В этом городе нету случайных теней...

В этом городе нету случайных теней,
Забредающих в окна под вечер.
Этот город не любит нежданных гостей
И бесцельно горящие свечи.

О карниз жестяной стук воды дождевой
Бьется глупым бессмысленным кодом.
Вопреки бедам всем, этот город живой,
Он особо красив в непогоду.

Город мертвых дворян и ободранных псов
Фонарей зажигает гирлянду.
Он упрямо хранит напускной лоск дворцов
И дворов неприглядную правду.

На его площадях разговоры и смех,
Вечно пьяные пестрые лица.
Этот гордый старик принимает не всех,
Кто желает навек породниться.

Хмурых кладбищ его сонный крепкий покой -
Все гранит да надгробные плиты.
Полусумрак, напоенный давней тоской,
В землю вросшие склепы элиты.

Под его небом им довелось жизнь прожить,
В пряной зелени парков степенных.
Рядом, в землю одну он сумел уложить
И святых, и шутов, и военных.

Затерявшись навек средь листвы и травы,
Утонув в вечной памяти Божьей,
Они город оставили ныне живым,
Вместе с тайнами, правдой и ложью.

Старый город - потомок убитых царей,
Кровь впитавший высокого рода.
В звоне храмов его свист кнутов, лязг цепей -
Такова его злая природа.

Он откашлялся залпом орудий своих
С Петропавловки грозной и старой,
Ненадолго совсем на Дворцовой затих,
Чтоб услышать напев под гитару.

Пролетел с ветерком по фронтону дворца,
Что зовется в истории Зимним.
Там где в полночь в окне виден отсвет лица
Славной Матушки Екатерины.

На Исакии крест все летит в синеву,
Куполов медь на солнце смеется.
И, застыв, медный Петр глядит на Неву
Он того и гляди вскачь сорвется.

В этом городе нету случайных теней,
Что во мраке бредут одиноко.
Он плывет кораблем в серебре фонарей,
Распустив паруса желтых окон.