острый угол. повесть. рассказы

Не целься в счастье,

Целься в опыт,

Одежды истины нетленны!

А правда лишь на миг приходит,

Её пути всегда согбенны.

Не ищи выгод, то пустое,

Богатство прахом обернётся.

Лишь ценно сердце, что живое,

Вот им и стоит восхищаться!

ОСТРЫЙ УГОЛ

Вступление

Как важно, в единении с самим собой, вдруг понять цикличность происходящего. Ощутить напряжение, закручивающее по спирали не только тебя, как единицу, а всё-всё сущее…

Ощутить, внутри себя, этот органный звон Мироздания, понять, что Закон Творения незыблем… И есть в каждом Атоме, каждой Частице, его скрипт…

МОЛЧАНИЕ ЗАВОРАЖИВАЕТ: оно то окно, через которое ты соединяешься нитью Высокой Мысли с Мирозданием …Проецируешь входящий ритм внутри себя… и чудо!.. Понимаешь, что всё тебе знакомо до слёз и понятно… Миг рождения творческой мысли или чувства Любви — он всегда оттуда… И всегда запрошен Вами, посредством своих устремлений. Квантовый информационный канал сопровождает вас во всех перерождениях, в его архиве Вы и начальная, и конечная версия. Крипта генома всегда на связи с источником.

И только, когда вы пройдете 40 кругов ада, Вы поймёте, что рай внутри вас. Там, где самые потаённые любимые грёзы и воспоминания. Что это и есть та сила, которая даёт Вам возможность сопротивления во внешнем мире.

Весь смысл Мироздания в сохранении Энергии Творца, в бережном наполнении сосуда Миром и Любовью, в безусловной любви к этому Хранилищу в себе. Да, не бывает коллективного Постижения, именно индивидуальное «КЛИ» основа подъёма внешнего мира к Творцу. Наполни себя до краёв, чтобы плескало Светом на всё вокруг тебя.

ВСЕЛЕННАЯ БИНАРНЫЙ ФРАКТАЛ. Она саморегулирующаяся и самосовершенствующаяся, развивающаяся по единому непреложному закону система. Каждый — подобие центра. Каждый — сам творит себя.

О чём я? — «ОСТРЫЙ УГОЛ» — так принято называть исключительную ситуацию, где можно жить, руководствуясь только этой КВАНТОВОЙ ПУПОВИНОЙ.

Родная земля — это то, что даёт тебе силы. Она магнитит тебя своими ароматами полей и лесов, усиливая магнетизм через росы на твоих стопах. Она шепчет сказку тебе на ночь в детстве и молит тебя стать Ч е л о в е к о м.

Истинный патриотизм в любви к родине, в любом её состоянии. Государства приходят и уходят, меняются формы правления, уклад жизни, но родная земля накрепко владеет твоим сердцем, иногда даже больше, чем родные люди.… Мы дожили до времён, когда море информации доступно, на любой вкус. Чувствуешь себя «бегущим по волнам», предваряя Ноев «информационный потоп», выбираясь на сушу по ступенькам мудрости. И будто крыло Ангела собирает «каждой твари по паре», на одной Земной Меркабе, для полёта над бездной.



У меня одна мечта, жить вечно. И теперь я уверена, что смерти нет. Есть переходы, есть трансформации и главное — есть вечная жизнь души, её особая, совершенствующаяся бесконечно, форма единения с Творцом. БОГ — есть Любовь, нет Бога кроме Бога, Един и Безграничен. Подобие в каждом атоме, кванте, Тора Трансцендентной Фрактальности уже с нами.

10 Адара (1) 5780 г.

Шаббат



Я встречу в сто свечей субботу,

Всех ближних помянув в душе,

Огнём лицо очищу от заботы,

В руках неся его вовне.

Воздушной халы хлеб под кружевом —

Плетенье жизни сохраню,

И при свечах, волшебным ужином —

Благословенья получу.

Тот миг домашнего уюта

Сравнить нельзя ни с чем, ни с чем!

И сны, под утро, как минута,

Пророчащая время перемен.

Шаббат, Шаббат благословенен!

Тот миг, что отдыхает Бог…

И тихо движется по вене

К Нему и Сотворённому любовь!

На столе стояло две свечи, шаббатний мрак скрывал всё второстепенное и раскачиваясь как маятник, старец читал вслух тексты на иврите. Данное помещение было под запретом для детей, вся семья ходила на цыпочках, чтобы не мешать единению каббалиста с Творцом.

Рыже-красная девчушка тихо прошмыгнула в комнату и спряталась за бархатной портьерой. Любопытство было сильнее запретов. Комната потом будет закрыта на ключ, это был единственный шанс. Она задержала дыхание и сосредоточилась на звуковых волнах, идущих из комнаты деда. Шира умела не дышать, ещё она умела хранить тайны, но была очень любопытным ребёнком.

Стул качнулся и руки деда повисли вдоль кресла, она ждала, когда он наконец встанет. Прошло не мало времени, но дед не шевелился, девочка тихо подошла к столу. Она поняла по умиротворённому лицу, что дед будет спать долго, может даже не проснётся никогда. Она смотрела на него и пыталась увидеть себя на этом месте, в окружении книг и свитков.

«Пск».. упал ей под ноги свёрнутый, пожелтевший свиток. Широчка подняла его, машинально сняла со стола листки, исписанные дедом, чтобы прочесть их ночью, а утром обязательно тихо вернуть. Вернуть она не успела, комнату закрыли на ключ, деда она больше не видела. Смышлёный ребёнок конечно всё понял, но одно мучило Ширу, она не могла вернуть листки деду, а признаться матери было ещё страшнее.

В этом году её обязательно отдадут в пансион благородных девиц, девочка спрятала свиток и листки среди подготовленного к пансиону белья. Свиток был на иврите, она не могла его прочесть, а вот листки были на русском, и мир «БРИЯ» казался девочке сказкой, конечно дед писал это для неё. Время неумолимо шло вперёд, стирая память об ушедшем дедушке. Подошёл срок обучения в пансионе. Накрахмаленные сорочки и кружевные воротнички, позолоченные чернильницы, великолепная бумага для каллиграфического письма, подружки со своими тайнами и мечтами, мир преобразился. А главное, это размеренный режим жизни, строго выверенный за годы педагогами и докторами, взрослеть было интересно.

Побег

Ночью за ней прислали. Быстро накинув плед девочке на плечи, слуга просил поспешить домой.

— А мой саквояж? Мои вещи брать?

— Да, но только самое ценное, мы не вернёмся сюда, слышишь, не вернёмся, революция!

— Революция? Шарман, красивое слово, потрудитесь пояснить.

Он заткнул рот девчонке ладонью и тихо выскользнул через чёрный ход. Парадная была под обстрелом.

Дома царила гробовая тишина, мама, с небольшим саквояжем в руке, была обута не по сезону.

— Девочка моя, слушай меня внимательно, ты поедешь с кормилицей к ней домой, ты будешь временно её дочерью, помогай во всём и не отвечай никому ни на вопросы, ни на расспросы. Мы с папой вернёмся, скоро, когда сможем забрать тебя в Европу.

Рукою, в кружевной перчатке, Кафа передала кормилице мешочек с деньгами и украшениями.

— Корми её, ты знаешь, сейчас много чахотки в Петербурге, молоко с мёдом и гоголь-моголь ежедневно.

Антонина присела в реверансе и повела девочку к чёрному ходу. Кафа погасила свечи, вдохнула сырой Невский бриз у распахнутого окна и гордо подняв голову, вышла тем же ходом, что и слуги.

«Кряк», подол платья зацепился за острый угол торчащего стекла битой рамы, валяющейся на углу арки. Ничто не могло остановить бегущую на уходящий пароход женщину, её муж уже ждал её у причала.

*Из википедии:

«Белая эмиграция (Русская белая эмиграция, также Русская эмиграция первой волны) — вынужденная Красным террором массовая эмиграция из России, вызванная военным поражением Белых армий в почти шестилетней Гражданской войне (1917—1923).Общее количество эмигрантов из России на 1 ноября 1920 года по подсчётам американского Красного Креста составило 1 млн 194 тыс. человек. По данным Лиги Наций, по состоянию на август 1921 года в мире было более 1,4 млн беженцев из России. А на 1 ноября 1921 года американский Красный крест оценивал русскую эмиграцию уже в 2 млн человек. В то же время, д.и.н В. М. Кабузан оценивает общее число эмигрировавших из России в 1918—1924 годах величиной не менее 5 млн человек, включая сюда и около 2 млн. жителей польских и прибалтийских губерний, входивших в состав Российской империи до Первой мировой войны и затем вошедших в состав новообразованных суверенных государств и отдавших предпочтение гражданству новых государств российскому. В подавляющем большинстве эмигрантами были военные, дворяне, предприниматели, интеллигенция, казаки, духовенство, государственные служащие, а также члены их семей».

Няня

Широчка окинула избу взглядом — люлька, печка, свечка, «дыра», одним словом. Куча детей, бабка на завалинке. Но больше всего поразил курятник, вонь и пение петуха, коза за перегородкой, теперь это её дом. Саквояжик стоял за сундуком, накрытый грудой подушек. Она следила боковым зрением за ним.

Однажды Антонина собралась в город. Широчка просилась домой, хоть разок, Тося взяла её с собой. Они вошли в бывшую свою квартиру, двери были распахнуты, имущество и мебель вынесены, какой-то мужчина расселял людей в замызганных портках по комнатам. Сердце девочки сжалось, она ворвалась в комнату деда и стала хватать разные мелочи по карманам, но больше всего ей хотелось забрать сказки, которые ей писал дед. Антонина взяла девочку за руку, заглянула в раскосые зелёные глаза и просила:

— Пойдём, тут нельзя нам, мужчины пьяны, шевелись.

В последний раз Шира окинула взглядом родной дом, она понимала, что не вернётся уже сюда никогда. Но это было не так, впереди много событий, которые невозможно было предвидеть.

Дома, в Гатчине, горел свет в окне, а на пороге их гурьбой встретили дети и какая-то исхудавшая женщина в лохмотьях.

— МАМА? Ты за мной, мама?

— Девочка моя, — Кафа (ныне просто Алёна) захлебывалась слезами.

— Нет, не могу, извини, она покачнулась и живот стал вдруг огромным, беременность стала видна всем. Девочка ушла доить козу, захлебываясь слезами, она поняла, что мать предала её.

Дни шли. Иногда Тося привозила из города конфеты и тряпки для детей. Шира уже чувствовала себя Анной, русской девочкой, в услужении у своих же слуг. Талантам Широчки можно было позавидовать, она учила детей письму и грамоте, пела, шила, вышивала, заплетала детям косы. Она и не знала, что мать живёт в своем особняке, их родном доме, в верхнем этаже, в квартире слуг. Живёт с красным командиром, большим человеком, в качестве супруги, создав новую семью. Она родила ему сына, а впоследствии и дочь Дину. Счастливое семейство, влиятельное в правительственных кругах, новые чиновники Смольного.

Любовь

Шира-Анна была хороша собой и однажды её заметил один скрипач. Скромный, изящный, еврейский юноша. Хупа была традиционной, в дом мужа она вошла со своим потёртым саквояжем и золотыми ножницами, с серебряным напёрстком, свитком и множеством рукописных листов деда.

Молодые были счастливы, она потрясающе пела, он играл на скрипке, чета была приглашена на службу в Мариинский театр, но 1937 год внёс свои коррективы.

Его забрали прямо на выходе из театра, по навету, по глупой зависти, просто потому, что он был еврей. Они перерыли дома всё, но какой-то неведомой силой — вещи деда обходило стороной. Она собрала пожитки и бежала опять к Тосе. По дороге она зашла взглянуть на свой дом. Мать стояла в тени и следила за кудрявым мальчиком, тот осваивал велосипед. Она не подошла, не кинулась к ней, она поняла глубину всей ситуации и поспешила на вокзал, чтоб успеть на поезд.

Мало по малу, она вернулась в театр. Потрясающей работы наряды ждали кружевной отделки. Широчку любили все, статная, напоминающая итальянку, с орлиным носом и изумрудными глазами.

— Богиня, целовали ей руку мужчины.

Однажды директор пригласил её на разговор.

— Шира, Анна, вот тот мужчина очень любит тебя, он мой родственник, я знаю, как тебе не легко, но он партийный и сильный, тебе нужно создать семью.

Она молчала, ей было за тридцать, муж арестован… ни кола, ни двора…

— Я подумаю, — вздохнула она и направилась в грим-уборную.

Свадьба была скромной, но чернобурку невесте одели на плечи, да и самовар был подарен молодым, а также ключи от квартирки на Театральной площади. Муж бывал груб, но он был хорошим человеком, сыновья росли в любви.

Июньская жара всех разморила, они собирались навестить Тосю. Рано утром, приготовив детям омлет, Шира включила радио:

«…НАПАЛИ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ…»

«Кто? Что?» — радио заглохло на самом интересном месте, она спустилась вниз, там уже шумела толпа.

Вам знакомо такое чувство, что вы слушаете и не можете понять смысл того, что слышите? Будто смысл уходит в параллельный мир, будто вот незнакомый доселе язык рвёт ваш мозг, а вы не можете понять смысл. Она села на край скамейки у подъезда, ноги отнялись и дрожащие руки теребили кисти платка, наброшенного на плечи.

— ВОЙНА, Иван, ВОЙНА!!!

Он смотрел на неё из окна, женщину, выточенную из мрамора, редкую удачу его жизни, руки сами собирали документы, папиросы, кепку… Он простился скромно, просил беречь детей и ушёл. Ушёл, как все уходят из её жизни — НАСОВСЕМ. Оставив мечту о встрече. Похоронка пришла почти сразу, первые дни войны люди гибли, не успев взять в руки оружие.

Преодоление

«Блокада Ленинграда — военная блокада города Ленинграда немецкими, финскими и испанскими войсками с участием добровольцев из Северной Африки, Европы и военно-морских сил Италии во время Великой Отечественной войны. Длилась с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года — 872 дня». (Википедия)

Ужасы блокады Ленинграда описаны подробно тысячи раз. Я лишь внесу штрихи в портрет адской жизни горожан.

В почтовом ящике лежала записка:

«Шира, мы уехали в эвакуацию, следи за нашей квартирой».

Она покормила детей и отправилась в Обуховские дебри. Шлиссельбургский тракт, село Александровское, ныне пр. Обуховской Обороны. Мать не уехала, она вернулась в квартиру, дважды в жизни она не могла бежать из Петербурга, неведомый рок постоянно возвращал её в дом.

Они переглянулись и видно было, что мосты сожжены, два упрямых характера отталкивали друг друга. Шира вспомнила рассказ бабушки, что побег из Феодосии не принёс покоя семье. Смена региона лишь усложнила жизнь семьи, а дед без своей синагоги — потерял смысл жизни.

Вспомнила она вдруг и детство в этих стенах, Колчаков, других не менее важных гостей деда, баронов и баронесс …и мечты о доходных домах вокруг. Девять корпусов были заложены, достроены в 1925 году уже советским правительством, руками красных бойцов.

Она вернулась домой, детей собрав наспех, решила выбраться тайными тропами и отвезти детей в Лугу, к тётке мужа.

В первые недели блокады еще можно было вывезти детей на Юго-запад, но из 400000 тысяч детей треть была возвращена, по причине продвижения фашистов к городу.

После посещения тетки, она вернулась в Петербург, где служила в войсках ПВО, до самых последних дней снятия блокады. Однажды, совсем обессиленная, она проходила мимо синагоги, на малом дворике лежал человек, он был избит и обезображен до неузнаваемости, и лишь длинные волосы напомнили ей что-то родное. Привычным жестом Широчка пощупала пульс, казалось, тело было мертво, но необъяснимое волнение вдруг охватило девушку.

Она потащила тело к дому, на брезентовом плаще, по снегу. Подруги помогли ей внести его в зал с камином, где непрерывно горел огонь и на очереди всегда была мебель для сжигания. Это было их импровизированное жилище, где всегда можно было передохнуть и согреться.

Едва уловимый стон послышался от тела, больше похожего на котлету:

— ПИ… ть… пить, — всё яснее стонал мужчина.

