Пётр и Павел, баллада о солдате

Я с кабины пыльной спрыгнул,
Дрожь в руках, стою, курю.
Друг-сержант меня окликнул.
Как дурак, стою, смотрю.

Он ко мне:
 –  Ты что, братУшка?
Что стряслось? Ответь же мне!
Ты седой весь до макушки,
Вот, воды принес тебе.

Что стряслось? Ответь по форме,
Ранен что ли? Покажи...
– Все в порядке, брат, я в норме,
Сигарету одолжи.

Подошли ещё ребята,
Сели кругом, закурили,
Ну, а мне в железной кружке
Фронтовые предложили.

Не поверите, что видел.
Когда свет едва блеснул,
Вмиг себя возненавидел,
Когда понял, что струхнул.

БрАтушки, братУшки, дорогие!
Рассказали – не поверил б сам,
Я, видавший виды боевые,
Но сегодня – душу пополам.

Нависали тучи грозовые,
Всем отрядом шли на перевал,
Вдруг раздались выстрелы глухие,
И к земле я в тот же миг припал.

Там на перевале было… страшно,
Минометов выстрелы кругом,
Да еще и «птички» их над «башней»,
Как спасенье мысли о былом.

Я вспомнил мать, жену, ребенка,
Очаг домашний и уют,
И жизнь прошла, как кинопленка
За эти несколько минут.

Скажу вам честно, не шутя,
Зачем на фронте оказался я.
Не за медали я пошел, не за купюры,
Хоть так и чешут на базаре дуры.

Я, братцы, испытать себя пошёл,
Что о геройстве я своем не плёл,
Я – сын, я – муж и я родитель,
И я для них для всех – хранитель.

По нраву мне военный чин,
Я дослужился до старшин
И пригодиться Родине был рад,
Ведь форма для меня – не маскарад.

Я всю гражданку в камуфляже,
Я в казаки подался даже,
А тут бои, и что же я?
Повешу форму, как дитя?

Нет, братцы, то не про меня,
Ведь я не шут, скажу вам я.
И я бегом в военкомат,
И вот со мной мой автомат.

Когда идёт тревога злая,
И расправляет крылья, как орлица,
И мыслей всяких разных стая,
Душа встает в поклон молиться.

И я молился, братцы, всей душой,
Чтоб души наши просветлели,
И чтобы пацаны все наши,
Да и не наши, тоже уцелели.

Тут грохот оглушительный раздался,
И рядом я с каким-то дедом оказался.
Я присмотрелся, вовсе он не старый,
Ужасно бледный, добрый и усталый.

Павел:
– Здоров, браток! –

Он табакерку из кармана вынул,
И взглядом пристальным меня окинул.

Павел:
– Знакомы будем, Павел я. А ты? –

И руку протянут из темноты.

Петр:
– Меня Петром когда-то нарекли. –

И мы друг к другу молча подползли,
И жутко холодно в одно мгновенье стало,
И сердце почему-то замирало.

Рука холодная, как мрамор, у него.
– С какого года? –

Я спросил его.

Павел:
– Я сам с 15-го года, говорит,
– А ты, браток? 

Петр:
– С 72-го…

Он молчит.

Табак рассыпал он в бумажку,
Скрутил и закурил с протяжкой,
Сидел он с автоматом, как и я,
И тут я понял….  Мать моя!!!

Петр:
– Я, братец, тут признаться, мозгом не пойму,
С какого года? – снова говорю. 

Павел:
– С 15-го, вроде уж сказал. –
И посмотревши вдаль, он снова замолчал.

Вот тут я, братцы, и струхнул,
В мгновенье пот со лба смахнул,
Он понял всё и подмигнул,
Да матом в сторону стрельбы загнул.

Павел:
– Вон, слышь, обстрел с той стороны?
Ах, если б знали тогда мы!
Как все ужасно обернется,
И с братом брат в бою схлестнется.

Мы кровь за эту землю проливали,
И жизнь свою в боях отдали,
Чтобы теперь мой правнук там сидел,
И в деда своего стрелять он смел!

Там правнук мой Богдан сейчас,
Прицел наводит, щурит глаз,
Я за него здесь умирал,
Чтоб он меня же убивал.

И здесь, и там ведь мальчики безусые,
И здесь, и там нет трусов, нет, не трусы вы!
Но, в войнах... нет там победивших, проигравших,
И средь живых нет правых, и средь павших.

На арену с братьями их вывели,
Друг про друга в уши всем сфальшивили,
Постоять за землю цель поставили,
Умирать, как мясо, их отправили.

И стоят все вместе в масках за стеклом,
Создающие вселенский перелом,
Смотрят на бои как на арену,
Создающие излома перемену.

Создали для нас всеобщий ад,
Ни Богдан в том, ни Иван не виноват,
Одурманили, расхитили, скрутили,
Лбами всех столкнули. Смыслы заменили.

Но сначала в стойла всех поставили,
Жрать в хлеву солому всех заставили
И кредиты на прожиточный всем выдали,
А затем и на арену братьев вывели.

Знай же, Петр, свой придёт черед,
Пелена с туманных глаз спадет,
А пока вы все, как будто спите,
На бессонницу вот только зря грешите.

Ну, прощай же, мне здесь что-то тяжко,
Мне проведать надо бы Богдашку,
Он ведь тоже малый не плохой,
Кто виной, что жребий-то такой?

Что их мозг и душу заказали,
Что их Родину, давным-давно продали,
Как котят бездомных обманули,
Как кальмаров в соус обмакнули.

Ну, а в войнах… нет там победивших, проигравших,
Средь живых нет правых, и средь павших.

Снова что-то грохнуло над нами,
Дым густой стоял вокруг клубами,
Я в ту сторону, где он сидел пролез,
Ну а Павел будто бы исчез...