Глава 1

«Была смерть, и наряд был праздничный.»

«Чёрная свеча»

Ну что ж, Студ;нтъ! Что сд;лано, то сд;лано, и уж; нiчаго не изм;нiшь! ;динств;нное, что ты смож;шь сд;лать — смирiться съ т;мъ, что Татьяна замуж;мъ и жить дальше… Не б;ги от этаго, но и не н;си съ собою по жизнi. Пов;рь, и она сд;лала это, и оттаго ее жизнь стала н;выносимой. Авторъ хочетъ, чтобъ ты зналъ, он гордится тобой, гордиться, что у т;бя хватило духу прiставить къ своему виску пистол;тъ подъ названiямъ «любовь». П;р;дъ т;мъ, какъ спустить курокъ, ты подумала, ты дала мн; возможность увид;ть т;бя такой, и авторъ т;б; за это благодар;нъ, ты ему нiчаго не должна! Но он хочетъ, чтобъ ты кое-что сд;лала для наго, доиграй свою игру. Возможно, тогда ты пойм;шь, что д;лало вашу любовь  такой особ;нной, хотя вы и знали, это благодать, озар;нныя св;томъ чёрной св;чи,  гр;хъ! Ну, а кто не знаетъ? Что касается враговъ П;ти, н;сколько бросковъ им явно удались, но его посл;днiй «хоумъ ранъ» вс; п;р;черкнулъ. Он уехалъ из Москвъ съ концами въ Ам;рiку. Съ уваж;нiямъ, авторъ.

С Таней Студенту было тепло, она ходила по коридорам в туфлях маленького размера на каблуках «елочкой» походкой балерины из Большого, вокруг молодёжь, которая в Московском государственном университете изо всех сил хотела растлиться до скотского состояния в его конюшнях-общежитиях под влиянием всепобеждающего учения революционных классиков точных и гуманитарных наук после тщательного изучения их на лекциях, надо же расслабиться, секс и водка отличные депрессанты, она сделала Студента при факультете «сухарём», на лекции не ходил, получал зачёты на равных, фендибобился, жил красиво, это было правильно. Зачем учиться тому, кто и так все знает.

Кто он и что он, и как ровно идти по жизни, не боясь ее ни спереди, ни сзади, по вечерам от входа он забирал инспектора своего курса домой редко к себе, чаще к ней, иногда  к ее подругам, с радостью и честью, женщинам с таким сильным обаянием, что было не сразу видно то, что за этим скрывается, капкан вместо «киски», уткнись в неё головой и вылижи всю, 50 кг клыков и когтей-ногтей, липкой вамп-паутины ночных красавиц и холодного инстинкта тигриц, кошмар на улице Вязов, никогда в гостиницу, хотя снять номер на ее паспорт, свой он никогда нигде не светил, было не проблема. В те годы это было не принято, простыни должны быть чистыми на своих постелях, ну разве что женщине очень нравится какой-то мужчина, или дома дети, ели тоже у неё, в центре кормили дорого и плохо, очередь в три вилюшки, изгиб за изгибом, сварят какую-нибудь бурдомагу вместо супа, ещё и разбулыжат. Нецивилизованные еретики официанты  тоже оборзели.

— Принесите нам салфетки, пожалуйста!

— А волшебное слово? — Татьяна в таких случаях говорила, сейчас же!!! Студент успокаивал ее, брось этих халдеев, фарисеев, их мама родила через другую дырку, а не отверстие, в которую все видно, для них «Библия» написана людьми. (Один — раз — Кастрюля — начал — палить — Бог знает — как и почему. Больной — на всю — голову — неизлечимой болезнью. Кроме — работы — у него на уме была — лишь еда — на завтрак омлет из 30-ти яиц, за день три литра молока —из-за избытка в организме белка — вырезали аппендицит. — Дай ему волю, съел бы целый Божий день — высрал из себя ночь — овощи не употреблял, только мясное.)

