Исповедь сына

Я парень молодой пока —
всего тринадцать лет,
ещё слаба моя рука
и мышц упругих нет.

Вот батя мой — весьма силён —
угрюмый, злой бугай;
а уж когда напьётся он, —
тут только убегай!

Я им бывал частенько бит,
стонал под кулаком,
и боль залечивать обид
шёл к матери тайком.

В объятьях добрых милых рук
всё горе — будто с плеч!
Пусть бьёт меня. — Её б от мук
подобных уберечь!

Свою ручищу заносил
уж на неё не раз,
хотя прощения просил
потом на трезвый глаз.

Он видит, как во мне растёт
месть затаивший враг.
Я потерплю, мой час придёт,
окрепнет мой кулак!

В колени матери паду,
прощенье попрошу
за то, что бить отца пойду,
за то, что не прощу.

Сразимся мы — два мужика,
не словно сын с отцом,
а как два воина-врага:
лоб — в лоб, лицо — в лицо.

Раз он души не признаёт,
ни просьб, ни слёз, ни ласк,
пусть суд над ним произведёт
мой праведный кулак!...

...Вот ведь ты, батя, до какой
меня довёл черты!
Неужто в этом за собой
вины не видишь ты?

Зачем вообще ты замышлял
иметь жену, детей,
годами коль потом топтал
всё грубостью своей?

Мне очень жаль, что я твой сын
по прихоти Творца.
Уж лучше жил бы я один —
сироткой — без отца.

И жалко маму. Лишь она —
моя душа, мой свет!
...За что ж такая мне дана
судьба? — Ответа нет!...