плачешь? Наденька? Зоренька моя. Отчего?
– Нет, нет, я не плачу. Слёзы сами полились от чувств. Так хотелось снова побывать там.
– Ты такая трогательная, когда плачешь. Ты ж моя хорошая, ты ж моя любимая, повелительница моего сердца.
– А ты деспот. Пробубнила Надя, утыкаясь носом в его рубашку, вытирая об неё слёзы. Самый настоящий деспот.
– Ты ж моя хорошая и сама любимая.
– Тиран. С нежностью произнесла Надя.
– А ты самая нежная, любимая. Люблю тебя, Зоренька. Не грусти, мы ещё будем в нашем родном Двулунии.
– И я люблю тебя. Выразить не могу, как люблю тебя, Дирамий.
– Наши дети будут счастливее нас, любимая. На много счастливей. Миша уже счастлив. И девочки наши.
– Да, а нам юность нашу не вернуть.
– К чему? Наденька? Путь наш ещё не окончен, он будет продолжаться. Возможно, полпути прошли по-отдельности, но у нас очень хороший шанс идти теперь вместе всю остальную дорогу, до безконечности. Впереди очень много красивого и счастливого. Мы будем всегда счастливыми, ведь огонь любви у нас горит. Так ведь? Наденька?

– Да, Дирамий. Я люблю тебя - любящего и нежного, люблю, когда ты восторгаешься мной, когда ты не скрываешь своих чувств, когда ты сводишь меня с ума - словами, руками, губами... Я люблю тебя ненасытного - мною, люблю, когда ты заботишься обо мне, когда дурачишься, как ребёнок... Что ещё нужно женщине? Я ждала тебя много лет. И дождалась своего счастья. Здесь так легко, и говорить легко. Мои слова сами летят, но ты не думай, я не лукавлю, не бросаюсь такими словами. Нет, нет. За все слова свои я отвечаю.
– Чем? С улыбкой спросил Павел.
– Любовью. У нас ведь настоящая любовь? А никакая-то там химия? С уважением, с заботой и верой.
– Так и есть. Настоящая, Зоренька моя. Опускаемся?
– Куда?
– Пока ещё туда, где живём.
– Вероятно так. Здесь такой ветерок ласковый, охлаждает.
– Тебе стоит захотеть, и будет везде, где ты, Наденька и то чего захочешь.

Произнёс Павел и Надя увидела себя уже в настоящем, стоящей на горе с шафрановой шапкой или, как её называют ещё шафрановой шишкой.

– Давай ещё побудем здесь, здесь можно присесть. Произнесла Надя, показывая на валун.
И Надя села на валун, который Павел успел застелить своей курткой. Оглядывая окрестности, Надя подумала.

«Боже! Как хорошо! И я поняла, что значит любить мужчину. Это не безумные бабочки в животе и гормональные всплески в крови. Это чёткое знание, что никто и ни когда не заменит ему меня, как мне никто и никогда не заменит его. Я нашла своего мужчину. Или он меня. Мы оба нашлись. И вот теперь строим свою новую реальность. Главное – доверять любви и уважать, и верить. Верить в себя, в людей, в завтрашний день. И никогда не предавать эту веру. Веру и уважение, чтобы однажды, оглянувшись назад, не пришлось с горечью признавать - а ведь это ты сама разрушила своё счастье. Ложью, малодушием, неумением отстоять правду».

У Нади всё иначе. Ее правда делала её сильной. Её сила рождала надежду. А надежда, как известно – самая упрямая из всех человеческих добродетелей. Ее не сломить, не растоптать. Она прорастет сквозь любые беды и несчастья. Пройдя всё, от детского счастья, до юной любви, а от неё до всех её унижений, прошла все препятствия на пути до своей настоящей любви.
– Ведь не зря моё имя Надежда, а значит, у нас всё будет по-настоящему прекрасно. Впереди целая жизнь. А она, Надежда-Заряна научилась самому главному – любить, уважать и прощать. И в первую очередь - саму себя.
А большего и не нужно для настоящего, полноценного счастья. Того самого, которое всегда начинается с веры в собственные силы в любви.

И этого у неё хватит на всю её большую семью, а может и на весь мир, такой красивый многоликий, и сверкающий в ярком весеннем свете.
Надя посмотрела вниз, река бурлила под горой, в неё стекались талые воды, а дальше за рекой виднелось село. Там были тишина и покой. И солнце светило весело и птицы пели аромат весенних трав, и уже распускающих цветов, появившейся на прогретой солнце горе, витал в воздухе. И душа дышала полной грудью, как будто она вышла из тёмного леса на открытое яркое пространство. Откуда-то прилетели несколько птиц, и защебетали, летая над головой Нади.

– Зоренька, смотри к моей Зореньке зарянки прилетели.
– Ох, ты! Надя подняла голову и любовалась птицами.
– Ишь, как красиво поют. Для тебя поют.
– Спасибо им. Благодарю, вас птички. Вроде бы рано ещё.
– Они прилетают в числе первых. А эти может быть и зимовали, например в пряном лесу. Там же всегда лето.
– В пряном лесу? Удивлённо спросила Надя. Но, как они туда попали?
– Вероятно, так же, как и ты. В природе всё взаимосвязано.

Надя полюбовалась птицами, они летали низко над ней. И ей показалось, что действительно ощущает запах пряного леса. Затем перевела взгляд на своё село, радость в её сердце росла.

– Красиво! Уже всё распускается и цветёт. Красота и ощущение парения всё ещё ощущаю, от созерцания нашего мира Двулуния, меня так и поднимает.  Произнесла Надя.
– Да. Красота! И наше село....
– Помнишь, я тебя спросила «Вотчину себе хочешь построить?»
– Уже построено, Наденька. Ещё дед Дементий построил, а мы её приняли. А здесь хочется дышать полной грудью.
– Ой! Вскрикнула Надя, у неё расширились глаза и она смотрела на Павла.
– Что? Что случилось, Наденька?
– Ох, Дирамий, я кажется, надышалась. Очень, надышалась, Дирамий. Мне срочно надо домой, к Марине. Наши девочки....
Произнесла Надя, вставая с валуна.
– Осторожнее, Наденька. Я сейчас.

Быстро надел свою куртку, подхватил на руки Надю и понёс к машине,  посадив её в машину, он сразу же позвонил Марине, чтобы она и тётушка Лариса готовились к приезду Нади.

И дальше жизнь продолжалась. Летом к ним приехали родственники. Все северяне.
А вот с бабушкой и дедом общались только по видеосвязи. Решили, как только подрастут девочки они поедут в гости в Петербург.

И жили они долго и счастливо всей большой семьёй.

                Конец этой повести.


С уважением ко всем читателям, Таисия-Лиция.
Фото из интернета.