Корни

На рассвете, когда туман ещё стелился по лугам, словно шаль, забытая ночью на траве, старый князь велел сыновьям подойти к дубу. Три ствола выросли из одного корня, но тянулись к разным сторонам света: один — к бескрайним степям, где ковыль шепчется с ветром, второй — к сосновым чащам, хранящим тишину как драгоценный мёд, третий — к болотам, что столетиями прятали в трясине и песни, и слёзы. 
—Слушайте, — голос князя, как топор по льдине, расколол утреннюю тишь. — Земля не делится, она напоминает: кто рубит корни, падает первым.
Он взял горсть почвы, смешанной с хвоей, чернозёмом и болотным мхом, и высыпал её в медную чашу: 
— Старшему — степи. Твоя сила — в широте, но помни: хлеб растёт только там, где плуг не рвёт землю на части.
Тот, чья кожа обветрилась от степных бурь, кивнул, сжимая уздечку с вышитыми солнцами. 
— Среднему — леса. Твои деревья — щит от бурь, но дуб ломается, если не гнётся, — князь протянул ему топор с рукоятью, обмотанной берестой. Тот, чьи глаза были цвета озёрной глубинки, коснулся лезвия, оставив на металле отпечаток своей руки. 
Потом князь обернулся к младшему, чьи сапоги были в чёрной болотной грязи: 
— А тебе — топи. Твоя тишина — не слабость. Кто смеётся над болотом, забывает: оно хранит кости тех, кто считал себя непобедимым.
Он вручил ему свирель, вырезанную из можжевельника: 
— Твоя песня — память. Но если заткнёшь ей рот, станешь немым рабом чужих голосов.
Князь умер, когда первые капли дождя упали на чашу с землёй. А сыновья начали спорить, чья доля важнее. 
---
**Распря** 
Старший, распахивая степь, добрался до дубрав брата и принялся рубить деревья «для общего блага». Средний, защищая чащи, перегородил реки, что поили болота. Младший же, затаив обиду, выжёг тропы в степи — «чтобы чужие кони не топтали его тишину». 
Но земля, как и предупреждал князь, взбунтовалась. Степи, лишённые лесных щитов, стали пустыней. Леса, отравленные солёными слезами болот, засохли. А топи, переполненные чужим горем, выплеснули на поверхность кости предков — немых свидетелей былых распрей. 
---
Когда братья, измученные распрями, вернулись к дубу, они нашли под ним глиняную табличку: 
 «Вы, дети одного отца и матери, должны не только называться братьями, но и сердечно любить друг друга. Знайте, что междоусобие, бедственное лично для вас, погубит славу и величие Государства, основанного счастливыми трудами наших отцев и дедов.         Если будете жить в любви друг к другу — Бог будет с вами. Если же в ненависти — погубите землю отцов своих» (Ярослав Мудрый).
Ветер заплёл эти слова в косу из опавших листьев и унёс через степи, леса и топи. Где-то их подхватила река, превратив в эхо, которое стучится в берега, как путник, ищущий ночлег. Где-то их запечатали во льды, чтобы однажды весна растопила их и напоила почву. 
А дуб всё стоит. Его корни, изъеденные червями обид, всё ещё держатся за землю. Его ветви, поломанные ветрами амбиций, всё ещё тянутся к солнцу. Потому что дуб — не просто дерево,
 это вопрос времени:
 Станете ли вы щепками в костре гордыни — или семенами, что прорастут сквозь пепел?
---
**P.S.** 
Мудрость — это не ответ, а тихий разговор корней под землёй, где сплетаются голоса дождей. Тех самых дождей, что столетиями плачут в почву, растворяя в ней боль, радость и надежды — чтобы однажды трава, проросшая сквозь трещины, зашептала:
 «Великан спит, но сердце его живо». 
А сердце великана — это  единый гул земли, где стук копыт в степи, шелест листьев в чаще и бульканье болотных ключей сливаются в один ритм. Услышит ли его кто-то? Неважно. Пока корни помнят, что они — не враги, а нити одной пряжи, время будет ткать эту песню снова и снова. Пока не иссякнет дождь. Пока не умолкнет ветер. Пока… 
Но дождь не иссякнет.
Как ты думаешь, можно ли вырвать корни и не потерять всё?