Ангел

Сквозь пелену заплывших глаз, сквозь кровоизлияния в роговицу, он вдруг увидел свет. Свет этот передвигался, скакал зайчиком. СВЕТ этот имел серебряный голосочек и пах порохом.

— Откуда у ангелов порох? — подумал он.

Вот ангел принёс ведро теплой воды, талого снега запах разлился по комнате. Аврама омыли, переодели в чистое, некоторым девушкам становилось плохо от вида гнойных лохмотьев, вросших в мясо. Человек был избит так, что кожи не было вообще.

Шира ухаживала, как могла. Вскоре он смог уже сидеть в подушках. Человек был молчалив, но, конечно, он тоже узнал Широчку. Прошло не мало лет, а она всё краше, невидимый свет сопровождал её облаком, как и раньше. Она тоже уже догадалась, но «без права переписки».. и «умер» — не вязались с этими тонкими пальцами и живым любящим взглядом. Скрипка …она так и осталась в отобранной квартире, ей разрешили лишь взять личные вещи.

Они молчали, немая любовь терпелива, она ждёт триггер и тогда нет ни вопросов, ни ответов… только сама ЛЮБОВЬ. Она сделала ему чай, сладкий морковно-травяной напиток, но с грустью и сожалением вспомнила, что он любит кофе. Сегодня наступает её дежурство на крышах, а завтра она поговорит с ним.

Её не было пару дней, он очень обеспокоился, подруги молчали. Осколочное ранение, она в госпитале. На седьмой день он уже вопил, как может вопить только еврейский мужчина — «громкой тишиной», давящей волной, он смотрел им в глаза с немым вопросом. Ему рассказали правду. Превозмогая боли и слабость он просил отвести его к ней. Его успокоили, что скоро она будет дома.

Нет, они так и не смогли объясниться, лишь впивались глазами друг в друга. Он уже мог помогать девушкам с камином, он старался. Они рассказали ему сами о Ширкиных бедах, о том, что она «черная вдова», о двух сыновьях, спрятанных в деревне. Он улыбался, он знал, как она мечтала о детях.

Шира решила выходить из блокадного города, душа болела за детей. Она взяла Аврама с собой, бог вернул ей мужа. Аврам удивлялся, как она смогла преодолеть 200 км, практически пешком, в условиях блокады, будто ей открывался невидимый коридор. Она вела его туда, откуда он еле прорвался в Петербург.

Ночевали они в полуразрушенной церкви, в дырявый купол светила Луна. Рай среди руин, в состоянии «на волоске» от смерти, незабываемая ночь единения.

А-ид

Вот и тёткина изба. Мальчишки, забившись в угол, играют с оловянными солдатиками.

— Тётя Маша, это мой первый муж, он оказался жив, — молчание тётки резало слух.

— Проходите.

Аврам окинул взглядом избу и понял, что мужских дел тут непочатый край. Руки сами потянулись к молотку, прибить для начала половицы.

— Тебе милок, надось в партизаны, завтра и сойдешь к ним, а сегодня помоги и дров нарубить.

Партизаны с недоверием отнеслись к жидёнку. Рассказ о ГУЛАГе, освобождении и пленении, побеге из концлагеря, всё это казалось мифом. Но решили присмотреться.



*Нацистский концлагерь для евреев в Эстонии, во время Второй мировой войны

(Википедия: site:hrwiki.ru)

«Вайвара

Подлагеря

Kulupe concentration camp, lenurme concentration camp, Lagedi concentration camp, Sonda concentration camp, Aseri concentration camp, Soski concentration camp, Hungerburg concentration camp, Narva concentration camp, Vivikonna Balt; l concentration camp, Goldfields concentration camp, Kivioli concentration camp, Ereda concentration camp, J; hvi concentration camp, Port Kunda concentration camp,

Клоога, Budki concentration camp, Pankewitza concentration camp, Kerstowa concentration camp, Putki concentration camp, Kurem; e concentration camp, Petseri concentration camp, Vivikonna OT concentration camp, Vaivara subcamp и Auvere concentration camp

Всего в оккупированной Эстонии, с целью уничтожения иностранных евреев и использования каторжного труда узников, для поддержания промышленного потенциала гитлеровской Германии в условиях военных действий, был создан 21 концентрационный и транзитный лагерь.

В трудовых лагерях системы «Вайвара» погибло примерно 10 000 человек (в основном иностранных евреев).

В Эстонии, после нацистской оккупации, было сформировано марионеточное самоуправление во главе с Хяльмяром Мяэ. Непосредственное руководство генеральным комиссариатом «Эстония» в составе Остланда осуществлял обергруппенфюрер СС Карл Литцман. Оба несли прямую ответственность за организацию преследования евреев и других групп мирного населения. В нацистской классификации и в более поздней историографии эстонские транзитные концлагеря получили название «лагерей системы Вайвара».

Они были сосредоточены в основном в северной или северо-восточной части оккупированной Эстонии. Среднее количество одновременно содержащихся в этих лагерях узников составляло 10 000 человек.»



«ХОЛОКОСТ -2» это система лагерей Балтии. Авраму удалось бежать из подобного лагеря, кто ему будет доверять? Но это потом, потом он будет отправлен в лагерь для побывавших в оккупации, а пока пусть партизанит.

Шира дежурила в госпитале, отпуск по ранению кончался, нужно было возвращаться в Ленинград. Аврам и тётка присмотрят за детьми.

Уже через пару недель Шира поняла, что беременна, в эти дни город оказался полностью отрезан от области и домой попасть уже было невозможно. Их маленькая квартирка была разбомблена, ютились в пустом зале клуба. Она гладила живот и приговаривала:

— Ид, А Ид… Она ждала этот плод с благоговением, она знала, что это будет дочь. «А Ид» означает «еврей» на идише, «ИДА» — имя для дочери было предрешено, магическое имя.



Эвакуация

Блокада Ленинграда наконец была прорвана. Спешная эвакуация ослабленных жителей шла полным ходом. Дети, старики и женщины вывозились в другие области, для реабилитации. В одном из вагонов, еле живая, на носилках, лежала женщина. Видно было, что вот-вот начнутся роды. Обессиленный организм задержал беременность до 44 недель. Никто не знал, быть может, ребёнок уже и не был жив, судя по тому, что мать была практически без чувств. Позднее, в госпитале Смоленской области, на свет появится живая девчушка, истощённая, но живая.

До конца войны оставались считанные месяцы, ребёнок набирался сил и Широчка мечтала вернуться в Ленинград. Душа терзалась неизвестностью, она не знала, что с сыновьями. Она пела колыбельную дочери и заливалась горькими слезами. Она пыталась вспомнить, как она оказалась в этом мире боли и пороха, а на ум всё время приходила та последняя шалость и висящая безжизненная рука деда. Шира достала кожаный ридикюль, достала свиток и поднесла его ко лбу младенца, с верою в сердце, просила защитить дитя и восстановить мир.

Шира неистово молилась все дни блокады, от свитка веяло таким теплом и надеждой, что передать на словах это невозможно. Этот пергамент и листки рукописного текста она привязывала к телу, под обстрелом, когда на крыше тушила зажигалки.

Ей казалось, что если её убьют, то пусть с этими листками, тогда она сможет их вернуть деду. Светало, нужно было идти на работу, она передала дочь соседке по комнате и вышла. Они работали на оборонном заводе по очереди, чтобы иметь возможность следить за детьми.

Возвращение

Уже отгремел День Победы, колонны возвращенцев брели тут и там. Пешком, на попутном транспорте, на телегах и поездах, люди возвращались к мирной жизни. Родной дом был разрушен и Шира решила проситься на ночлег к матери, потом она двинется дальше, сыновья ждали её, тетка сберегла их даже в оккупации.

На пороге их дореволюционной квартиры стоял Евгений, красивый утонченный молодой человек, за его спиной был виден мольберт. Брат пустил её и был рад видеть сестру живой. Он рассказал о смерти матери, работавшей до 1942 года на заводе, погибшей под обвалом. Они обнялись, как самые близкие люди, к ним прижалась и Дина, сестрёнка, как две капли воды похожая на мать.

Через неделю Шира двинулась в путь, чемоданчик и дитя, вечно насупленная, немая девчушка. Она не умела улыбаться, она не понимала слов любви, иногда смотрела в точку и её передергивала судорога. Эти изумрудные глаза, слегка в поволоке грусти, казались неживыми, казались потусторонними, развивалась слепота от недостатка солнца и еды.

Встреча была бурной. Мальчишки щупали мать и, цокая языками, приговаривали о том, как она хороша собой, будто царевна. Тётка смеялась и радовалась, авось жизнь наладится. Аврама, по окончании войны, отправили в лагерь для лиц, прошедших оккупацию, а Шире предстояло тоже остаться на 101- м километре, как жене пособника. Лесоповал встретил даму ширканьем пилы двуручки и тюканьем топора. Строились избы и клуб, каждые руки были на вес золота.

Дети жили дружно, через год вернулся Аврам. «РЕАБИЛИТИРОВАН» — стояла отметка в справке об освобождении.

— Слепуха! Твой батя пришёл, -кричал Сева сестрёнке, они любили её, но ласково поддразнивали.

Идочка вошла в дом, она боялась подойти к отцу, но он её заграбастал и неистово целовал в глазки, макушку, ручки… Ради этого комочка всё, что он прошёл, считал малым испытанием. Девочка скромно попятилась к братьям, они смотрели на Аврама открытыми глазами. Очередь поцелуев дошла и до мальчишек. Ах, как они были горды, что у них есть отец. Мука рассыпалась по столу, мать готовила особый пирог «с рецептом», пирог своего детства, счастливый шарлоточный вкус наполнил каждый уголок, семья наконец воссоединилась.

Дети

Дети играли в саду, раскидистое вишнёвое дерево манило ароматом. Старший брат сидел с банкой на высоком суку и собирал вишенки для сестры и мамы. Сегодня мама испечёт вишневый пирог, это счастье — есть мамины вкусности.

Идочка ела вишенки и загадочная улыбка «Моны Лизы» вдруг озарила её. Она почувствовала свет и увидела небо, зрение начало возвращаться. Она боялась сказать матери о том, что вдруг увидела мир. Вдруг это совсем не хорошо, вдруг дети не должны видеть. Но брат заметил изменившийся взгляд и то, как она нашла упавшие вишни под деревом. Он подошёл к матери и прошептал:

— Мам, она, кажется, прозрела! Мааам, она поправляется.

Шира вытерла слёзы и бросилась обнять дочь, в доме наступил праздник. Пирог оказался вкусным, вишни божественны. В дверь постучали:

— Входите, -разрешил Аврам.

В дверном проеме встал… Шира упала в обморок. Вернулся погибший отец мальчишек, Иван, её второй муж… Они били её по щекам, обливали водой, глубокий обморок не кончался. Ей снился дед, подаривший книгу и большую кожаную тетрадь, для дневника и загадывания желаний. Снилась бабушка в мягкой шали, из под которой, вылезали кисти национального платка. От бабушки пахло корицей и кардамоном. Она вносила на шаббат халу и традиционную шарлотку для детей.

— Широчка, ты рождена зажигать свечу! Деточка, помни об этом. Потом вдруг она бежит среди улиц Петрограда, разруха, догнивающая лошадь на неметёном дворе, пьяные толпы матросов и дамы в кожаных пиджаках. Вдруг полетели самолёты и из разверзнутых пузищ вылетают дети… вниз…

— Дети, где мои дети?, -она закричала истошным криком и забилась в конвульсиях, но стала приходить в себя. Мужчины стояли оба на коленях, они любили эту стойкую женщину, которой выпала непростая судьба.

Позже, на крыльце, в клубах табачного дыма, они решили её судьбу без неё, утром Аврам уехал, уехал навсегда, уступив место отцу мальчиков. Шира обессиленно сидела у окна и ждала, когда он вернётся, внутри неё звучал траурный плач скрипочки.

Жить с человеком по обязанности не просто. Дочь звала отца и не любила этого грубого дядьку. Он прожил недолго, внезапно двинулся осколок и сердце остановилось. Через несколько месяцев родилась ещё одна дочь, так и не увидев своего отца. Шира не звала Аврама, она твёрдо решила не иметь больше мужа.

Иногда он приезжал, чтобы увидеть дочь со стороны и снова исчезал в стенах старого Таллина, по вечерам город слушал его скрипку и люди плакали от надрыва души музыканта.

РЕИНКАРНАЦИЯ

Послевоенная жизнь налаживалась. В деревне было сытнее, чем в городе — сад, огород, коза, куры, лес с грибами и ягодами, рыба в реке. Эти полезные продукты и чистый воздух были важнее городской суеты. Время бежало неумолимо, обрастая невестками и внуками, Широчка жила, не замечая лет.

Суббота для неё всегда была чистым днём, днём света и молитвы. Прошедшие через ад войны люди, не делились на христиан и мусульман, иудеев, люди уже поняли, что Творец один на всех и нет никого, кроме него.

Ходили в гости татары к евреям и христиане к мусульманам, без обиняков, чай и пироги объединяли всех в одну дружную семью. Только в тиши, наедине, каждый молился соответственно вере предков.

Шира волновалась, её внучка, недавно рождённая дочерью Идой, была странной. Ребёнок спал, никогда не плакал, не желал есть. С виду здоровая девочка, смотрела куда-то в пустоту, морщила лобик, будто решает задачу. Не первый раз она уже хотела показать её раввину. Странная поза ребенка в люльке тоже не нравилась бабушке, перекрещенные руки и ноги, по принципу как укладывают, извините, покойника. Дитя не создавало проблем и росло само по себе, но отличалось от обычных младенцев.

Подошло время доить козу, она поспешила в хлев с ведром теплой воды и бидоном. Жизнь деревенской молодежи начиналась к ночи, то тут, то там играла гармонь и слышался смех, быть опять свадебке.

Вечерние занятия взрослых дам — это вязание, шитьё и вышивка, зачастую в одной избе собиралось по нескольку женщин, так экономили керосин, да и скуку разгоняли одинокие сердца.

Замужних было мало, зачастую, втихаря, чей-то муженёк прибивал гвозди не в одной избе… Но жизнь прожить, не поле перейти, все молчали…

Морозно, февраль был особо злым на мороз и метели. В печи потрескивали дрова, внучка спала и бабушка тихонько молилась на иврите, вдруг она услышала четко произнесенное: «Тода раба», это произнёс младенец. Шира подумала, что сходит с ума и достала потёртый свиток, чтобы благословить внучку.

Тания

Девчушка росла не по дням, а по часам. Имя девочки было дано «Закон» на иврите. Книга «Тания» всегда была в почёте в этом доме, так просил Аврам, дед малышки. Уж так повелось в русском еврействе, стало необходимостью прятать смысл поглубже.

Ребёнок любил одиночество. В три года девочка читала, её любимыми книгами были научная литература, религиозные книги, хранящиеся у бабушки в сундуке. Она свободно читала на иврите. Будто родилась с этим языком. По ночам, особенно при полной луне, девочка кричала, что нужно спасти мир, всегда спрашивала о том, где они прячут её свиток. Шира была очень расстроена этим, будто сам дед воплотился в этой девчушке.

Иногда, глядя на неё, она мучилась от сознания, что украла у деда свиток, что судьба вот так напоминает ей о содеянном. Она показала девочку бабке ведунье, бабка пошептала и вынесла вердикт, что в девочку спрятался сам Сатана.

— Не врите, не врите!! Я не сатана! Я ребёнок, а вот вы и есть сатана!! Я вижу вас насквозь!, — кричал ребёнок и перечислял грехи бабки, та вдруг потемнела и поняла, кто перед ней…

— Веди её в храм, Шира, к Богу, она без него жизни не ведает.

Шира собралась в путь, она договорилась с раввином о встрече. Он осмотрел девочку и сказал, что Б-г благословил семью светоносным дитя. Что дитя имеет такие-то мочки ушей и такие-то родинки, много чего она имеет, в себе, необычного. Он перечислял её достоинства до бесконечности. Шира успокоилась. Но приступы каталепсии участились. Девочка теряла чувство жизни. И, абсолютно бездвижимо, в потустороннем состоянии, говорила такие вещи, которых знать не могла, но они действительно имели место быть.

