Посмотрев в сторону

Способность лучей - превращать профиль в тень на лице,
Вероятность гораздо значительней, что не будет предела в конце,
В том смысле, что тайна останется тайной, а не будет раскрыта,
Превратившись в надежду, когда трещина кроет корыто.
Зрачки могут выразить всё, проблема, что их не найдёшь,
С размаху не впишешься в номер, случайно иное прочтёшь,
Что послано было раньше, чем, собственно, жизнь зародилась.
И тень бы осталась тенью, но чуть ниже, в предплечье скатилась.

Секунда молчащих губ. Звёздный час недомолвки. Сугробы
Ниже не то, что колен - нулевых этажей. Гардеробы,
Как ни странно, узнали больше. Лес одежды. Замок на стуле.
Ужасно, что не сейчас, но чудесно совсем - в июле
Здесь не будет ни до, ни после. Частицы, такие, как "не",
Актуальность в шкале уронят, с языком не сойдутся в родне.
Пустота. Признак некой жары. Очки на глазах отнюдь
Не спасенье от солнца - спасенье от счастья. Забудь,

Моя Муза, забудь всё, что мучилось в трезвом рассудке,
Забудь дни смятенья, когда даже мысль о голодном желудке
Была ностальгией. А в плане единства и помощи,
Не случилось гордиться за мир. Слава богу, никто не был тонущим,
Но бояться случалось. Забудь план о жизни без гнева,
На вершине вулкана забудь "от ступенек налево".
Сидеть за столом - тоже подвиг, уйти - как истории дать
Ещё одну дату. Но мне некуда встать и сбежать.

Штукатурка посыпалась, в кабинете прожектор зудит,
Пока тело моё, слог в записках, чутьё, всё следит
За рисунками бледной звезды, как напротив сгущаются волосы,
По щекам, по рукам, по спине идут светлые полосы,
Едва обернуться вправо - в двух метрах я виден, понятен,
Покрыт небывалой нежностью, и россыпью солнечных пятен.
Хорошо, если сядут птицы к подоконнику - центр внимания
Переместится к их перьям, ибо я слишком скрыт, как создание.

Разливается голос, совершенно не свят, как источник,
Между тем заставляет распрямляться внутри позвоночник,
О биении сердца и так можно было сказать откровенно,
Это признак безвыходных судеб, вершащихся ношно и денно.
Не поймёшь, чего больше - жвачек, иль надписей, собранных
Пятью поколеньями вместе, потомками сразу одобренных,
Верней, в совокупности, доминирует полдень и драма,
Очертания зданий в окне, кресты пожелтевшего храма.

Запятая - конец во-первых, во-вторых - замечание к гласным,
Что легко превращаются в крик, неразборчиво, масляным маслом
Оставляя заметки в полях. Благо, в крови людей -
Способность сказать всё в рисунке, помимо напрасных страстей.
Никогда не придёт несчастье, если в клетках царит пустота,
Разве что море безмолвья, но вода в море нынче не та,
Точнее - она отсутствует, её очертанье - всего лишь
Домыслы прошлых столетий, и за них никого не уволишь.

Желанье коснуться стёкол - равно стать подобным их формам,
Коротать вечера без дела, обрубить стилистическим нормам
Бытия суть, и время оставить, чтоб завтра слышать:
"Никогда не внесёт что-то новое, никогда ничего не напишет".
Любовь к природе мала, несмотря на отказ убивать
Животных ради еды, и вообще не давать им узнать,
Что такое страдание. Для других жизнь проходит легко,
Легче, чем стул подставить к тому, что лежит высоко.

Но мало победы чести. Нет уже и ни профиля, нет
Окна и лучей, да и вовсе разгладился свет,
Превратившись в раба помещенья, что, шторой прикрывшись,
Демонстрирует слово "замкнутость". Несвобода в движеньях. Прибившись
К берегам у порога, всё осталось на вешалке, на
Крючках. Не способна стать пылью стена.
Мой взгляд упирается в точку, и настолько раздвинулось веко,
Что она перестала быть точкой, а всей жизни мечтой человека.