Мангейм - колыбель симфоний

МАНГЕЙМ – КОЛЫБЕЛЬ СИМФОНИЙ

Где зародились завязи симфоний,
Потоки мыслей, образов, всех цифр,
Уложенных в космические циклы?
Чуть их умом коснётся математик,
Но в звуках – лишь разумный музыкант.

Мангейм, Мангейм – вот колыбель симфоний…

Здесь слышат сущность четырёх шагов,
Ведущих к бесконечности, в глубины,
И ценят ту подвижность, что чиста, пуста,
Где нет границ крещендо. Улетает
Всё в ту же пустоту диминуэндо…
Всеполное блаженство пустоты, где Бог
Непознаваем, но так… музыкально явен.

Да, музыка – разумней всех наук. Точней.
Точней сказать – всю наготу вбирает
Весною вспыхнувших пасхальных огоньков.
Рациональной тяжестью органной
Смешавшись с опер итальянских баловством,
Мангейма гении, сменяясь друг за другом,
Симфониям раскрыли в вечность путь.

Мангейм, Мангейм – вот колыбель симфоний…



18 февраля 2025 года – размышляя над ролью Мангеймской школы музыки как предвестника жанра классической симфонии.

Мангеймская школа (нем. Mannheimer Schule) - немецкое творческое и исполнительское направление, сложившееся в середине XVIII века в Мангейме. Сложилось в Мангейме (курфюршество Пфальц в Баварии), где к середине 18 века придворная капелла объединила ряд первоклассных музыкантов — композиторов и исполнителей, определивших характерный исполнительский стиль оркестра и создавших для него новый репертуар.

Композиторы этой школы выработали 4-частный симфонический цикл, подготовив таким образом классическую симфонию. Наиболее заметное влияние мангеймская симфония оказала на В. А. Моцарта, затем и на всю венскую классику.

Мангеймская симфония опиралась одновременно и на давно сложившиеся в австро-немецкой культуре богатые традиции инструментальной музыки: от камерных ансамблевых сонат и органной литературы позднего барокко она унаследовала свой углублённо-интеллектуальный характер и в этом отношении противопоставляла себя традиционной итальянской опере, с её декоративностью и почти осязаемой конкретностью образов. Однако, в дальнейшем развитии симфонической музыки были востребованы и оперно-итальянские традиции, давшие ей свой тематизм.

Освальд Шпенглер, продолжая гегелевскую параллель между музыкой, как самым абстрактным из искусств, и математикой, ставил создание симфонии в один ряд с формулированием функционального анализа, которым в те же годы был занят Леонард Эйлер: «Стамицем и его поколением была найдена последняя и наиболее зрелая форма музыкальной орнаментики - четырёхчастная композиция как чистая бесконечная подвижность. (…) Разработка оборачивается драмой. Вместо образного ряда возникает циклическая последовательность» («Закат Европы», М., "Мысль", 1993 г. - стр. 402-403).