— Бабушка, мне не нужно учить, я просто знаю, я подключена к небесному диску, там есть всё и обо всём.

Но детство, даже столь тяжёлое, есть детство. Тания любила собак. Она часто гуляла по деревне, с целыми карманами сахара, собаки стаей сопровождали ребёнка. Со сверстниками не получалось, она бросалась предупредить о беде, а они считали, что накаркала.

— Ведьма, шипели подружки.

Так девочка полностью ушла в книги. Однажды, пока бабушка драила щёлоком пол, девочка приоткрыла сундучок. Среди кружева, перламутровых пуговиц и шкурки чёрнобурой лисы она увидела свиток и листки Каббалы. Ей не нужно было читать, она знала, что это то, зачем она пришла в этот мир.

Каждый раз, когда уходила Шира, она читала, так любезно написанное рукой её прадеда «светоносное писание». Она перестала падать в бредовых судорогах, её мир был полон света, а значит и покоя.

Погружаясь в Тору, с головой, ребёнок видел ангелов, те беззвучно помогали понять ей смысл и зачастую открывали ключи к изучению. Ангелы пояснили, что лет через пятьдесят будет мир стоять на грани, что лишь одного сердца достаточно, чтобы удержать мир, что она должна, обязана верить в спасение и искать ключ, потерянный человечеством. Много чего, день и ночь открывали ангелы и ребёнок запоминал наказы. А сны стали другими, во снах старец беседовал с ней о мире и заповедях. Ребёнок изменился, взросление опережало календарь.

— Ты рождена зажигать свечу, говорила бабушка ей каждое утро, так, что не оставалось и тени сомнений. Говорила так, как некогда говорила ей её бабушка.

Наступило лето и отец отвез её погостить в другую область, к своей матери. Сестры отца отвели девочку в храм, где тайно её крестили, в ту пору любая религиозность была клеймом.

— НИКОМУ НЕ ГОВОРИ ГДЕ ТЫ БЫЛА!, — сказал батюшка и исчез за золотыми воротами. Девочка умела хранить тайны, за период жизни до совершеннолетия, её трижды тайно крестила родня, но ни разу никто не знал, что это уже было.

Шира даже не подозревала, что её девочка крещена трижды. Наступило время бат-мицвы, собрались женщины и провели некоторую церемонию посвящения, окунание в импровизированную микву, проточный водоём в красных песчаных берегах, а отец вручил толстую книгу по домоводству, чтобы дочь знала как вести хозяйство.

— Бабушка, бабушка, смотри! Смотри, что мне подарил отец!

Её слова вдруг застыли в гортани, величественная Шира лежала на кровати, красиво повязанный тихль придавал лицу загадочность, руки были скрещены на груди, тело покрыто одеялом. Такой красивой её никто и никогда не видел, внучка потянулась к руке бабушки и поняла, что она мертва.

Приехали многие из родных, друзья, раввин, все суетились и готовились к похоронам. Татка сидела в углу, она окаменела и смотрела на Ширу, ожидая что вот орлиный нос шевельнёт ноздрями и бабушка станет дышать. Час, два, три, сутки, третьи сутки, бабушка не ожила. Похороны прошли, на поминках мать раздавала родным всё, что они просили, раввин забрал свиток и листки… Татка вцепилась ему в край одежд:

— Нет! Свиток мой! Нет, не уносите!

— Девочка, это должно быть в синагоге, приходи всегда и будь достойна своей бабушки… А на ухо вдруг прошептал:

— Все случится, когда тебе будет пятьдесят, не подведи!

Тогда Каббалу переведут на русский язык, то, что начал твой прадед будет доделано и открыто. Дом опустел, лишь свеча горела на подоконнике, отправляя свет далёкой звезде, принявшей душу праведной Широчки, да освещая путь той, которая скорбела больше всех. Ле илуй нишмат, ШИРА БАТ КАФА.

27 января 2022 года

(История является вымыслом, все совпадения случайны)

Послесловие

А рукописи не горят!!!

Огонь бессилен перед словом!

Невидимые символы выстраивают ряд,

Для будущего став основой.

И в новой жизни, вновь, сто крат,

Творение давлеет над творцом,

Взрывают строки мозг,

Пока не зафиксируешь пером.

Оружие и слово преданы творцу,

Всегда ему являясь, чрез столетья.

И тихо по виску волна бежит,

Напоминая прошлых воплощений лихолетье.

Так заповедано, душа,

Несёт с собою всё, что совершила,

И нить незримого руна,

Что золотом судьба припорошила.

А рукописи не горят,

Незримо кружат в мировом пространстве,

В тиши огнём любви горят,

Идеи замирают в танце.

И вот, в тот миг,

Когда прозаик иль поэт,

В тоске по музе воздыхает,

Она прольёт родимый свет,

Тому, кого давненько знает.

Нет ничего фантастичнее правды и реальнее лжи, таков наш мир, но мы все должны менять его постепенно, в сторону торжества истины.

На основании ПОСТАНОВЛЕНИЯ Президиума МАНИ №1 от 28 апреля 2023 г. по итогам участия в проекте «Звезда дружбы» и публикации в альманахе МАНИ «Словесность» 2022 — 2023 год, обладателями медали Международной академии наук и искусств «Звезда дружбы» и номерного Диплома о включении в «Платиновый список» Международной академии наук и искусств стали: Альдури Татьяна Ивановна

Рассказы

Забытые престолы

Эмпатия, способность избранных,

Всеобъемлющая сонастройка с внешним,

Будто Небесные Тайны не прошли мимо,

Берение чужой боли на себя не случайно.

Оно сродни состоянию Двэкут,

Сливаясь с душой окружения,

Вбирая в себя информацию —

Изменяют пространство своей чувственной работой.

Двэкут-беспредельная близость с Творцом,

Слияние, синергия, подобность,

Оно же — трансцендентная фрактальность,

Быть Им, неся его посыл.

Так заповедано в Торат, Ашема единение,

Наполниться друг-другом до краёв,

Плеская высшие Брахот на всё Творение,

«Подобный» исполняет божественный каприз.

Всё в этом мире сквозь завесы постижений,

Всё движется, вскрывая Небесные Врата,

До точки Истинного Сопряжения,

Где нет ни Времени, а только красота.

Красивой Мудрости струятся квантовые волны,

Моря безбрежной Лиры Бытия,

Остановись мгновение, я вспомню,

Как обрести подобие себя.

апрель 2023 г.



30 июня 2012 года, приближаясь к месту нового назначения, на удалении около 150 км от Санкт-Петербурга, Отец Павел (Гринько) всё время думал об одном, почему на трассе совершенно нет машин, за исключением пары встречных легковых, встретившихся за три часа следования.

Лужский район, Ленинградской области, встретил его красивейшими полями, густыми таинственными лесами и оврагами, возвышенностями, красующимися осыпающимися боками красного песка Девонского периода.

До сих пор, остаётся загадкой для учёных, почему именно в этом регионе девонские пески древнего морского дна находятся так близко к поверхности земли.

С точки зрения человека, Девонский период земли был решающим моментом для эволюции жизни позвоночных: это время, когда первые четвероногие вышли из морей и начали колонизировать сушу. Девон занимал середину палеозойской эры (542—252 млн лет назад).

Возможно, это остатки древнего Литоринового моря, существовавшего здесь 8500—4000 лет назад. Теперь на его месте частично находится Балтийское море и озера, болота. В этот период уже берега моря населяли люди.

Солёной свежестью пахнуло от земли и он невольно вспомнил о родной Одессе, детских годах и о том, как уехал с родителями в Сибирь, как возвращался в Одессу и опять уезжал, становление проходило по спирали.

В семинарии он много дружил с братьями и у каждого была причина пойти по этому пути, а он с самого детства испытывал чудеса и чувствовал защиту свыше. Нужды в служении не было, грехов пока не накопил, но окончив кулинарный техникум вдруг понял, что место его там, да и невидимая сила сама привела его в храм, убрав преграды и сомнения внутри.

Тут он улыбнулся, вспомнив, как мальчишками они вдруг обратились к богу о разрешении школьной проблемы и она неожиданно разрешилась так, как надо.

На руках посапывала дочь, жена завороженно смотрела на мелькавшие пейзажи. Глядя на неё, он вновь начинал думать, как он их устроит, будут ли друзья у детей и больше всего волновало, как он станет это поднимать — руины сельских храмов и часовен.

Отсутствие машин на трассе говорило о том, что народу тут мало. При въезде в Осьмино, показались коляски и мамочки, гуляющие с детьми, это вселило надежду.

И вот он, храм Георгия Победоносца, деревянный, абсолютно пустой внутри, без утвари и с вырезанными из журналов картинками икон. Тут и остановились, идти пока было некуда, первая служба прошла уже на следующий день, 31 июня, но пора было навестить пол сотни окружных деревень, осмотреть эти исторически значимые места и то, что осталось от периода безбожного разрушения.

Храм Георгия Победоносца

Первое упоминание о храме относится к 1498 году — на Осьминой горе, на левом берегу реки Саба, была построена первая церковь. Где-то на полках архивов можно встретить уточнение, что храм возведён на кургане.

При реставрации, после очередного пожара, был найден древний Нахлебный Причастный Крест, который и сейчас стоит посреди храма. По виду он из Иерусалимского известняка, такие ставили на могилах апостолов в первом веке, позднее Новгородские земли модернизировали образец и очень долго употребляли в производстве церковной утвари.

Изучения требует не только этот крест, но и вся история мест, существовавших при Иване Грозном, Царь посещал эти места и даже стоял с войском на Ивановом ручье, чудодейственном роднике с «живою» и « мертвой» водой, ныне родник Любви, близ озера Кушельского, там воины омывали раны и чудом исцелялись тяжелобольные люди, в настоящее время там возведён поклонный крест.

525-летие первого упоминания Осьминской Церкви празднуем в этом году. Но не факт, что её не было в 1240 году, и события « Ледового побоища» прошли стороной, как и не факт то, что заложенные в 980 году кресты Княгиней Ольгой, обошли эту местность стороной, есть свидетельства старожилов о том, что кресты были заложены на многих курганах и не далеко, в деревне Каменный Конец, можно его ещё увидеть и поклониться, аналогичные кресты есть во Гдове, на территории «Русской Голгофы», так называют Гдовскую крепость, в годы Великой Отечественной войны город был стёрт на 96 процентов, население района сегодня составляет 12 тысяч человек, против 300 тысяч в былые времена.

Некогда Осьмино относилось к Гдовскому уезду. Гдов происходит от вдовьего статуса княгини Ольги, владевшей этими землями. Гдов — город вдов, поэтому шлейф некоторой обречённости тянется за поселением все время.

На территории крепости находится храм «Державной Божьей Матери» и древние Ольгинские кресты, «Русская Голгофа», могилы членов царской семьи, а русские монархи посещали эти места регулярно, Петры, Екатерины, Александры и иже с ними.

Следующее упоминание о храме Георгия Победоносца, в Осьмино, встречается уже только в 1676 году. Эта церковь тоже сгорела при пожаре в 1700 году, потом была снова возведена и освящена в 1709 году. Построили её тогда без единого гвоздя, пилами и топорами, из отбитого у шведов леса. Нужно отметить, что в округе уже существовали корабельные рощи и кедровые леса, кирпичные производства, но церковь упорно восстанавливали в исконном стиле.

В храме был пятиярусный иконостас, имелась древняя, XV века, икона Святой Велико-мученицы Параскевы (Пятницы). Железное пани-кадило храму подарил Пётр I. Один из колоколов был отлит западным мастером Антонием Виленсом в 1651 году. В 1747 году у церкви были пристроены два придела — Пресвятой Троицы и Святителя Николая. В конце XVIII века была возведена высокая и мощная, подобная военной башне, колокольня, соединявшаяся с храмом галереей. Схожий с творениями крепостного зодчества, облик храма обладал суровым величием. Сын Петра I-го, царевич Алексей, чьей вотчиной было Осьмино, подарил храму серебряную Святую Чашу, с государственным гербом, старинные богослужебные сосуды, Даро-хранительницу и Евангелие.

Храм был основательно подновлён в 1896 году: под него подвели кирпичный фундамент и покрыли новой кровлей, а колокольню украсили резьбой. В 1936 году храм закрыли, коммунистический строй боролся с Богом всеми силами, так же были репрессированы все, кто имел отношение к религии и владению этими землями, не обошла данная акция и мой род, Карабановы исчезали десятками, по надуманным обвинениям, род, берущий корень от Карабанова Ивана (Булгака) — воеводы Великолукского, при Иване Грозном получившем дворянство, княжеский род был просто уничтожен.

А ведь именно Булгак способствовал строительству церквей, организации образования и торговли, защите Российских рубежей, среди членов семьи было много историков, военных, филологов, а ветвь Булгаковых дала нам прекрасного писателя, автора «Мастера и Маргариты».

Книги, иконы и церковная утварь были разграблены. Было разрушено пять куполов храма и главы на пределах. Священнослужителей репрессировали.

Уничтожали не только живых, но и мёртвых. Так, было варварски разрушено кладбище вокруг храма, стоит чуть копнуть землю — находишь человеческие кости. (Известен случай, как одна «активистка» организовала вскрытие и осквернение могилы священника, с целью сдать его наперсный крест государству).

В 1954 году на святом месте устроили клуб, при этом разломав до основания колокольню. Одно время использовали храм Божий как склад райпо, затем он был приписан к печально известному «дому культуры», который до сей поры своим присутствием оскверняет другой храм села — «Тихвинской Иконы Божией Матери».

Когда 25 апреля 1995 года, по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычёва), был вновь образован Православный приход, перед верующими села предстал храм, находящийся, по оценке специалистов, в остро-аварийном состоянии.

К западному фасаду храма пристроили новое церковное здание из бруса, и с 1999 года церковная служба совершается не в историческом храме, а в новом. В мае 2002 года центральный четверик, с которого «красные фашисты» некогда срубили купола, рухнул внутрь церковного сруба, и теперь в нашем селе есть фактически новый храм на месте древней обрушившейся церкви.

В Осьмино есть и другой храм, каменная церковь «Тихвинской Божией Матери», построенная купцом Гавриилом Карповичем Поршняковым, в 1828 г. Наружный вид церкви напоминает собою Петербургскую Покровскую. Церковь и строена по её плану. Строитель храма, Осьминский уроженец, проживавший в Петербурге, в должности частного нотариуса, на построение храма продал всё своё имение, а на окончание его даже занял из казны.

Построение храма обошлось в 100 тыс. рублей ассигнациями. Говорят он, при освящении храма, горько плакал, ибо вид церкви не соответствовал затратам и долг, займ от государства, платить было нечем, долг выплатило церковное руководство.

Военный капеллан

«Если солдат погиб — значит, его миссия была такая».

Павел Гринько — настоятель храма Святого Великомученика Георгия Победоносца в поселке Осьмино, Лужского района Ленобласти. С начала спецоперации Отец Павел Гринько ездит «за ЛЕНТОЧКУ» с гуманитарной миссией.

Я хочу рассказать о нашей незапланированной, неожиданной встрече на просторах интернет- чатов и дальнейшей дружбе с семьёй этого настоящего Священника.

Мы тоже собирали кое-что для мирного населения и детей, но с отправкой грузов всегда была проблема. Кроме того, вокруг гуманитарных грузов, это не секрет, столько воронья, что ни деньги, ни товары не доходят частенько по назначению, максимум их, грузы, продадут этому населению.

И вот, в поиске надежного канала, я познакомилась с отцом Павлом. Будучи лужским военным капелланом, он стал надёжным звеном для желающих помочь фронту и мирному населению. Доверие многих, очень многих людей не было нарушено ни разу.

Огромные суммы, миллионные, собирались и осваивались лужскими ребятами и Отцом Павлом, до 40 тонн грузов отправлялось «ЗА ЛЕНТУ» в одну поездку, но сердце всегда желало одного, чтоб этот конфликт был окончен. Свою позицию по отношению к конфликту на своей исторической родине Отец Павел выразил так:

«Когда произойдет преображение нашего сознания, тогда и наступит мир».