Супы Студент любил с детства, мама часто варила дома «чехертму» и «харчо», то, что готовит мама, всегда самое вкусное, еда это святое, к Таниной кухне он привык тоже, у других есть не хотел, одна разделась, учите меня английскому в голом виде, пожалуйста, иногда давал уроки. Когда у Таты было настроение, жарила такие бифштексы, репа потрескается. Котлеты тоже были бомбовые, особенно подливка, с таким соусом любое блюдо вкатает, даже маленький Костян, бололо, каких поискать, трещал про уроки в детском саду без умолку, воспитательница рассказывала им о блицкриге немцев «Плане Барбароссы», в однёху забульбенивал три тарелки. Потом лежал на спине и стонал, жаловался, мама, живот болит.

— Я умру сейчас… А вы плакать будете!

— Я тебе говорила не наедаться, — равнодушно отвечала Таня, — умирай! — Ну и характер у неё, а то, а то, весь гнев держит в себе. Она любила сына и ненавидела его одновременно, слишком похож на мужа, Студент, чтобы контролировать свою амёбную, далеко не лучшую жизнь, все, что у него было, это кулаки (иногда ещё «смит-и-вессон SW» 1993-го года выпуска, американский аналог «глока», с самого начала приспособленный для стрельбы 40мм патронами, в народе «сигма» или «миллиметровщик»,  в стволе 15 патронов плюс один, учитывая обстоятельства, в этом был смысл), уговаривал:

— Ну он же всё-таки твой сын, Тань, часть тебя! Нужно отречение. А ты ему, сейчас в окно выброшу!

— Своих сначала роди? Кофе  на столе, ликёр в холодильнике. — Ликерчиком тоже можно поднажраться, чтобы смело приступить с любимой к приятному времяпрепровождению без всяких комплексов в любом месте в любое время. Или с кем, один раз помогал однокласснику делать ремонт в его квартире, сверху пришли две жилички, гражданки средних лет из тех, все умеют:

— Не поможете, купили двухэтажную кровать, врозь заснуть не можем, наверху пусто, не порядок, сверху не поспите? Поночуете у нас какое-то время, пожалуйста? — С радостью согласился, ярусы вещь в хозяйстве полезная, не кадрил, ночью то одна, то другая поднимались к нему по лестнице в ночных рубашках, где-то и он спускался, постепенно новую квартиру обустроили.

— Только с тобой, Петя будет крестным, не откажет! — Один раз Студент спросил его:

— А если Таня сделает что-то «очень»? За что один ответ?? Например, предаст меня или Георгия, бросит сына, кого пошлёте???

— Тебя, — ответил бывший Вор. — Как я могу допустить, чтобы твоя самая любимая женщина умерла от рук другого мужчины, тем паче незнакомого? Убивать всегда должны близкие, свои, и ты бы мне никогда этого не простил, правда ведь?? — ВорАм в криминальном мире разрешено отвечать вопросами на вопрос, остальным не вежливо.

— Конечно! — «Он крестный нам всем, — у Студента, как всегда, начался внутренний диалог, — настоящий крёстный отец, вхож ко всем Ворам, катился по масти «козырным», называть себя по отчеству строго запретил, это ментовское, только Петя. Ну как же, грузинский бандит Арсен, садист и убийца, слишком увлекавшийся страданиями тех, кому мстил, называет его Петруччио, грузины русские итальянцы, армяне французы, грузинам с армянами вместе тесно, а врозь скучно, дела семейные, две такие нации рядом, есть евреи грузинские, армянских нет, а таксидермист в Закавказье таксист, который по уши в дерьмо влез.»

Даже в темноте Таня чувствовала его  улыбку, улыбку разочарования и боли, перекосившую мужественное лицо, существовать в таком ритме ее возлюбленному было нелегко. Уже тогда он ходил с ввалившимися глазами, и часто,  бессонная ночь, он стал напоминать молодого старичка или, если угодно, усталое дитя своего времени. Темные круги под глазами делали его похожим на старика, а при улыбке обнажались некрупные белые зубы, как у малыша на рекламе детского питания, но он держался, сучье вымя Перово.

