Нарцисс над водой склонился

Нарцисс над водой склонился…
Но в ней отражались чётко
нагого атланта мышцы,
поломанная расчёска

леска, и горы высокой
виднелся широкий конус;
парил кровожадный сокол;
томился всеядный Хронос

во всём и во вся на свете -
в земле и в самой водице,
он в каждой грустил планете
и в каждой скрывался птице…

Нарцисс эту сказку взглядом
впитал, точно влагу – почва.
А дни, разбредаясь стадом,
жевали резину ночи.

В Нарциссе дремали горы,
да мирный характер кельи,
но приторные ликёры
вносили туда лакеи –

чтоб в нём пробуждались кривды,
ворочались перемены,
и были под кожей рифы,
и пели пред ней сирены...

но он обожал другую…
Хоть снятых для оргий комнат,
и даже саму игрунью
на данный момент не помнит.

Пусть знанье о чувстве диком
теперь ничего не значит:
о склёванной ежевике
с ладони её горячей,

Нарцисс горевать не станет,
не станет грустить об играх…
о девушке из туманов,
о женщине из верлибров…

Пусть дни разбредутся стадом -
чтоб ночь надо всем царила,
чтоб рай притворялся адом,
а мир - достославным Римом.

Но будут грустить Нарциссы
и будет пред ними Лета
нестись, растирая мышцы
божественного атлета.