И это не лозунг, это кропотливая работа в служении, поездки по госпиталям, на передовую, работа с прихожанами, службы, требы, планы, восстановления храмов и объединение прихожан, круглосуточная работа в духе и личный пример.

Удивляет та глубина милосердного служения, когда в ледяном храме священник, по просьбе прихожан, молится о спасении России на коленях, о воинах, о стариках и детях, раздавая бесплатные свечи, не требуя ничего, кроме искренней коллективной молитвы.

Все эти годы отец Павел изучает исторические документы, мечтает об издании реестра престолов, забытых и разграбленных, стертых с лица земли.

В каждой деревне, этой местности, было по одному, а иногда и по четыре храма на деревню, теперь это лишь камни подо мхом, а население в пять приезжих на лето человек, разве может восстановить церковную жизнь в регионе?

Но «НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ ЖИВ ЧЕЛОВЕК», по молитвам и дается, в этом году наконец, после нашей совместной молитвы, стал оживать и храм в деревне Самро, по красоте своей не уступающий ни одному собору Петербурга, спустя почти 70 лет вновь отзвучало Пасхальное богослужение, о котором мы молились задолго до этого на руинах «Троицы Животворящей», под луною среди зарослей и древнего кладбища 9 века, где лежат те, кто это строил, свидетели тысячелетнего периода России, ждущие возрождения духовного величия, наша молитва была услышана, храмы оживают.

В завершении моего маленького рассказа о сельской глубинке России, хочу отметить, что именно на таких подвижниках, как Отец Павел и держится Православие и земля наша Псковская (она же Ленинградская и Новгородская, Шведская, Эстонская, Ингерманландия и пр….) является меккой духа, я не рассказала тут ни о Крыпецком монастыре, ни о вновь выстроенном храме в г. Сланцы (Преподобного Серафима Саровского), о сотнях подвижников нашей земли, встреченных мною за свою жизнь, но всех их объединяет одна боль, вернуть величие Российской Духовности и Державного суверенитета.

Четвёртый пёс Апокалипсиса или догоните Греча!



Раннее утро апреля 2022 года. От всей души хочу поблагодарить людей, у которых хватает сил и желания спасать брошенных животных.

С началом третьего тысячелетия, что-то неимоверное творится с людьми, бросают своих детей, убивают, а толпы брошенных животных давно стали «нормой».

В начале 2003 года моя дочь принесла пушистый комочек в дом. Щенок был похож на медвежонка. Сказать, что я обрадовалась лишним заботам, так нет.

Внеплановый щенок фокстерьера и дворового пса, он обладал непредсказуемыми инстинктами и редким упорством в выгрызании дыр во всём, начиная от обуви и кончая шторами, но моль прижилась и даже стала любимейшим членом моей семьи.

— Мам, как мы её назовем?, — мы читали имена над спящим щенком и вдруг на имени «Марго», щенок открыл глаза и часто- часто начал моргать.

Так и оставили имя — «Маргоша». Атмосфера радости окружала детей и даже после прогулок, где пёс, проявляя свои инстинкты, умудрялся найти в чём поваляться, до тошноты измазанная, она под общие возгласы ныряла в ванну, дети с любовью отмывали питомицу.

Спустя год, ранним апрельским солнечным днём, возвращаясь из школы, дочь опять принесла сюрприз. Накануне пасхи, она выкупила у дворовых детей попугайского вида щенка.

— Мам, дарю тебе на Пасху!

Я не очень обрадовалась подарку. Лишние заботы всегда утомительны. Красно-кирпичного цвета носик и торчащие во все стороны рыжие перья, в мазуте, не предвещали ничего хорошего. Вызвали ветеринара, отмыли, покормили и сели ждать очередных сюрпризов от подарка. Анжела улыбнулась, вот уже несколько дней щенок гулял по рукам.

Выкинутый из очередного притона, где собаки спариваются как хотят, он прятался под машинами и гулял по городу, отважно вступая в бой с кошками за еду.

Смесь болонки и таксы, сказочное, непередаваемо милое создание. Щенок был предложен соседям и знакомым, но волею провидения остался в семье. Это был самый умный пёс в моей жизни, Гретта не расстроила ни разу никого своим поведением, она изумительно была послушна.

Даже, когда на прогулке она, поймав очередного крота, несла его в целости и сохранности за шкирку, то мы отпускали его на волю, а она радовалась, что все хорошо поиграли.

Гретта была выброшена на улицу из притона, её выпускали и следом шли к подобравшему за деньгами, этот аттракцион процветает в городишке и по сей день, но об этом позже.

Идиллия в отношениях двух подружек, Марго и Гретты, была так заметна, что в семье уже не представляли, как без «Грэчи». Подружки купались в реке, не успеют появиться первые проталины, благодаря им, позитивным и энергичным, у меня появилось множество друзей — собачников, каждый рассказал о своем чуде обретения своих любимок.

Иногда это были истории до слёз, порою великолепные, но люди, имеющие собак, все отличались живостью и душевным теплом.

Однажды, выходя с работы, с огромным букетом роз, (коллеги поздравили меня с днём рождения) я чуть не споткнулась об еле дышащее тело, лежащей на дороге, уже напрочь замерзшей собаки. Думать времени не оставалось и чёрное, дурно пахнущее, комковатое тельце было сунуто под полог дублёнки, срочно внесено в помещение.

— Алло, Анжела, тут почти трупик пекинеса, февраль, мороз, выживет?

Приехавшая Анжела осмотрела собаку, рассказала, что её хозяйки больше нет и она уже мёрзнет пол года или больше на улице, иногда её кормят санитарки, она обитала рядом с родильным отделением, посетовала, что никому слепая старая пекинеска не нужна.

Всё необходимое для собачки было выполнено, она чистая и стриженая оказалась в моём доме. Мои две дамы, воспитанные в том, что нельзя ничего брать со стола, вдруг обе побежали на кухню.

Марго быстро стащила котлету, передала Гретте и та отнесла ее пекинеске на диван. А вдогонку уже, в зубах, Марго несла вторую.

Собаки имеют и память, и душу, они имеют всё то, что человек давно, очень многие, утратил! Совесть, коллективную взаимопомощь, многое, что утрачено этим миром навсегда.

Она прожила с нами менее года, перед самой смертью к собаке вернулось зрение, капли, выписанные доктором, за три месяца, растворили катаракту и пёс с наслаждением увидел свет.

Но была и другая проблема, опухоль с метастазами, очень старая пекинеска, около 22 лет, по подсчётам людей, которые её знали. В один из солнечных летних дней, резвясь на прогулке, она вскрикнула в прыжке и умерла до приезда доктора.

Мы плакали с Анжелой, но обе понимали, что сделали для неё всё, чтобы продлить её дни и она ушла счастливая. Каково должно быть сердце ветеринара? Ведь боль, это то, что происходит ежедневно.

— Алло, Тань, тут такое дело… — Лена молчи, меня скоро выгонят из дома! — засмеялась я в трубку.

Только что пристроенный удачно пёс, по кличке Боня, похороненная пекинеска, приёмы больных в своём массажном кабинете, боли в сердце уже были настолько ощущаемы, что появилась графа в медкарте, заполненная кардиологом.

— Тань, это доберман, состоятельный нарк издевается над ним, он с великолепной родословной, но отдаст он только за деньги, большие деньги, «тварь»…, — резюмировала Лена.

Я всю жизнь мечтала о добермане и вот теперь сама жизнь толкала меня осуществить мечту. Время пока было, недели две. Наспех поменяв квартиру на дом, мы уже мчались выкупить щенка. Передавая мужчине деньги, я потребовала паспорт и расписку, документы на щенка. Глядя на пачку пятитысячных купюр, он не спешил отдавать документы, но желание забрать деньги победило.

И вот это дикое чудо уже в нашей машине, жадно поедая сушки, приняла нас как родных. До нас содержали её в тёмной ванной комнате.

Плавая в моче, на ледяном полу питерской квартиры, Иберика отстудила почки, неделю мочилась кровавой мочой. Выходили и эту.

Она сразу влилась в дружный собачий коллектив. Места в новом доме хватало, а зеленая чистая трава не оставляла шанса быть недовольным. Идиллия продолжалась долго, десятилетие, но в один из дней меня вновь разбудил звонок.

— Мам, вызови скорую, они не едут, Катя без сознания!

— Как? Мы вчера виделись, она жаловалась на температуру, но вполне была здорова.

Я лихорадочно одевалась, бросив собак, бегом, вперед скорой, бежала к дочери. Поздно. Аллергическо-инфекционный миокардит. Две малышки сидели у тела матери, более шести часов мы ждали освидетельствования, некому было их увести, я плохо помню этот день.

Вечером мы вернулись в дом, открываю дверь и увидев моё горе, доберман бросается на маленькую Гретту. Я не смогла вырвать её из мёртвого захвата челюстей собаки, била уже и лопатой сверху, провоцируя на себя, нет, никогда Иберика не тронет хозяина, всю мощь стресса передала она беззащитной Гретте.

Мы похоронили их рядом, дочь и «пасхальный подарок», на глухом деревенском кладбище, собаку за пределами, в лесу. Спустя пол -года, туда-же увезли и Иберику.

Так началось время Коронавируса, где жизни многих перевернулись в неожиданном направлении. Я переболела вслед за дочерью, потеряв тридцать килограмм массы, в бреду сорокоградусной недельной температуры я желала лишь одного — уйти, но в миг, когда эйфория меня уже уводила, я услышала четкий вопль своей дочери: «МААААМА!»

Очнулась, Марго лизала мои ноги, она стонала, зовя настойчиво к миске. Миска была пуста. Тихо, по стенке, держась за мебель, я напоила и накормила собаку, выпустила её погулять. Свежий, мартовский, морозный воздух отрезвил. Болезнь ушла. Жизнь осталась. Зачем?

*****

Жизнь осталась, такая не своя, такая ненужная. Без любимых близких и с совершенным безразличием ко всему. В потоке дней ты делаешь то, что нужно, не мечтаешь, не ставишь целей и задач, понимая, что все это тлен перед уходом в вечное.

Самое страшное потерять эмоции, потерять чувство любви к миру и самому себе. Жизнь, она всегда знает чем лечить подобное, тут и там возникали ситуации, где нужна была моя помощь. Но ощущение «искусственности» преследовало меня, я всё ещё жила прошлым, где все мы счастливы и строим планы, лишь старая Марго возвращала меня в действительность.

К моей радости, объявлен карантин, можно сидеть не выходя, хоть годами, дома. Наконец руки дошли до архива. Листки стихов на пожелтевшей бумаге перекочевали на портал поэзии, открыв маленькую дверцу в «иной мир».

Всё чаще я стала писать по вечерам, будто прощаясь с миром. В один из таких дней я и увидела в интернете фото пса, которого пытались пристроить. «Уже в третий раз за пол-года», — подумалось мне — «В марте, бежавшего по трассе от озера, в мае, привязанного у руин на окраине и вот опять… повешенного в лесу умирать».

Он не выходил из моей головы, его глаза, такие глубокие и знающие боль. Разум, конечно, говорил, что всех псов не подберёшь. Но одинокая жизнь, с Марго, сделала своё дело. Убедившись, что желающих больше нет, я полетела за щенком.

Двухкилограммовое тельце напоминало торбу с костями. Он еле стоял, но в каждом его движении было какое-то особое стойкое сопротивление смерти.

Подобно узнику фашистского концлагеря, он смотрел мне прямо в лицо. Его обнаружили повешенным в лесу три чудных стаффорда и их хозяйка. Анастасия не могла оставить себе четвёртую собаку, но искренне желала помочь.

Так Греч появился в моей жизни. Это спустя пол-года я узнала, что он пережил, а пока думала лишь о двухнедельном его висении на морозе.

А история такова, в одной из квартир города, шестнадцатилетняя девушка, к тому же беременная, развела настоящий притон. Имея недалекий ум, по словам соседей, тащила в дом всех котов и псов в округе. Со слов тех её ровесников, кто хоть раз был в этом аду, имела редкий садистский дар, издевалась над животными.

С ними не гуляли, не поили и не кормили, били во время приступов агрессии и держали, привязанными к ножке шкафа. Иногда животные разрывали и делили котенка, даму это очень забавляло, а чтоб не выли избитые животные, им вливали что-то из шприца.

В таком аду щенок провел семь месяцев, где однажды, перед повешением в лесу, его били, с размаху, всем телом об асфальт. Выжил! Он выжил! И это месиво лежало у меня на ковре у камина.

Теплые волны согревали псёнка, три недели дробного спецпитания сделали своё дело. Пес окреп и повеселел. К нему стали возвращаться эмоции и пришёл сон. К слову, я не знала всей картины и удивлялась, «что» же он ищет день и ночь, кусая мои запястья до черноты, требуя что-то неведомое.

Как только он окреп мы стали выходить, огромные сугробы радовали Греча и он делал в них ходы и дыры. Марго воспитывала щенка, терпеливо терпя отгрызание её ног и вырывание хвоста, дом посетил Апокалипсис съеденного антиквариата и бытовой техники, лужи и кучи, непрерывное мытьё и невозможность уйти даже на час.

Но однажды на прогулке он сбежал. Эти шесть побегов были самым тяжелым испытанием, но к счастью, добрые люди находили и звонили, чтоб я его забрала.

Упав на льду, потеряв возможность ходить, я попыталась пристроить пса, но тщетно. Неожиданно, само по себе, наступило время относительного покоя в доме. Около двух месяцев Греч уже не убегал и я утвердилась в том, что он привык.

Рано, ох как рано, стоило сойти снегу и побеги возобновились, лишь с той разницей, что он возвращался сам. Пол -года такой жизни хватило понять «за что Герасим утопил свою Му-Му». Решено было гулять только на цепи и поводке. Но, набравший неплохую массу пёс, умудрялся разбивать о край будки звенья, с виду прочной цепи и продолжал побеги.

Он возвращался, честно, мне не было беспокойно за него, дом он знал. Однажды он не пришел. Я искала всю ночь, мне мерещился лай на реке, но войти в лес одной ночью духу не хватило.

Помню это беспокойство, как по ребенку. Утром он вернулся, я нашла его именно там, куда он убегал не первый раз. И пережив такие минуты, я собралась его отвезти в приют, в сердце что-то вдруг шевельнулось вопреки логике, но разум говорил, ты не можешь с ним справиться.

Со всех сторон понеслись укоры прежних свидетелей его жизни, соседей, мигом уверяющих что вот-вот они его отберут. Так много пустых оскорблений и ни одного действия. Я задумалась и решила навестить двор прежних хозяев, там мне и поведали все то, о чем умолчали отдающие.

Был ли он найден в лесу или просто его спасли враньём от гибели, разницы нет, но вот то, что кому-то удивительны его побеги, то очевидно, просидев без движения голодным, пёс познает мир активно, уверенный, что всегда есть куда вернуться. И да, сегодняшнее апрельское утро тот день, когда я испытываю вновь всю палитру эмоций, любовь к этому непредсказуемому чуду, попробуйте догнать Греча!

*****

Наступило лето. Зелёные газоны и игры в мяч превратили дикого волчонка в милого пса. Уже взрослеющий, он проявлял то заботу о хозяйке, то невиданную малышиную нежность.

Каждое утро, часов в пять, он нёс мне еду, из своих многочисленных заначек, старательно пытался вылизать мои глаза, чтобы я наконец очнулась и вышла с ним в сад.

Для меня, уснувшей под утро, такой ритм казался раздражителем, но делать нечего, пёс сам не погуляет. Раздувая щеки, за ним ковыляла и старенькая Маргоша, а он важно посматривал на нас, чтобы мы не отлынивали от прогулки, хозяин, одним словом.

За домашними заботами я совсем упустила из виду нашу королеву Марго. По ночам она тяжело дышала, сидя в углу как кенгуру, отказывалась идти на улицу. Да и понятно 36 градусная жара при нашей стопроцентной влажности невыносима. Белые Ночи не способствовали покою собак. Вдруг, рано утром, Марго завыла, протяжно, так, как воют собаки «на покойника». Греч поддержал старушку и вой разнесся по всей округе. Я заволновалась, ни разу моя Марго не выла просто так. Не прошло и суток, как собрались три блудных пса и взяли мой дом под охрану.