— По-моему тебе пора валить. — Таня зажигала торшер. Хорошо, что не «тебя», в 04.00 Студент вставал, делал краткую зарядку, ехал к Пете, потом по его делам, приехать к закрытию, снять кассу, если кто-то из подшефных уверяет, что он на нуле, с него вся сегодняшняя выручка, иди, принеси, до завтра, встретить на вокзале кого-то из Людей и прочее. Петя был «папчелло», «папа-бро», он «брателло», старший, младший, вполне конфуцианские отношения. Петру было полных 36 лет, Студенту 21, Петр выглядел лучше Студента, более бриллиантовый и взрослый, Студент здоровее и моложе. Поэтому в его жизни было больше ценности, ее на кон бывший Вор не ставил, свою ради Бога. Если Студент, что бывало, ехал сам, где-то что-то выяснить, где-то решить, не обязательно уметь сидеть на лошади, чтобы быть ковбоем, Петя оставался пить односолодовый виски семнадцатилетней выдержки в «Спорт баре» на Калининском, оттуда кому надо звонил и предупреждал:

— Не мешайте моему человеку работать, если сами не ходите дать ему свою. — Карта не всегда выпадала самая хорошая, но было одно «но»,  всегда есть одно «но», в этом все дело, на столах в криминальных казино, где играли в гусарскую рулетку, крупье был Петя, делать ставки против него была нездоровая идея. Студент всегда сидел за рулём, босс на бежевой пассажирской коже в бронированном общаковом «BMW 750 LUX», темно-синей тупоносой «акуле» с раскосыми фарами-глазами, широкой и просторной, как атомная подводная лодка на такой глубине, где она может стать могилой, или джипе «Чероки», зелёная мексиканская волна с тёмными пуленепробиваемыми стёклами и расточенным движком, дававшим 200 км/ч, средств передвижения было несколько, вечером машины на стоянки ставил Студент, его обязанность, потом растворялся в ночи, быстро-быстр отзванивал Пете, и к Тане на такси.

Один на один, наверное, победил бы он, если б дрались не на ножах, на которых предсказать результат часто трудно, Петя владел «подныром», вкатывался, как Тайсон в корпус противника, качал маятник и резал, сразу выдергивал.

— Никогда не держи оружие в теле противника! Ужалил и отошёл. — На их языке это называлось «попишем», если к тебе подошли двое таких, конец будет даже Брюсу Ли.  С коммерсантами и блатными общался всегда он, старший, младший молча стоял рядом, взгляд из-под насупленных бровей такой, невольно хочется сдать назад, эффект присутствия. В самых крайних случаях звонили в Новогиреево, приедут ребята из путяг в этой Пупырловке с бесшабашным взглядом явившихся за собственной смертью, так вкорячат всем «Москва — Денеб» по самое «не могу», маму вспоминать не придётся, не то, что Петю! По отдельности каждый из них был неплохим парнем, но когда они собирались вместе, начинались совсем не детские «голодные игры». «…Допустим, ты бедняк и помираешь от голода. Тогда ты можешь попросить, чтобы тебя включили в Жатву большее число раз, чем полагается, а взамен получаешь тессеры. За тессеры целый год дают зерно и масло на одного человека. Сыт, конечно, не будешь, но лучше, чем ничего. Можно взять тессеры и для всех членов семьи. Когда мне было двенадцать, меня вписали четырежды, один раз по закону.» Главным у всех всегда была «вписка»!

В которой теперь Студент почти не участвовал, Петя показал ему своё вИдение будущего, сделавшегося и его вИДением:

— Под «они» и «ты» нужно понимать нечто более широкое! — То, что правая рука воровского дела решила отрезать себя от своего невидимого космического тела, став неправой,  Студента не смущало, арест, следствие, суд и заключение были для Студента химерой, если что, позвонит Тане, она мужу, для которого не решаемых вопросов в Москве не было, один из «основных». Когда Петя только приглашал Студента охранником-водителем, кинул ему ключи, связку.

