Луна, иди спать!

               
    … Рома стоит в своей детской кроватке, цепко держась ручками  за деревянный  поручень.  В бабушкином доме тихо-тихо. Пора спать, уже погашен свет, и мама легла. Но нечто совершенно непонятное, не известное ранее, видит он сегодня. Комната отчего-то светлая-светлая, белое сияние парит в ней. Чётко видны силуэты знакомых предметов: стол у окна, стул, мамина кровать справа, рядом с его кроваткой.  Пол в комнате – словно молоко разлито. Это молоко бежит, вливаясь из не зашторенного окна, как бежит из банки пенное Майкино молоко в чашку через белую марлю. То тёплое молоко, что  пьют каждый вечер Рома и пёс Рыжик.   
    В квадрате окна – черно, и из этой густой черни  смотрит на Рому бледно-лимонный, абсолютно правильный, светящийся  круг. Он большой, словно солнце, но на солнце смотреть нельзя, а на этот можно, сколько угодно. Он  недавно встал над яблонями тёмного, уже не видимого глазу, уснувшего  соседского сада, и тихо-тихо, медленно движется: недавно та высокая ветка заслоняла краешек круга, а теперь круг – вырвался на свободу – он абсолютно чистый.
    – Это – Луна, – мягко говорит мама. – Просто Луна. Ложись, Ромочка.  Уже поздно, пора спать.
    Но как лечь, когда  этот удивительный круг смотрит прямо на тебя?! Рома видит его впервые.  Из всех чудес, которые он открывает для себя изо дня в день, это, ночное  – самое чудесное! Кто включил шар? И если все лягут спать, кто выключит?
   – Теммо. Ноть. Нада пать*, – то ли Луне объясняет, то ли себя негромко уговаривает Рома, повторяя  мамины слова. И не понимает: почему –  темно? –  Светло же! Почти как день. И чтобы стало темно, нужно, чтобы она ушла?
   – Луна, иди пать, – также тихонько, чтобы не мешать маме, говорит он Луне. А сам долго ещё стоит, держась за поручень, неотрывно глядя на волшебный  бледно-желтый круг, пока сон, наконец, не утяжеляет голову, не смежает веки…

   Как и для меня, физика для Ромы осталась набором скучных  формул и смутных задач. И если я, успешная во всех остальных предметах,  и за физические формулы зубами цеплялась в своём стремлении быть идеальной во всём, то Рома отпустил себя и барахтался в этом предмете в районе четвёрок и пятёрок, иногда – шестёрок (по десятибалльной их системе). 
   Но вот начался курс астрономии. У нас она шла когда-то  отдельным предметом, в Ромино время – разделом физики.  На одном из первых уроков Роман сам поднял руку и … проговорил почти весь урок, сразив преподавателя широтой отнюдь не программных знаний  и получив заслуженные, нереальные доселе  «десять» по физике.
   – Вот всегда бы так, Роман, – сказала впечатлённая учительница.
   Надо ли было объяснить ей, что в докомпьютерное время самой увлекательной книгой   в их доме была детская энциклопедия «Наша планета Земля», а самыми зачитанными до дыр были разделы о Вселенной, о Солнечной системе, о звёздах,  с их забавными, живыми картинками? Кольца Сатурна, десятая планета, солнечный ветер. Влияние Луны на Землю, приливы, отливы, бессонницы …
    А вот по физике таких чудесных книг не было.
    Позже появлялись новые, более взрослые энциклопедии, справочники. Интернет обрушил новый поток знаний. Ни я, ни Роман не стали астрономами. Но таинственный мир космоса остался для нас семейным  магическим кристаллом.
Не то ли – самое  первое –   знакомство в родительском доме, в ночь полнолуния, с загадочным жёлтым кругом над тёмным ночным  садом, стало предтечей знаменитой  Роминой «десятки» по астрономии?
    Глядя в ночное небо из своего окна, циклически подпадая под влияние Луны, неизменно испытывая священный восторг и трепет перед этим всевидящим оком, я нередко повторяю с улыбкой то Ромино, детское:
    – Теммо, ноть, нада пать…

22.02.2025

*Темно. Ночь. Надо спать.