Марго ещё выползала на мягкую травку, там они все вместе начинали выть. Так прошло почти две недели, вызванный доктор подтвердил, что собака уходит и она ушла, тихо, не испытывая особых мук.

Последняя ночь была мистической, она лежала на перине, а вовне, с четырех углов, дом охраняли огромные псы. Мистический переход в сопровождении «четырех псов Апокалипсиса», не иначе.

Псы жили у дома еще девять дней после её смерти, потом ушли по своим делам. Ещё раз убедилась, что собаки имеют душу и обладают телепатическими связями меж собой. Греч пригорюнился, но стал взрослее и, кажется, оценил, что у него есть свой хозяин, на блудных псов посматривая с высока.

Долгие дни он искал Марго, прислушивался к шуму дождя и тихо постанывал, глядя на опустевшее любимое кресло, однажды он занял его, так оно было ему дорого памятью о «МАМКЕ».

Памяти Кэтрин

— Мама, а давай не будем убирать эту чудную ёлочку и каждый день будет Новый год! — глаза Кэтрин светились огоньками, будто в них спрятались хитрющие лисички, каждая из них выглядывала из под пушистых ресниц.

— Да, девочка, тебе можно всё, всё что хочется твоей

душе.

И вот уже взрослая девушка заканчивает школу, но ёлка так и стоит на старинном фортепьяно в её комнате. Все эти годы ёлочка была островком сюрпризов. В корзине появлялись маленькие подарочки, конфеты, игрушки, неведомый Дед Мороз появлялся и летом, и весной, и, кажется, во все дни, когда его никто не ждал в других домах.

Приносил он даже украшения — миленькие серёжки с фианитами и колечко с аметистом в форме полумесяца, год за годом, день за днём. Вот уже и свои две дочери появились у Кэтрин, но ёлка не исчезала из её жизни.

Это так здорово — искать подарки в корзинке, особенно в осенний мокрый денек, маленькая радость и озорство в глазах! Кэтрин ушла в мир иной на двадцать шестом году жизни, имея редкое генетическое заболевание крови, она прожила дольше прогнозируемых доктором лет, как минимум на 20 лет дружбы с Дедом Морозом.

Сказки способны на чудеса. Дарите близким радость, это иногда самое важное в жизни.

Бабка

Женщина шла босиком. По росе, поле закончилось лесом. Вот уже и чаща непроходимая, а избы так и не встретилось. Навигатор висел, интернет в этом захолустье отсутствовал. Она присела на камень, ей вдруг отчетливо послышался старушечий голос.

— Маша, зачем себя мучаешь?

Она осмотрелась и увидела сухонькую старушку, нечесаные кудели были собраны в стог под линялым платком.

— Я ищу Лесю Дмитриевну, бабушку-ведунью.

— Нашла, подь сюда, — бабка смотрела на нее немигающим взглядом, пронизывая, как рентген, до кишок.

Стошнило, закружилась голова, Маша потеряла сознание.

— Нежные вы какие, — усмехнулась Леся-лесовичка.

Она оттащила девку вглубь зарослей, растерла её руками и полила ключевой водой.

— Бабушка, сын, сын страдает, наркотики, зависимости, врёт… помоги!

— Э, милая, сама виновата, боготворила дитя до самопожертвования, бого-тво-о-орила… чуешь?

— Что делать? Что?

— А ничего, собой займись. Любви-то в тебе не осталось, лишь страх и сомнения. Влюбись, дочка, мир и поменяется.

Маша надула губы, дурацкий совет за такие муки блуждания по болотам её не устраивал. Она поняла, что никто ей не поможет, никто-о-о. Бабка усмехалась, видя тупое, замкнутое изнутри создание.

— Так влезь, дочь, на табуретку, да прыгни в новую жизнь, да перед тем загадай, какую ты её хочешь. Маша потеплела, хоть что-то дельное бабка сказала, она протянула ей деньги. Старуха залилась смехом, денег она не признавала, зачем они ей?! Мария вдруг оглядела стены сруба и поняла, что тут нет ничего из привычных миру вещей.

— Как мне вас благодарить, я не знаю…

Бабка оглядела девицу с ног до головы и сказала:

— Раньше платками платили. Носила бы я твой платок и чуяла беды, да говорила бы совет.

Маша сняла с себя шифоновый палантинчик и протянула старухе от всего сердца. Деньги оставила на пороге и побрела.

Дорога назад была ещё непролазнее, видимо, сбившись с курса, она подошла к болоту. Странно, а здесь красиво… мох, такой жирный, упитанный мох. Что она знала о болоте? Рука потянулась к айфону, тот выскользнул и булькнул у ног, мох расступился, оголив бездну. Она окаменела, миг отделял её от смерти.

Паралич отошёл не сразу, она села на попу и мягко поползла наверх задом наперёд. Ноги отнялись напрочь. Уже там, наверху, она поняла, что шла по единственной тропе меж двух глубин.

Закат реял над болотом, символично уверяя её, что беды в прошлом. Она вдруг дала волю себе разрыдаться, она орала, била землю руками и отрекалась от жизни, такая жизнь была не её, она была ей невыносима.

— О, милая, ты проснулась? — мужской голос вывел её из небытия. Она ничего не помнила, абсолютно ничего.

— Заново родилась, девонька, я звал тебя Эльзой все это время, зовут-то как?

Она молчала, умение говорить тоже было для неё новостью.

Густобородый, коренастый мужик носил её на руках, подставляя лучам солнца, он говорил какие-то незнакомые ей слова.

— Ярило…

Дни шли, она даже повеселела и отлично кушала, домашний хлеб с молоком сделал из неё пышную красавицу. Так и жили вдвоём. Посреди ночи ярко светила луна, ей очень хотелось пить, но будить своего спасителя она не решилась.

Неведомым доселе порывом, она тихо поставила ноги на пол и, держась за стены, медленно продвигалась к ведру с водой. Он проснулся, он тихо наблюдал чудо, о котором молился уже девять месяцев кряду.

«Бо-оже!» — тихо внутри прозвучал восторг. Утром он предложил ей попробовать повторить шаги, сократил уход за ней и просил её отпустить его в город, нужно было купить ей одежду и привезти доктора наконец.

*****

Максим искал мать, искал и ревел, падал, вставал, искал. Эта мысль захлестнула в нём все желания и вела его до тех пор, пока он не оказался на пороге храма. Потеряв сознание от ломки, он так и лежал скорчившись, а люди шли мимо, плюя в его сторону. Наступила ночь.

Утром батюшка шёл на службу, в этот день ему было особенно тяжело собраться, вера его так слаба стала в эти дни, что, глядя на мир, он уже сомневался в божьем существовании. Малец так и валялся на дороге, что ты будешь делать, пришлось подойти. Он бил его по щекам, приводил в чувства, но эффект не наступил. Придётся вызвать скорую помощь.

— Алло, тут, знаете, без сознания… да, молодой… да, скорее всего… да, внесу в храм… хорошо, не приедете до завтра, понял.

Служба проходила не стандартно: несколько прихожан и «обморок» на скамейке.

Но вот молитва в этот день шла из других глубин, из самого сердца, как в юности, с верою и надеждой. Он окурил обморочное тело кадилом, прочел псалом и завершив службу, подошёл к зеркалу в каморке, оттуда смотрел на него другой человек, иного уровня, не он, нет, не он.

Парень пришёл в себя, он не помнил ничего, амнезия скрыла от него его пороки, и лишь открылся интерес к вере и познанию себя. На втором году жизни при храме, ему поручили готовить зал к проведению таинства венчания.

Эльза стояла перед алтарём, и необъяснимое предчувствие её захлёстывало. Иван был её Ангелом, теперь и мужем. А сердце ныло нестерпимой болью о чем-то неведомом, далёком неосязаемом, но зовущем. Служка держал над ней венец, он так упоённо смотрел на эту женщину, её черты были ему близки, дежавю. Сердце внутри вдруг начало биться другими толчками.

Церемония закончилась. Гостей не было, трапезу не устроили, но 12 куличей хлеба было оставлено для прихожан. Максим ел с аппетитом ребёнка и благословлял такую хорошую пару. Батюшка дал ему в крещении имя Илья, Илия… он уже стал привыкать.

Балет

Она вспоминала детство, нереальную реальность лощёного мира. После войны люди были особо опрятны: отутюженные пальто, костюмы, манишки, взбитые крахмалом… и эти твёрдые духи, такой забытый привкус нотки кардамона.

«Бо-о-о-же… ландыши», — маленький флакончик граммов на десять.

Эти шёлковые портьеры, с ручной вышивкой, гладью. Кружево, петербургский шик даже в залатанном передничке и перчатках. Костяная брошь, пожелтевшая от времени, лежала на туалетном столике, чайные розы наполняли атмосферу далёким призрачным воспоминанием.

Было всё в её жизни: взлёты в пируэтах, несостоявшейся балерины, взлёты чувств огромной палитры ощущений, любовь, одна на долгие годы, безответная чистая любовь.

Была любовь к детям, всё было, а теперь вот одиночество. Дни мелькали за окном, будто кадры киноленты, с каждым днем всё труднее было заботиться о самом элементарном.

Нет, мечты о шубах и поездках не тревожили её мозг, тревожила перловка с водой, единственное из всех доступных удовольствий. Грязная вода из крана и отсутствие элементарного тепла. Зябко, вся её скудная пенсия уходила на оплату услуг домохозяйства. Конечно, спорить и ругаться она не станет, доживёт тихо, воспоминаниями прошлых дней.

Под руку попалась книга, пожелтевшие страницы любовного романа, середины прошлого века, он разведчик, она… Кем была она, так и не дочитала. Любовь на расстоянии, без права переписки.

«А-а-а, он был разведчик и она тоже. Да-да, о самопожертвовании любовью».

Под окном хлопнула дверца машины, на обочину выставили ящик просрочки и быстро умчались. Анна Семёновна быстро спустилась вниз, набрав в пакет всё, что там было, она вдруг поняла, что Бог её слышит. Сегодня будет пир, всё вдруг засияло новым светом в квартире, гусь в яблоках тут давно не обитал. И кофе… забытый аромат кофе. Чудеса!!!

Она набила брюхо лежалой утки перловкой, вперемешку с кизилом, яблок в доме не было, от слова «совсем». И вдруг та же машина привезла десяток фруктовых ящиков в прежнее место.

— Боже, ты меня балуешь!!!

Ноги сами бежали вниз, в лёгком пируэте, подвисая в воздухе, над площадками этажей. Яблоки лежали горкой, пластмассово-восковой скукоженный край был нетоварен, но это и стало её счастьем. Виноград, персики, ма-ли-на, редкое благоговение к ягоде детства вдруг обуяло её. Хватит, нужно оставить и другим. Ужин при свечах, в одиноком безмолвии, ужин мечты, роковой последний ужин.

Утром она не проснулась и одинокая брошь ещё долго оплакивала хозяйку. Соседи вспомнили о ней не скоро, контакта детей не нашлось, государство захоронило Анну Семёновну за свой счёт. Квартиру опечатал полицейский, прихватив редкую

брошь своей новой подружке. Занавес.

Лёха

Лёха бегал во дворе, гоняя мяч с детворой. Раскрасневшееся чумазое лицо светилось от счастья. В их небогатой семье не было телефонов и компьютеров, не было даже холодильника, ничего там не было, одним словом, кроме вечно пьяной мамаши. Мяч — и тот, он подобрал на помойке.

По завершении игры Лёха отправился домой, нужно было сегодня починить матери ботинки, или, как там у них баб называется, короче — обувину.

Под дверью лежала записка из военкомата, просили явиться на следующий день, с вещами. Он усмехнулся, единственной вещью был мяч. Мать не пила раньше, это случилось от большой любви к его скоту-папаше, исчезнувшему из их жизни вместе со всеми ценными вещами. Предварительно заняв денег у всех её подруг, вынудив взять мать кредит, он сбежал с толстой блондинкой в Финляндию.

— Что он в ней нашёл? — недоумевала мать. — Жирная

скотина с пергидрольным чубом.

Но, видимо, отцу было виднее. Мать продала их комнату в Петербурге, раздала долги, на остатки уехала в область, купив домик в чистенькой деревне.

Дом был ветхим и она сама лично перебрала полы, печь, крышу, открыла в себе навык строителя, взявшийся из ниоткуда. Ради него, Лёхи, разработала приличный участок земли и сломалась. Сломалась психологически. Лёха любил её. Одно не мог понять, как она умудряется быть вечно пьяной.

Картошка «в мундире» вскипела на печи, Лёха дрожащей рукой вынул мелочь на тарелку, полил густо маслом, посолил, очистил головку лука и отнёс матери.

— Мам, да поешь ты, мне скоро в армию, как ты тут

останешься без меня?

— Мыгывыпорумуму… — ответила мать, не открывая рта. Она напоминала видом бабу Ягу, сын рассмеялся.

— Мам, поешь и спи, молчи, отдыхай, я стопил печь,

все сделал, я поем и буду читать.

Забившись в угол древнего дивана, Лёха достал сказки, он нашёл эту книгу в урне у магазина. «Алиса в стране Чудес», она такая была волшебная, эта Алиса, лучше всех девчонок вокруг. Лёшка мечтал встретить её в жизни и погонять с ней мяч. Ему казалось, Алиса умеет всё, а главное, она такая, такая… дыхание сперло, мозг застопорило, он не смог подобрать слово. Он мечтал идти с ней в эти её дебильные норы, беречь девчонку от бед и синяков. Иногда он догадывался, что он в неё влюблён.

— Да ну тебя, — ответил он в пустоту.

У военкомата, в городе, толпились пацаны, такие аккуратные — иные в костюмах, другие спортсмены явно, в дорогущих спортивных формах. В стороне стоял такой же деревенский паренёк, в линялой, перешитой от бати одежде. Руки его пропахли машинным маслом.

Началась перекличка, Лёха ближе встал к парню, он оказался Яковом. «От А до Я», — пошутил он про себя. Их уже не отпустили по домам, а вывезли в автобусе на приемный распределительный пункт. Там он, наконец, вспомнил блаженство душа и радость нормальной еды. Яха тоже выглядел счастливым. Спать было непривычно, он всё время думал о матери и решил написать письмо:

«Милая мамочка!

Я сыт и здоров, прошу тебя беречь себя и дом!

Я в армии, скоро вернусь.

Леха.»

Сон одолел, снились танки, ракеты, Алиса в окопе, снилась муть, вперемешку, с видением матери и не прополотых грядок… Жизнь проходила размеренно, наконец его переведут в воинскую часть. К ночи за ним и Яхой пришла машина, чёрный такой мерс, и тихо их увезла. Выпив кофе, парни уснули под музон… Открыв глаза, они прищурились от яркого солнца, всё ещё сидя в машине, они не понимали что происходит. Вертолётная площадка посреди пустыни и зловещее знойное небо.

— Яха, ущипни меня.

— Твоя Алиса нас затащила в иной мир, — пошутил

в ответ Яков.

Они заржали, как два коня, но внутри тревога не исчезла. Совсем скоро им пояснили, что они в секретной дислокации, что миссия почётна и трудна, что мир в опасности и они призваны, здесь, остановить террористов. Сирия, ни шагу назад.

Бой был нешуточным, небо ревело от ракет, едкая гарь осыпала пацанов, перемешиваясь с густым потом от пятидесятиградусной жары.

— Разлюбит тебя Алиса, вонючий смерд, — подтрунивал Яха.

— Алиса за нами, работаем, брат, — ответил возмужалый русый богатырь.

— Эх, Алёша, нам ли быть в печали, — прохрипел Яшка, падая навзничь.

Держись, браток, он прикрыл его от солнца и короткими перебежками сместился за остатки разрушенной мечети. Повернувшись, он увидел такую картину: Яху, ползком, на каком-то тяже, тащила к руинам хрупкая девчушка. Он закричал, но среди ада она не слышала его. Яха был жив, девчонка содрала с себя хиджаб и перевязала рану.

— Алиса-а-а, — воскликнул Лёха и тоже упал навзничь.