— Мне надо подумать, — осторожно сказал Студент.

— По дороге, поехали, — ответил Петя, Студент повесил гроздь блестящих металлических стрел себе на пояс, пусть все видят, на нем ответственность.

— Спать будешь или нет, замоталась сегодня, бегала между этажами, устала, как собака, надо отдохнуть. — Что может быть красивее уставшей женщины в кресле! Она тихая и мирная, спокойная, а как выспится, проснётся… Таня была похожа на его маму, Студент до рассвета сидел в большой комнате в гостиной, изучал английский, писал.

И жизнь не символ смерти, а предел,
За коим рождество впадает в вечность,
Но даже Бог живой не разглядел
Твоих очей зелёных бесконечность!

«А как по-английски будет? Life is not a symbol of death, but its limit? Лучше «limitation»… A living God… The living God, наверное, one of many… Лучше «живой Будда», Бог всегда живой, он всегда с нами, Шакьямуни был задолго до Христа, родился в Лумбини, там равнина, жарко, ходил по Индии, потом ушёл. Так уходящий… Кто, кроме Господа, может разделить долю грешников, разомкнуть для них круг бытия? Бог всегда с братвой, кто первым попал в рай!» Когда Студент молился Богу, он его не слышал, Бог обычно молчал, и что? Испытание верой! Уговаривал Таню бросить курить.

— Зачем тебе туда раньше времени? Дольше проживёшь!

— Для меня не так важно прожить дольше, — большие Танины глаза сразу стали влажными. — Для меня важны мои принципы! Убью того, кто меня унизит! — Прямо, как Сильвестр. Если, как Сильвестр, он ее Циборовский, начальник личной охраны родом из Владивостока, вывозил на катере в бухте Находка коммерсантов, круг на шею, плыви! Лють, огонь и вода жалости не знают.

— Тогда у нас есть что-то общее, помимо факультета! — Красиво жить не запретишь, само молчание Бога при обращённых к нему молитвах и покаяниях для Студента было понятным и ясным поводом полного бессловесного прощения, которое — давалось. Студент каждый день начинал заново рождённым в Иисусе-без-греха, потом грешил, двигался с пацанами, все делал, «работал», не отличая добра от зла, руководствуясь одним правилом, накосячил, с тебя спросить, гони кровь из носу, расплачивайся, если к вечеру отдашь, никто не тронет. Приезжал домой, снова оживлялся для глубокого и искреннего, по щекам текли соленые мужские слёзы, потом писал, стараясь выложить на бумагу все, что было у него на душе, это и есть тот самый процесс творчества, прочтёт это кто-либо или нет и когда, не интересовало, рукописи не горят, сгорает Имя.  А вот сердцА конечно, ярче самых ярких костров священной инквизиции, зря это не проходит. Стихи Студента на магическом портале Стихи.Ру встали в один ряд с выдающимися произведениями Эдуарда Иконникова и Андрея Ханжина и вошли крохотной безликой строкой в общий счёт строительства российской поэзии по строго засекреченной графе «объяснения в любви». Опасное состояние… Вообще проблема не в том, что мужчины любят женщин, а в том, что женщины любят мужчин, Костя спал в своей комнате, с собой в постели мама ему не разрешала, мылся тоже, один раз она попросила Студента:

— Покажи ему, как правильно мочиться!

— Вот так, — сказал Студент малышу, — двумя пальцами держи краник, двигай, рисуй цифры из стороны в сторону, руки мой два раза до и после, занесёшь заразу, грязными руками пыпыньку трогать нельзя.

— А у нас один раз моют, — горестно сказал Танин сын. — Даже учителя только после! А девчонки… — глаза его стали озорными, словно он разглашал другу самую большую тайну, — приседают, я смотрел! И вот здесь, — он показал себе между ног, — себя трогают. Ну и дуры!