Их отправили на транспортном самолёте на родину. Ранения были незначительными, но лечение было необходимо. Алексей всё время думал об этой девушке, откуда она взялась на передовой, под градом пуль и огня. Он мысленно посылал ей любовь и благодарность. Отпуск им дали одновременно, и, подписав документ о дальнейшем контрактном пребывании в рядах вооруженных сил, Лёха отправился домой.

Дом стоял заколоченным, с битыми окнами, все идущие навстречу опускали глаза. Мать не дождалась его, она вскоре умерла, так и не встав ни разу поесть. Тихо тикали часы на кухне, в углу дивана лежала открытая книга, Алиса ждала его все эти дни. Он разрыдался, но очень тихо, по-мужски.

*****

Влад устал. Устал держать руку на пульсе бизнеса. Что он видел в своей жизни? Всё видел! Но его не отпускало чувство состояния сна. Будто вот это не он такой красивый, уважаемый, всесильный, а кто-то живущий в нём давно. Поднимающий его до зари, не дающий думать ни о чём другом, кроме бесконечных операций, вложений, суеты, переговоров и делания из себя витрины. Тошно, улыбаться тошно и не улыбаться тошно, тошно орать и тошно молчать, его тошнило от всего, как беременную бабу… это был край.

Деньги не имеют значение там, где дело не в них. Он листал в телефоне почту, рекламные предложения, новости, всю лабуду бренного мира, лишь бы забыть, где он и кто он.

Не помогло. Сегодня он не хотел ехать домой, он не хотел пользоваться авто, просто выйти одному, пешком, метро, трамвай, как в юности. Просто, просто… не просто. Летняя жара подошла к концу, приятное тепло окутало его уже на выходе из здания. Ему было всё равно, что думает об этом охрана. Оружие было с собой, телефон, карта, налегке он брёл по узким переулкам Петербурга.

На углу стояли монахи и что-то обсуждали тихим голосом. Он не уловил, но озабоченные лица вынудили его задержать взгляд на компании.

Меховая белочка повисла на Владе с предложением фотосессии, забавное предложение было отклонено. Банкир и белочка, идея для жёлтой прессы, он усмехнулся. Цыгане окружили его толпой, и молодая красотка, предлагая погадать, рукой ощутила оружие, под его рубашкой. Задом-задом кучка рассыпалась в подворотне. Он схватил её за руку и начал таскать по набережной Канала Грибоедова. Она вопила:

— Да пОняла я, пОняла, а ты так и будешь один, сам себе господин, тапок, дырка, стакан, таракан, сделано тебе, ой сделано!

Ему стало смешно, но подсознание выдало кадр из недавнего прошлого: тапок, дырка, стакан, таракан… Цыганки след простыл. Холодный пот прошиб Влада не по-детски. Он решил вернуться в офис, завершить самоволку на корню, этот мир был опасен своею животной непосредственностью и грязью.

Душ, музыка, халат, минералка… тапок, дырка, стакан, таракан… она не выходила из головы, как ни крути.

— Алексей, будь любезен пройди ко мне, — вызвал он

помощника.

В кабинет вошёл статный красавец, немного стесняясь босса, он тихо остался у двери.

— Да?

— Всех цыган на канале допроси, камеры выверни,

нужна девица, огненная шевелюра, зелёные глаза, цыганка-гадалка, вроде Ритой они её звали.

Лёха молча вышел, ему не нужно ставить задачу дважды, он понял. Как ни странно, она и не пряталась. Мирно, облокотившись на чугунную решетку ограждения, она ждала очередную жертву.

— Здравствуйте, Рита, не могли бы вы…

— Могла бы, — выпалила она в упор.

Входя в этот кабинет, с достоинством королевы, Рита прошла вглубь, налила воды в бокал и смачно выпила до дна. Шокирующее поведение обаяло хозяина приёмной.

— Ну и? — сказал он.

— И? Ну!!! — парировала девица.

На столе, из ниоткуда, появилась массивная пачка банкнот. Окинув удовлетворённо взглядом деньги, Рита снисходительно присела на стул и приготовилась к пояснению:

— Твой детский тапок, с дырочкой, до сих пор хранит

твоя бабушка. Ей некому подать стакан воды. В твоём дырявом тапке живёт таракан.

— И? Что из этого?

— А то, дорогой, что карма твоя плоха, если этот таракан сдохнет от голода, ты за ним.

Сказать, что с ним случилась истерика гневно озаренного человека, ничего не сказать, он подыграл ей:

— Делать что? — уже прыская со смеху, спросил он.

— Бабку в город, таракана в банку, тапок сжечь, банку в банк и кормить, пока не помрёт. Магия — это тебе не оффшоры, — гневно заявила девка.

Лёха, стоявший у двери, еле сдерживал смех, впервые в истории банка банк опустили на едва осязаемом «слабо». Рита ушла довольная, на эту сумму можно было купить целый дом.

Он ехал в эту далекую деревню исполнить наказ рыжей цыганки, хохоча через каждые три минуты, он крутил ситуацию и не находил тот гениальный узел влияния, данный цыганам по праву инакости.

— Кого женщина танцует, того она и имеет, аксиома, — танго было ошеломительным.

Бабка Клава доедала последний сухарь, ей и не известно было, что внук богаче Рокфеллера. Собрав её пожитки, он осторожно спросил о реликвии внучка, бабка показала на печку, там, в жестяной коробке, из под чая, она хранила письма и маленькую пинетку внука. Таракан сидел сверху, сторожевой усатый Стасик. Он ждал Лёху и без проблем прыгнул в банку для поездки во дворец. В дороге бабушка лишь удивлялась заботе своего внука.

— Есть бог на небесах, — прошептала она тихо.

Лёха же пытался вспомнить мать, той тоже некому было подать воды. Сердце защемило до боли.

Карма была побеждена.

День пофигистки

Я очень неопытный автор. Тем не менее, мне пишут и предлагают свои истории к обработке и публикации. Вот такая история на сегодня. Женщины «за 50», вам посвящается!

Утро… или вечер? Или день?

В спальне, похожей на бункер подземелья, Марина очнулась от сладкого сна. Подушки валялись повсюду, их несчетное количество придавало пещерной комнате вид арабского будуара.

С наслаждением потянувшись, она полежала ещё пять минут и побрела варить кофе. Разницы не было в том, сколько она спала, свобода от любых обязательств и штампов мира — это действительно свобода. Спать неделю или две, иногда не спать вовсе, делать то, что хочется твоей душе, или не делать… кайф!

После первого глотка кофе и подкуренной сигареты, пришла вдруг неожиданная мысль. Мысль села на темечко и долбила дятлом в мозг, убирая все ощущение благодати пробуждения: «Так нельзя… нельзя… нельзя…» — будто сама совесть проснулась вместе с нею.

Поколение зашоренных штампованных жизней одинаковой реальности ещё иногда оживало в даме, решившей жить уединенно и для себя. Горячий душ ослабил голос старой установочной программы, потухла детская совестливость, а после второй чашки кофе Марина взялась за самомассаж, тренинг, повторяя ежедневный ритуал королевы, этого «всеми забытого» дома под луной.

Настроение супер, немного подумав о финансовой стороне своего отшельничества, она отогнала мысли о работе и просмотрела новости.

Мысли роились в отдохнувшей голове, постепенно складываясь в выводы и решения. Лишнее она удаляла легко, будто мусор из корзины своего айфона. Час, два, пять… пора скушать что-то полезное. Горстка мюсли полетела внутрь, наполняя хрустом пространство.

Понимание, что такая жизнь ей нравится, пришло не сразу. Она даже стеснялась рассказать людям, что счастье так просто, что оно в свободной спонтанности с лёгким привкусом загаданного желания.

«Эх… так нельзя! Так можно!» — спорило эго с совестью, а тело впервые жило в гармонии с нуждами, не планируя покорение мира и накоплений впрок.

Какая свобода, когда ты независим от программ общества и функциональной, иногда невыносимой нагрузки ради других! Она вдруг ощутила, что всё, что было до того, было не её желанием, а потому, что так принято.

Принято ходить в школу, принято любить, иметь детей и передать им эту же установку, и так непрерывно… А кем принято и зачем — осознания не наступает. Так в размышлениях прошёл день и наступила ночь.

В тиши темного пространства, внутренний голос отчетливее звал к поиску смысла бытия. Но итог был всегда один: всё, что мы делаем в жизни, это те действия, которые однажды должны привести к внутренней свободе. Как она достигла этого райского состояния, не стремясь к нему, так и осталось загадкой.

За окном падал снег, светила луна, ровным счетом всё в мире было очень органично и спокойно. Тик-так… завтра будет новый день, такой же прекрасный и желанный, и не важно, когда он начнётся, счастливые часов не наблюдают.

Особое

В далёком детстве я мечтала быть королевой. Гордо вынося горшок на центр комнаты, восседая на троне, я ожидала слуг для последующей процедуры мытья. Каждый ребёнок рождается в статусе коронованной особы, жизнь, что ты с «королями» творишь?

Где-то там, в далёкой России, за семью замками, за сорока печатями притаился дурдом, так в простонародье называют психиатрические клиники.

Вот уж, поистине, сакральное место всех времён и народов. И скажу по секрету — отличить персонал от посетителей иногда очень сложно, инореальное в лицах читается с порога.

Два этажа людей со способностями видеть, слышать и говорить — достались доктору Ларисе, как отработка кармы, не иначе.

Вот «философ» — с умным видом пишет формулы, граничащие с аксиомами и выраженные шестиэтажно-буквенным уравнением, как итог всего четыре буквы, «XARE» — что это?

Либо он пришёл к пониманию достаточности мира и выразил всё русским понятием «ХАРЕ», либо вывел слог буддийской мантры «ХАРЕ КРИШНА», либо это код зашифрованных информационных статусов?

Она, однажды, сойдет с ума, если станет вникать в его видения — «биполярно-синхронизированной подключки к Космической библиотеке».

— Света, галоперидол, нету? Тогда усыпите чем есть, привяжите, заткните, бумаги сжечь!!! — она чувствовала себя Жрицей Мироздания и была обязана не допустить утечки тайн.

— Доктор, а можно мне рассказать вам свой сон?

— Рассказывай, — ответила она семидесятилетнему ясновидящему в другом конце палаты.

— Доктор, вижу в мире идёт страшное, все рушится, люди пьют кровь, роботы, деньги исчезают в… — тут он задумался, словарный запас, после 53 лет заточения в клинике, был скуден, — я нарисую.

Он красиво очертил что-то весьма похожее на флешку, маленькую, изъеденную паутинкой, плоскую, с ноготок пластинку, она тоже не знала, что это.

Вздохнув от очередной дури деда, махнула рукой сестре, и та мигом осчастливила деда впрыском «гармонии души и тела». Выслушивать остальных 17 пациентов не было желания, все больны, всех лечить.

Поднимаясь по лестнице в женское отделение, она вдруг вспомнила свой сон, что, придя на обход, не застала одну больную, та испарилась.

— Тьфу-тьфу… приснится же.

Зайдя в огромную палату, она окинула взором койки.

— Раз, два, …, двенадцать, где новенькая?

— А её нет, она засветилась и исчезла, лишь путы оставив на кровати.

— Это сама Мария, мать мира, посетила нас, — на полном серьёзе тараторили дамы.

Мозг вскипал, сон в руку, что называется… Она гневно стала бегать и искать беглянку в тумбочках, под кроватью, в туалете.

— Молитесь, твари, не найду — всех привяжу и заколю,

ни есть, ни пить, ни курить не будете до тех пор, пока она

не вернётся!!!

— Пречистая Дева Мария, радуйся!!! — понеслось из всех углов.

Боковым зрением она увидела открывающуюся дверь, в палату вошла красивейшая девушка, с волос ещё капало, после принятого душа. Отлегло на душе, ну как она могла поверить в исчезновение девушки при такой серьезной охране помещения,

её просто отвела мыться санитарка.

Лариса села на ближайшую тумбочку, осматривать она их не станет. Впереди совещание, в главном управлении, новые рекомендации ВОЗ… Она хотела хохотать громко, рекомендациями от этих болезней может быть только яд, иронично предположила она, нейролептики нового поколения всё страннее воздействовали на пациентов.

— Раздай таблетки, Люся, всем синенькие, а новенькой две, пусть ждёт неподвижно завтрашний обход, а то сбежит, — она залилась смехом.

Она заполняла карты, машинально выводя непонятные кардиоритмы на листах, читать никто не будет, кому они нужны, эти убогие, невменяемые люди. Люди, годные лишь для удобрения земли, не зря фашисты жгли их в первую очередь. Совесть Ларисина давно отдыхала от угрызений, поправив высокую причёску, она вышла на совещание.

— Меня не будет, пусть все спят, не будить, не кормить, ешьте сами и намойте, наконец, отделение.

Она ушла.

Старейший работник кухни, Зина, прокричала на два этажа:

— Психи, быром умываться, убраться, намыть полы,

стены и самим удобно лечь в свои «звездолёты», кто не понял, тот улетит навеки!

Жизнь потекла размеренно, ни тебе формул, ни видений, все опустились на грешную землю, так привычно оттирая старые обомшелые стены, покрашенные при «царе Горохе».

В часу третьем всех отпустило, а были они простыми нахлебниками государства, спихнутые родственниками, кто за обладание квартиры, кто просто «патамушта», кто… у каждого своя история и, видимо, особенная карма.

— Люсь, — не унималась Зойка, — я вот думаю, обход должен делать фээсбэшник, глянь скока они правды сказали за годы. А помнишь ту сумасшедшую, так она круче Ванги предсказала, жаль исчезла, я б спросила, когда мой мужик крякнет, надоел, больше сил нет.

— Фээсбэшник, кстати, тебя первую повязал бы за воровство, торговлю колёсами и скупку краденого, — сказала она, поглаживая массивную золотую цепь, на шее.

— Ой, смотри ж ты, святоша наркорОзлива, сама-то что, дозы на три части делишь, может, потому и не вылечить их, буйных? Подружки чуть не подрались, но вовремя вспомнив, что «звездолёты» пора обслужить, бросились к пациентам.

Над городом светила Луна, полная, зловещая августовская кровавая лепеёха. Зина тащила домой два баула еды, вперемешку с купленным у наркоманов хрусталём.

— Нет, бог, ты несправедлив, — укоряла она. — Так и буду всю жизнь жить с идиётами и сумками надрываться? Дай мне генерала в мужья, шоб я наконец пожила со слугами. Дай уверенность в завтрашнем дне и всё, что у нас забрали коммуняки, сердцем прошу, чтоб ни дна им, ни покрышки!

Молитва была краткой, но из самого сердца непризнанной королевы, а значит шанс был.

Конференция проходила в привычном формате. Опять эти ненужные цифры, заболело, умерло, там, в Америке, в Европе…

Спать, ей опять дико хотелось спать. Каждый раз, пробежав по городу, она становилась овощем, да и не мудрено, выхлопные газы мегаполиса отравили всё вокруг.

Слава богу, новые машины моют асфальт, распыляя влагу каждую ночь. Так… что там, маски, сказки, протокол лечения, тут мозг ожил в надежде почерпнуть новое.

— У меня один вопрос, зачем такая доза миорелаксанта больному? — спросил Игорь Юрьевич, молодой выскочка.

— Игорь Юрьевич, будьте любезны соблюдать рекомендации ВОЗ, одобрено всеми ведущими экспертами, вопросы я не хочу слышать ни от кого! Если эта зараза придёт к нам, вы обязаны работать молча. Все поняли мою мысль?

Молчание огласило согласие.

«Вот уже и листья облетают, вот уже и дни совсем не те, совсем не те», — она брела по заваленным тропам парка, дворники давно не следят за этой частью города.

Мир казался ей «безнадежно больным», нежизнеспособным. Она понимала, что это депрессия, одинокие дни, среди боли разума. Так и не устроив свою жизнь, она ежедневно вспоминала сокурсника, иностранного студента из Европы, так мило улыбавшегося ежедневно ей на лекциях.

Нельзя, нельзя было заводить семьи с такими студентами, нельзя было даже иметь с ними отношения и беседы. В каждом из них мог быть засланец, шпион и диверсант.