— Меньше трещите в туалете, — сказала Таня. — Наш самый главный враг наш язык. Принесите одежду мне погладить, высохла на балконе. — Один раз священник им сказал:

— Дело не в том, чтобы каяться, а в том, чтобы покаявшись один раз, больше так никогда не делать, в этом смысл покаяния, хотя бы под угрозой внезапной смерти. — Добрый совет дороже рубина! Освятил золотую цепь Студента с безгневным лицом инока, прощать и радоваться, кодировал в неё ангельскую благодать. — Носи теперь, сын мой! Прощающий всегда светлее, в гневе прощение невозможно, нужное для этого терпение обходит нас стороной. А все ваше Движение суеверие и галлюцинация, реальности противное, человек создан Богом для страдания, а не для наслаждения, как вы считаете. Отстрадаете полностью весь свой путь земной, там обретёте жизнь вечную! Это у иудеев «плодитесь и размножайтесь», а у нас терпение и покорность. Мудр тот, кто приемлет свою судьбу, если что-то должно случится, обязательно произойдёт, надо принять, атеизм необходимо идентифицировать и признать церковно несуществующим. Понятно?

— Я не смогу, — Студент учился у Петра быть честным, Движение консервирует лучшие качества, с которыми человек в него вошел, но, как любая тюрьма, криминальная жизнь тюрьма, конечно, усугубляет и все пороки, с которыми него вступают, чувствовался вес и сопротивление каждой фразы его слов, которые после этого были сильнее атомной энергии. — Отдать Господу свою шею, быть покорным, хотя боюсь Его кар (с боязни Бога начинается мудрость). Как я вообще тогда буду на раене? Не убий и не укради? Отдать последнюю рубаху, возлюбить ближнего своего готов, как себя! А вот первое… За дверь вышел покурить либо бухнуть, как на войне, сунут тебе чем-то по голове, только разминаются. Вы никогда такой жизнью не жили, святой отец, убей ближнего своего, а? В этом полный и откровенный безбожник и атеист. — И богохульник, часто клял Господа после стрелок, кувыркало.

— Он никакой не жил, поедем скорее! — И ствол наш чист, как первая любовь, Таня попов не любила, смотришь на них, понимаешь, что Бога — нет, воруют — все, Патриархия какими льготами пользуется, никогда не обращай внимания на их проклятия, говорили мне, ты блудница, в душу влезть могут, но не надолго, после этого остаётся такая вонь, Боже упаси, вот такой расклад! Муж её одобрял, ты права, любой церковник, священнослужитель человек с перевёрнутой страницы бытия, его психология нам не доступна и не понятна, если только «старцам», которые в своей первозданной лепоте хорошо знали, если кто к Богу приходит, своей судьбы у него не будет никогда. Кроме того, Георгий говорил, возрождение христианства обязательно начнётся с Грузии, а не с России, она богоизбранна, грузинская вера самая святая, каждый самурай в душе грузин! (Не будем углубляться в подробности, а то затянется слишком надолго.) Это священник никого не любит, он сытый, а сытый Иисус голодному не товарищ.

— Но я же тебя люблю!

— Это тебе так кажется искренне. Как коммунистам! Коммунисты верили, правильно живут! Потом умирали! О счастье пишут белыми чернилами по белой бумаге, это трудно, о счастье писать труднее всего, о страдании по мраку черным гораздо легче кровь пролить, чем кому-то что-то объяснить, да?

— Да, — отвечал Студент, — и поэтому мы не с Ворами! — Он стал правой рукой Пети, управлять которой самой было не надо, на неё было просто можно положиться.

— Ты многое теряешь, говоря мне такое! Они думают дважды над тем, над чем другие ни разу не подумали. Круче, чем «пацаны».

— Ещё бы! —  Интуитивным женским чутьем схватила суть, воровской мир стал теснее и ближе к остальному, что не удивительно, мир стал куда меньше, ВорОв куда больше, опричники Рушайло начали руководствоваться исходным договорам без оного, можно положить этому конец. Чего стоит сила, если нет другой ее сокрушить! Убрали Отари Квантришвили, и это стало проблемой.