Тут она стала хохотать, весь мир засланцы, кто и откуда, и зачем пришёл, выяснить — не под силу даже компьютеру.

Включив дома телевизор, Лариса свернулась кошечкой и уснула, прямо в тапках.

Ей снился звездолёт, серые рожи монстров, похищенные с земли люди, чёрный ящик, с книгами всех мастей, она сама, сидящая в позе пилота, управляющая полётом в никуда. Зазвенел будильник.

Горло немного осипло, жжение продолжалось каждое утро, уже несколько месяцев. Гормоны, так думала дама «за пятьдесят». Кофе, чашка, вторая, третья… готово, метро, прогулка, дурдом…

Рабочее место сверкало, как в аптеке.

«Молодцы девчонки, таких прилежных нет больше». промелькнула мысль.

Обход. Как ни странно, все ещё спали, мирно улыбаясь во сне, так тепло стало на душе от этих улыбок. Она, по-матерински, благословила их взглядом и отдала распоряжение повторять всем вчерашние назначения, коррекция не требовалась.

Открыв ноутбук, Лариса решила, наконец, прочесть новости, там творились страшные вещи, шизики из интернета предрекали Апокалипсис, но ей его уже сорок лет предрекают больные, она хохотала.

Общество буйных фантазёров было куда больнее её пациентов, но сдать их на коррекцию некому, да и площади нет. Потом, после пандемии, ковид-больницы нужно перепрофилировать под псих-коррекционные лагеря. Ну это так, фантазия кулика о своём болоте.

Обед. Обед был вкусным: макарошки, котлетки, суп, компот, всё, как обычно. И, как обычно, потом лёгкая тошнота, спазмы в межрёберной области, рассеянное внимание, недолгая отключка.

Она понимала, что поход к врачу не отложить, слишком много симптомов гормональной нестабильности. Вечером, уходя, она удивилась спокойному дню в больнице, психи спали, как убитые…

Роковая флешка

Юдифь была вполне состоявшимся доктором, мануальная терапия стала смыслом её жизни на долгие тридцать лет.

Живя жизнью своих пациентов, с годами, Юдифь становилась всё более одинока и замкнута. Как водится, каждый пациент выливал душу на сеансах терапии и нужно отметить, что ничего светлого оттуда не лилось.

С годами, уже можно было трактат писать на тему «Грех и его проявление в физическом теле человека». Несомненно, ценный опыт был собран специалистом, но вот только не в то время мы живём, чтоб открыто описать такие вещи.

Уже не секрет, что реверсная терапия даёт неплохие результаты в лечении, но сам подход, к каждому пациенту индивидуально, не востребован в классической медицине.

Юдифь иногда доносила свои пожелания больным, но прислушивались немногие.

Вот как можно проверить утверждение, что болезни ног от того, что человек ходит не теми путями? Судороги в икроножных мышцах от умозрительных походов налево, а аллергии от эгоистичных проявлений нарциссизма и громких реакций на происходящее.

Как можно проверить, что густота волос зависит от отдачи внешнему миру, а облысение — признак эгоистичного агрессивного потребления, да никак!

Но доктору это было очевидно, и постепенно, работа стала ей неинтересна. Поменять поведение человека одним массажем невозможно. Обладая неподражаемой памятью, она видела параллели между поведением и состоянием здоровья.

Дама производила странное впечатление на окружающих, молчалива, без зависимостей, не имела тяги к удовольствиям, иной образ жизни настораживал людей.

Человек полностью жил своей работой, применяя знания и к самой себе, что давало ей отличное здоровье и моложавый внешний вид.

Семья, конечно, у доктора имелась, среднестатистическая, обычная, без каких-либо отклонений, но без живости и радушного уюта. Однажды Юдифь всё же надумала писать мемуары, изложить свои мысли для себя и потомков, по окончании труд нужно было перекинуть на флешку для сохранения.

Вставив её, она вдруг поняла, что флешка полна видео и места на ней почти нет. Открыв наугад одно из ста видео, Юд оторопела, её муж и… одна, вторая, третья… Дальше было всё, как во сне, отрицать измены было глупо, и он с особым наслаждением хохотал ей в лицо, что она никому не нужна такая убогая.

Начались дни преодоления самой себя. Нет, сожалений о разводе не было, был осадок от обмана и использования. Дни нужно было заполнить чем-то иным, чтоб не замечать пустых стен. Три десятка лет семейной жизни не давали времени на отдых, а теперь его было предостаточно.

Она вдруг вспомнила, что мечтала танцевать и ходить в театр, рисовать и просто вырастить много роз в саду, просто выспаться и читать книги. Развод оказался шансом попробовать жизнь, ту, которой она себя лишала все эти годы.

Он ворвался в её жизнь стремительно, решая всё за неё и устроив фейерверк эмоций и радостей. Жизнь вновь ворвалась в стены её дома.

Второй муж был красив и умён, заботлив и умел. Они не скучали ни вечерами, ни ночами, но… было что-то таинственное в ореоле быта, до боли непостижимое и пугающее, на уровне флюида.

Это таинственное, «что-то», мало-помалу омрачало отношения недосказанностью. Муж часто бывал вне дома по работе, и вот однажды…

Выстиранные джинсы мужа нужно было повесить на веревку. На краю уплотнительной резинки от стиральной машины лежит малюсенькая флешка… Дежавю… руки нехотя берут её, и, двигаясь, как во сне, она вновь вставляет её в гнездо телефона… Хохот истерично прогремел на всю квартиру…

Фото были столь откровенными, что пояснений не требовалось вовсе. Она просто сообщила о разводе по СМС… и продолжила рисовать осенний пейзаж — одинокую кувшинку в болотной тине.

Картина получилась такой живой, что со временем сделала доктора известным художником. Оба её мужа не могли понять, откуда в этой простушке такой дар. Осень, любимое время года, роковой октябрь, роковая флешка.



Совесть

Совесть является скрепой Мироздания. На этом можно было бы и закончить рассуждения, но мы не привыкли отступать. Перво-наперво хочется поздравить тех, кто её в себе откопал. Не лечится, только оперативным путем. Для молодых поясню:

Совесть — это такое шевеление внутри вас, которое,

апеллируя к багажу истин, не позволит вам сделать иное

ни при каких обстоятельствах.

(Нашли? Нет? Тогда на пальцах.

Маршрутизатор в системе вашего ПК. В идеальном своём исполнении, снабженный сетевым фильтром. Главный центр управления исходит из винчестера, в человеке их два. Винчестер — запоминающее устройство (устройство хранения информации, накопитель) произвольного доступа, основанное на принципе магнитной записи. Является основным накопителем данных в большинстве компьютеров.

Накопители запускаются сигнальной системой. Тут я не сильна, но все процессы закольцованы и синхронно выверены взвешенной единственно-логичной задачей.

Человек, имеющий совесть, имеющий два запущенных винта накопителя, имеет способность нестандартных решений, профильтрованных маршрутизатором — совестью.

Простите мне мой несовершенный тарабарский язык — совесть есть основа честной работы системы. Матрица, в которой вы родились, надстроила фильтры именно над маршрутизатором вашей жизни. Тьфу…

Совесть — это взвешенное решение, соотнесенное с эталонами, накопленными в вашем жестком диске, как итог миллиона операций, с единственно правильным значением.)



Студент мял справку в руке. Новомодный куар-код был присвоен ему минуту назад.

Ныло, где-то во внешнем ухе, тупою занозой: «„Зачем?“ Зачем эти дешевые чернила на третьесортном клочке бумаги? Это ж он, Славик Чудинов, из Тухтоборовки.»

Странное ощущение, что он предал самого себя, переводя свою личность в чёрточки, преследовало его не первый день. Дежавю из прошлой инкарнации, не иначе.

Он отчаянно не мог идентифицировать своё состояние ни с чем ему доступным. Студент медицинского факультета спешил на подработку, в морг.

Привычным движением рук, он нацепил защитный костюм и бахилы, осмотрел помещение и принялся за работу. В соседнем зале санитар готовил тела к выдаче. Сухонькая Семёновна семенила, раскладывая цветочки в изголовье.

— Ну вот зачем всё это? Такие расходы! А красоты в том нет, а ещё и зарыть, засрали всю планету! — вставил слово Юрик.

— Совести на тебе нету, а уж внутри и подавно, — возмутилась Семёновна.

Славик промолчал, ему чудились времена, когда будет гореть огромный костёр и безликие проштампованные тела уйдут, оставив лишь горстку пепла.

Стошнило. Юрик привычными движениями открывал и закрывал холодильники. Ну почему, в момент смерти, тела не исчезали сами собой, не обременяя его работой. Так просто: умер и нет тебя.

Ему не нравилась работа в морге, ему она не нравилась даже за эту зарплату. Но другой не было, а кредит был. Семёновна, старожил арт-уборной морга, бесила своей дремучей традиционностью.

— Совесть, Семёновна, умерла давно в человеке, заменена рациональностью.

Семёновна не спорила с недалекими мальцами. Что они могли знать о жизни, рождённые после путча. Им и молока вкус не знаком, и цена всего сущего, завоёванного духовным подвигом миллионов.

Она положила розу в изголовье юной девушке и помолилась. Морг нынче не тот. Молодые мрут как мухи, не успев понять и вкус жизни. Полностью прохимиченные, от зачатия и до погребения. Нет, такой жизни она не хотела, в окружении пустых глаз и безнадёги, вот есть ведь ещё парни, нормальные, здравые, только немного их надо совести тренировать, часто оставляли ей недоделанную работу, получая в три раза больше её в день зарплаты.

Она достала пакет яблок из сумки и предложила молодым людям перекусить. Юрка накинулся, как ребёнок, на манящую ароматом антоновку, вдруг лицо его перекосила гримаса, яблоко было кислым. Бросив его в урну, он вышел на перекур.

Славка не любил яблоки, но, глядя на расстроенную тетку, начал уплетать и нахваливать.

— Совести у тебя нету, оставь Юрку, — причитала тетка. — Вот не думаете вы, молодые, о других!

Славка встал, поблагодарил и, почувствовав неловкость, вышел на воздух. Семёновна несправедливо его упрекает, а совесть — это такое неведомое состояние, что живёт лишь на страницах книг.

Дежурство подходило к концу, он помог Семёновне облачиться в пуховую накидку, галантно набросив её на плечи старухе.

Они шли к остановке трамвая, Семёновна причитала, во все тяжкие, о жизни, и он ей поддакивал через раз. Юрка, прогрев мотор, умчался, на прощание махнув рукой старухе.

— Бессовестный, мог и захватить меня, мы живём в одном доме.

— Может, он сейчас едет по делам? При чём здесь совесть? — недоумевал Славик.

Вечером, за чашкой крепкого какао, он думал о том, что люди, как часть программы, отработают единственно правильную реакцию, каждый свою, и уходят в перерождение.

Всё чаще его тянуло к разным практикам, но времени углубиться не было. Он достал снова потрепанный листок с кодом и долго его рассматривал.

Абрис напомнил ему основание здания, фундамент. Строят новое МММ, предположил Вячеслав и швырнул бумажку в угол. Достоинство внутри вскипало, он не хотел быть товаром.



Дни шли за днями, а понятие совести не приходило. Будто невидимый блокиратор стёр это ощущение на генном уровне. Хотелось сладкого и Славик заглянул в кафешку.

В пустом помещении скучали официанты, с тупым выражением лица, предлагая новые пирожные и мутные коктейли. Вид раздутой пустоты не бился с астрономической стоимостью и Славик громко произнёс:

— Совести у вас нету!

Это прозвучало так неожиданно, что он не узнал свой

голос. Уже там, вовне, он понял наконец, что это такое. Совесть — гарант справедливости!

Магия



Маги — это маги. Люди, управляющие самими собой и внешним миром, с помощью слова и мысли.

В жизни мага всё всегда взаимосвязано. Концентрация внутреннего мира столь сильна, что способна влиять на внешнее. Маг, он знает себе цену. Знает цену и всему, что вокруг. Маг нашёл, в этом мире, 1000 эмоций и смог их преобразовать в единый стержень, некую волшебную палочку.

Наташа была неказистой девушкой. Серая такая девица, невостребованная по определению. В душе Наташи жила чёрная зависть, удача людей больно отдавала в сердце девушки. Любовь обошла даму стороной и лишь в мечтах посещала её, особенно во снах.

Вот уже не первый день Наталья любовалась чужим мужчиной, глаз свербел его в спину и жёг дырку в районе сердца. Она решила взять инициативу в свои руки. Перво-наперво, перелистав книги по магии, она утвердилась в своей силе. Наташу не беспокоила семья её объекта вожделения, лишь желание обладать таким достойным экземпляром.

— Я буду не я, — подбодрила себя Наталья и атаковала.

Она упала в обморок прямо на стоянке, где он прогревал машину. Мужчина, окинув взглядом вокруг, быстро подошёл и помог девушке. Она начала приходить в себя и просила подвезти её до дома. Он проводил её до дверей и быстро спустился вниз.

Мужчина торопился домой. Дома было, как обычно, тепло, сыто и скучно. Мысли всё время возвращались к девушке. А девушка в этот миг читала заклинание над бутылкой вина, которой она поблагодарит завтра своего спасителя. Он принял подарок и снова отвёз девушку домой. Её старенькая дверь никак не хотела открываться и он вынужден был помочь. Войдя в квартиру, он понял, что здесь нет мужчины и всё требовало рук. Он пообещал помочь в следующий раз.

На пороге встретила жена, она была встревожена задержкой мужа и очень волновалась. Подарок был поставлен на стол, с улыбкой бокал вина отправился вслед за ужином. Вина — вот, что он чувствовал к этой одинокой незнакомой женщине. Всепоглощающая вина, он оставил семью, да так, что будто её и не было.

И вот наша одинокая, бывшая, жена на пороге Мага Света. Он принял её. Он видел страдание женщины и хотел ей помочь. Но, определенно, не ценою её души.

— Встань, милая, на рассвете, расплети косу, срежь все,

до единого, волосы и предай огню. Разрушай связь с магией, твоё наступит следом.

Она теребила в руках плюшевую резинку, всё, что напомнило ей о красоте прежней львиной гривы волос. Она уже жалела, что послушала этого мага, боль была сильнее, чем от потери мужа, будто она потеряла себя. Но маг был прав, пусть умрет всё, что её беспокоило.

За окном тихо летел снег, роскошные хризантемы, в вазе, не вязались со временем года. Она вдруг осознала, что всё в этой жизни не вяжется между собой. Ночь наступила тоже несвоевременно.

Её разбудил звонок, неизвестный голос в трубке сообщил о двух трупах, в квартире, после пожара.

— В одном из телефонных аппаратов был ваш номер, — оправдывался звонивший. — Ждём на опознание.

Накинув чёрный платок, она поспешила. Это были они, счастливо уснувшие навеки, угарный газ сделал это быстро. Вина, она вдруг почувствовала вину за то, что хотела вернуть мужа. Это было невыносимо.

P.S.

В дверь женского монастыря постучали, новая послушница решительно вошла внутрь. Так душа искала утешение в мире магических трансформаций.

Дыры

— Ох уж эти черные дыры! И зачем их открыли учёные? Теперь вокруг одни чёрные дыры во всём! — негодовала Тося, сидя на грядке. — Вот, говорят, если человек попал в такую дыру, то и время течёт иначе, и старение не приходит, а главное — рост всего прекращается, будто остановившееся мгновение.

Побочным эффектом является дематериализация, будь она неладна. То тут, то там исчезают вещи и даже машины, но первыми исчезают деньги, — это Тося знала наверняка. Теперь, когда ей стало известно о существовании дыр, Тосе жилось спокойнее, винить вроде и некого, что вчерась исчезла поленница дров, как не было.

Она рвала сорняки, из еле проклюнувшейся моркови, и недоумевала, почему морковь подчинялась закону чёрной дыры, а трава — нет. Трава жила явно в другом измерении, сочная, густая, упорно растущая в любую погоду.

Тося сделала вывод: культурные растения подвержены дырам, а сорняки и им не нужны. Стало легче на душе, даже захотелось плюнуть на прополку и понежиться на солнце.

То тут, то там, приходили известия о пропаже людей, машин, банковских вкладов и непонятно куда исчезнувших глобальных сумм финансирований, Тося удивлялась аппетиту чёрной дыры. Ей она представлялась жующей коровой, не зря, с детства, есть выражение «корова языком слизала».

Ветерок раздувал рыжие кудри девушки, она мечтала, что дыра остановит её старение и жизнь будет долгой, и даже, однажды, она сама станет учёным и откроет свою чёрную дыру. Сосед Славка, видимо, жил в белой дыре, не сеял, не пахал, не работал, но был всегда, под завязку, пьян и проблем с деньгами не испытывал.

— Кому ж он сдался, неуч некультурный, чёрным дырам такие не нужны, — прыснула она со смеху.

Так, мало-помалу, Тося открыла для себя новый закон — чёрное живёт в светлом, но недолго, а белое, светлое, поглощается тьмой, но там оно как вроде и вечно, но это пока не точно, никто не испытал такой опыт из её знакомых.

Чудесатое время нравилось Тосе, оно стояло на месте. Вместе с тем, было насыщено новыми ощущениями, под завязку, как бабкин сундук: 100 лет в одном месте, а внутри четыре эпохи.

Месяц сменялся один за другим, а урожай не рос, всё замерло в одном зародышевом состоянии. За забором, у Славки, и свекла уродилась, и морковь с ладонь. Вот она — разница двух миров, непонятно как управляемая. На ферме коровы изнывали от тяжёлого вымени, Тося привычными движениями освобождала своих Зорек от молока. Что ещё нужно человеку, кроме молока, солнца, растений и отличного настроения?

Псы

По дороге в школу, дети, всегда успевали занести еду дворняге, родившей недавно двух огромных щенков. Казалось, что щенки были больше самой истощавшей матери. Вот уже с неделю, дети изводили родителей просьбой забрать щенков домой. Но, конечно, брошенные, бездомыши не были нужны никому. Псы подрастали, дети непрерывно подкармливали псяток, но однажды они не нашли собаку мать со щенками на привычном месте.

По слухам, неизвестные на машине увезли собак. Дети ходили расстроенными, упала успеваемость на уроках, и утешения не наступало.

В выходной день Миша с бабушкой пошёл на рынок. У входа, в корзине, лежали два щенка, их предлагал неизвестный мужчина. Узнав в двух комочках своих родных дворовых щенков, Миша осмелел. Он поинтересовался, где их мать.

— Я подобрал их у школы в плачевном состоянии, — ответил мужчина.

Бабушка видела, как рвётся сердце её внука, и предложила:

— Мы заберем обоих, но ты, Мишаня, будешь мне помогать!

— Конечно, бабуля, ты лучше всех на свете!

Дни шли за днями, класс был занят выгулом щенков по графику, и все считали Мишину бабушку героем.

Рекс и Рикки были отважными псами. Иногда вставали грудью, защищая мальчишек от прохожих. И лишь мать грустила по детям, сидя на цепи.

Уже никто и не помнил, как они оказались у этой неказистой избы. Просто проходили мимо. Визг, вопль, леденящий душу, раздался среди тишины. Ребята увидели её, мать своих подросших щенков.

Она билась, умоляя пустить её к детям, пока не сорвалась цепь. Тот миг, когда щенки узнали мать, ошеломил всех, она их облизывала, обнюхивала и радостно просила уйти с ней.

Дети стояли, как вкопанные, они не хотели держать щенков, понимая, что мать их любит. Собачья стайка скрылась из виду, сбросив на ходу ошейники и цепь. Дети не знали, что за чувство было внутри. Радость за семейку или горечь утраты питомцев.

— Они вернутся, — предположил Ромка.

— Я думаю, они вернутся в её домик, — предположила Рита.

— Боже, пусть их только никто не тронет! — воскликнул Артём.

Сука со щенками гордо выхаживала в привычном месте обитания, у школы. И кто сказал, что нет души и памяти у собак? Они могли дать урок любому семейству.

Миша задержался после уроков, нащупывая в кармане пирожок, он мечтал встретиться со своими любышами. Он вышел за ограду школы и направился к кустам, на пути возник странного вида мужчина. Он окинул взглядом мальчишку и молча схватил его за капюшон, зажимая рот ладонью.

В этот момент псы выскочили и с рёвом вцепились в обидчика. Истекая кровью, он разжал руки, державшие мальчишку. На крик прибежали люди, ситуация была понятна, как божий день.

Уже позже дети узнали, что это был маньяк. Так детская любовь окупилась собачьей преданностью, а вы смогли бы ходить мимо голодных щенков?

Тарелки



«…Тарелочки не видел только мёртвый. Меня они посещают регулярно, зависнув так на минутку, снимают отпечаток с мозга и дальше…» — думала про себя Глафира Арнольдовна.

— Ох уж эти тарелки, надоели до… — воскликнула она, домывая сотую тарелочку в школьной столовой.

Жизнь кухонной рабочей вполне её устраивала. Мозг чист и руки при деле. Остаются силы на хоровое пение и плетение макраме.

— Ой вы мои сладкие, — пропела она навстречу малышам, идущим на завтрак.

Вот уже не первый год она встречала вереницы деток, помогая им подкрепить силы. Тот розовощекий мальчонка ел только сыр и печенье, отказываясь от каши ежедневно. А эта девочка съедала свою и его порции. Видимо, дома её кормили недостаточно. Боль в сердце усилилась. Она думала о внуках, которые жили далеко, грустила и испытывала чувство вины.

— На, солнышко, конфетку! –- протянула она девочке угощение.

Молчаливая Даша скромно потянулась, но вовремя вспомнила, что говорила мама. Рука металась между желанием вкусности и запретом на то, чтобы взять запретное.

— Мне нельзя, я имею плохие зубки, — выдохнула девочка, говоря исключительную правду.

— Какая ты отважная, — восхитилась женщина и убрала карамельку в карман халата.

Школа — это другой мир. Мир радости и открытий, преодолений и первой любви, мир, в котором дети творят будущее.

В свои, почти семьдесят, Глафира Арнольдовна выглядела крепким энергичным человеком. В послевоенное время мечты её тоже были о большой тарелке каши.

О конфетах они не мечтали, их родители дарили два раза в год, на день рождения и под Новый Год. Вспомнила она и чёрный банан, спрятанный дозревать в валенок, и мандариновое солнце, яркий комочек недоступной радости.

Дома все было по-прежнему. Старенькие занавесочки от мамы, книжные полки от папы. Мебель эпохи сталинского лоска, тканые половички бабушки и поделки сына, так бережно хранимые ею. Самовар вскипел. Она чинно распивала чай с кусочком фруктового сахара и ломтиком лимона, традиционный грузинский чай. Время неумолимо склоняло ко сну.

Видения были разными, она редко вспоминала о своих снах. Но сегодня ей снились серые люди, уносящие Дашу на руках в космический корабль.

Вэтом сне девочка кричала, но её никто не слышал. Женщина проснулась, сердце билось как никогда. На завтраке Даши не было, классный руководитель не знал о причинах, беспокойство нарастало.

Узнав адрес девочки, Глафира Андреевна взяла порцию каши и отправилась по адресу. Мама, в кашемировом халате, открыла дверь незнакомой даме. После легких объяснений выяснилось, что девочка сейчас с отцом на ежегодном осмотре в поликлинике. По рекомендации врача ей делают КТ.

— СПАСИБО за кашу и беспокойство, Даша завтра будет в школе.

Арнольдовна летела лёгкой походкой, радуясь, что сны лишь отражение наших страхов, что часто всё иначе, и главное, что Даша в порядке.

Ангел



Ангел гулял по Петербургу. Понять их жизнь, разноликой массы, настоятельно требовалось небесной канцелярии.

Что произошло с молодыми людьми, абсолютно не принимающими привычный ход вещей, предстояло выяснить в кратчайшие сроки. Жалобы других Ангелов на то, что им невозможно сопровождать подопечных, утомили Творца.

«Ох и холодина же тут, сквозняк со всех сторон» -подумал Ангел. « А помнится… да что об этом. Атлантида потому и погибла, «кокононосительство» к добру не приводит. И вот снова»… — рассуждал он, почти вслух.

Раз в сто лет проводилась ревизия Земли, и в каждую часть направлялись Ангелы для отчёта. В такие времена обычно случались эпидемии, так как свет включал закипание грязи внутри. Вот и в этот раз непонятная болячка одолела землян. «Зигзаг 19» — программа глобальной чистки, запущенная Галактическим советом, дала уже свои плоды. Инверсия общества была очевидна.

Он присел на скамейку у Катькиного сада, даже улыбнулся столь фривольному названию сада Великой Императрицы. Уже много лет это было той точкой, где Ангелы быстро улавливали изменение тенденций общества. Художники, вот они певцы времён, по их работам можно увидеть многое.

Стало заметно меньше птиц, меньше дам, меньше… Больше странных молодых людей, все они в индивидуальном невидимом коконе… то, что он искал.

Некоторые из них свободно приняли изоляцию, другие выходят посредством дури на отдых, в другое измерение. В целом всё довольно равновесно, усмехнулся Ангел. Эта форма жизни всегда приходит в миг, когда мир на краю, чтоб не успеть испугаться и дать новый старт.

На крыле замаячил датчик, Галактический Совет передал информации:

«Срочно! 44 световых меридиана были установлены

вокруг планеты Земля. Всем Ангелам оставаться на своих постах. Суд идёт!»

Ангел погрустнел, он помнил не одну чистку планеты. Совершенно необходимую, всегда такую экстренную. Протокол был известен, толчками изнутри, планету перекроят и снова соединят пазлы в новом утверждённом порядке. Будет много воплей, смертей, слёз, адовы муки впереди. Но он неплохо работал со своей территорией и создал лазерный щит над Россией. Коконообразные встрепенулись и, заскандировав дружно «Лёха!», пошли против движения машин.

— Счастливые, — подумал Ангел, не знают страха и… да ну их, были дела поважнее.

Ангел окинул взглядом этот огромный город и не нашёл в нём никого, кто заслужил смерти. Дух Петербурга напоен особым ароматом терпимости и зыбкого любопытства, любовью, милосердием. Особенная атмосфера инакости, будто город живёт в другом измерении.

В коляске заплакал ребёнок. Мать ласково взяла его на руки, с тоской думая, что не успеет сдать сессию.

— Как зовут малыша? — поинтересовался Ангел у мамы.

— Лёха, Алексей, русский богатырь, — улыбнулась она.

Ангелу стало понятно, какого Лёху ждут «кокононосители», он тоже улыбнулся и побрёл к Неве.

На Дворцовой площади как всегда митинги, место, где идёт энергия перемен, прибитая стеллой, но не заглушенная. Молодёжь, совершенно правильно возмущалась, их больше не устраивала политика старого режима. Девушки игнорили оцепление, медитируя прямо на брусчатке… Цирк… но им осталось ждать недолго, скоро, совсем скоро мир будет переформатирован.

Тихо добрёл Ангел до старенькой «Авроры», читая вслух стихи классиков, прохожие оборачивались и слушали бродячего артиста. Тихо выпал первый снег… Легкие снежинки украсили крылья каплями росы.

— Эх, откинуть бы их и согреться в живом испанском

танце, — воскликнул Ангел.

Он начал приплясывать, проходящая мимо дама сказала внуку:

— Смотри, Лёва, это Ангел, он делает то, что ему хочется, невзирая на мнение других. Хочешь быть Ангелом, слушай только себя.

Ангел рассмеялся серебряным смехом, на небе заиграло Северное сияние. Северная Пальмира являлась для него половиной мира, любимой половиной.

Чайные розы



В УЕЗДНОМ ГОРОДЕ «N»…

Нет, не так, в провинциальном городишке, у самой западной границы России, на дне испарившегося Литоринового моря, перед «тридевятым царством», жил-был…

Итак, жили там вполне среднестатистические люди. По субботам люди посещали рынок. И скажу я вам, множество интересных вещей можно было встретить на этой барахолке. Вот на досках значки, марки, открытки, пуговицы. Вот фарфор и фаянсовые фигурки, куклы времен «Царя Гороха», тряпки, кружево, отрезы диковинных тканей из сундуков.

Проходя меж нафталиновых рядов, глаз иногда цеплялся за мельхиор и латунь, за редкие стеклянные бусы, аляповато раскрашенных оловянных солдатиков и успокаивался от сверкания начищенного хрусталя.

— Купите, девушка, эти чайные розы!

Я повернула голову в надежде увидеть, как минимум, полотно раритетной картины. Ан нет! Костяная брошь красовалась на чумазой руке интеллигентного пропитохи.

— Сколько?

— Мадам, тыща и она ваша.

Этот великовозрастный дылда, в потёртых клетчатых штанах на подтяжках, еле доходящих до щиколоток, в рубахе, с запонками и штопаным воротничком. С манерами пианиста и шлейфом политуры, он олицетворение тех, переживших 90-е годы деток райкомовских воротил, инфантильно спустивших честно нажитые раритеты, улыбался, предвкушая заработать на похмелье.

— Нет, она слишком желта от времени.

— Но это чайные розы! Время сделало их крепко настоявшимися, как хороший чай, триста..

Розы были великолепны, хорошая резьба и очень изящные формы. Но давать ему на алкоголь не хотелось. И я побрела в сторону продавцов шляпок, по дороге встретив индийскую праховницу со слонами, великолепной работы, с остатками праха внутри… бр..ничего святого!

Прогулки по таким местам всегда включают забытые кнопочки в душе, переносят в иное время и даже дают побывать в детстве, если вдруг встречаешь вещь из того времени, лоскуток рваного халата, как у мамы, например. Или кружку, такая была у отца, подстаканник, твой родной, чтоб не обжечь ручки и видеть красивую змейку, размешиваемого ложечкой сахарного песка.

Стакан чая был тем самым калейдоскопом, где искорки кристаллов плавно складывались в фигурки, да, мы так жили, не имея компьютеров и телевидения.

Так, в созерцании внутреннего мира я и добрела до дома. Запах чайных роз, испускавших божественный аромат, вывел меня из ступора. Как же они хороши!

Пусть это лишь миг, но он останется в памяти навсегда, как яркое впечатление, как символ жизни и пробуждения природы. Запомните, чайная роза цветёт в июне, иногда повторяя цвет в августе, для тех, кто её очень любит.

В начале было слово

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО…*

Мастерская художника… Нет, я не ошиблась, художника слова. Красный кирпич пробивается сквозь налёт извести — зал пуст. Тут нет привычных кабинетных шкафов, нет дорогих фолиантов, камин и голые стены.

Сидя на ледяном полу неотапливаемого помещения, творец абсолютно останавливает поток мыслей и образов, концентрируясь лишь на тёмной точке внутри и ждёт, когда её вдруг осветит облако сияющего света.

Он видит внутри себя образы, свет, распадающийся на цветовые пятна, ощущает ритм, всё выше, выше, выше…
Рука уже пишет текст, скорописью, витиеватыми загогулинами букв изливается напряжение на чистый лист. Слова, они, как сосуды, иной звенит, другой гудит, а третий испаряет яд, четвёртый манит эликсирной свежестью… каждое слово имеет вес и значение.

Трудно угадать откуда они появляются, эти ёмкие и яркие кирпичики мироздания. Вот они тут, а вот их нет. Иногда художник играет на флейте, словно выманивает слово из пространства. Процесс перехода невесомого слова в вязкий текст — это как сотворение мира. Творцу в этот момент не важно как сложатся слова на бумаге, важно, что они стали реальны и живут.

Это потом, в часы раздумий, бессонной ночью он станет размышлять над тем что родилось, потом, может даже не поверит, что это написал он, а сейчас процесс родов, миг соединения с высшим и бесконечным. Токи и разряды согревают помещение, а огонь в камине ждёт традиционный помятый лист, с очередным посланием, чтобы завершить цикл: родилось — умерло, свет — огонь, вечность — миг… жреческий обряд Жреца Слова…
И нет вокруг ничего, ни мира, ни мирского, только этот восторг рождения и перехода на другой план. Времени нет, оно подождёт за дверью.

2023 г.