— Понимаю… Ты слишком много говоришь, не подумав! Даже если и любишь, это не будет длиться вечно. Разве на Земле есть ещё что-то, кроме ненависти, что длится вечно? В наши дни настоящая любовь бесценна, разве ее можно купить? Только похоть! У нас с тобой страсть, а не любовь… — Один раз попросила руку Студента, Наташа увлекалась хиромантией, посмотреть линии, учила.

— Ну ты и натворил, вся линия головы в белых точках, боевые шрамы. Маленькие белые точечки на этой самой линии, где, когда и сколько, видишь? Причём не огнестрельные, сам душил! — Студент тут же ее отдёрнул.

— Что ещё увидела?!

— Себя в твоей ладони! — Она его совсем не знала, но то, что знала, ей в нем очень нравилось, новый «милый друг» ее то очаровывал, то пугал, это возбуждало. Когда познакомились, рассказывала, муж ей объяснил, у обычных людей совесть милицейская лампочка с сиреной, которая начинает выть и крутиться внутри них, чуть что, поэтому бегут в милицию, пишут заявления, обращаются к самому большому аппарату насилия на Земле государству, если переступают свою мещанскую, обыденную жлобскую черту, что обычно делают все, кому не лень, должны за это ответит. А почему все им должны прощать все все время, подставлять вторую щёку, пусть сначала хорошо порвут первую! А их это не устраивает, хочется утащить как можно больше  в свою подземную нору, коробку с прогнившей кармической подушкой, которую они подкладывают под зад, когда их «пишут» сверху. Употребляют в качестве женщины.

— Жизнь вообще говно, — согласился Студент, он много читал, что такое «Улисс»? Один фраер ходит целый день по Дублину, чтобы вечером придя домой, обнаружить на своей тупой голове рога, разве это литература? Обманул нас всех опять Джимм Джойс.  У таких, как Петя, совести не было вообще, край земли в двух шагах у ямы за бараком, на котором покоится совесть «воровская», против своих законов не пойду, против ваших всю жизнь ходил, работа. И жизненная миссия, а не игра, раньше Люди были океаны, глубина неподвластна пониманию, вся запретная зона, как икона для них, выйдет из барака на продол, намолотит штук двадцать человек, вернётся в котловую хату пить чай, отдыхает, не боится, обошлось без усрачки, кто зайдёт за ним, если проливаешь чью-то кровь, надо быть готовым, кто-то напьётся твоей. Преступил и забыл, похоронил сам во главе!  А сейчас лужи мелкие с грязью на дне, неглубокие, через месяц свободу видно по УДО или по больнице, хуже спортсменов, военных и бандитов, даже хуже комсомольцев, сильно обмельчал воровской мир!

Таня медленно закурила, такая же героическая, Шахерезада, которая занималась любовью с шахом в постели вместе с сестрой, сидевшей в ногах ее постели. Поломают целку, потом отрубят голову, и так долго, арабской надо было искать выход. Не а самом деле все истории «Тысячи и одной ночи» индийские, которые потом перевели на персидский, а оттуда они попали в Саудовскую Аравию и Египет.

—  Когда-нибудь сгорите вы оба, и ты, и Петя, каждый по-своему, по сравнению с моим мужем вы оба дети! — В не стиранных подгузниках, Георгий был человеком с неограниченными финансовыми возможностями, и вообще победили коммерсанты, позже Петя эмигрировал, прежде, чем дерьмо хлынуло из всех щелЕй, а Студент…
Не дай Бог вам пройти через то, что он, Бог провёл, второй раз, наверное, и он не смог бы. Господь это сделал потому, что перовские в большинстве своём были заблудшие спортсмены, «парни из стали» из качалки на улице Сталеваров, а не профессиональные упыри, своего, наверное, убили лишь раз, приставили пистолет к затылку, потом им его даже было жалко, старшие сделали жмуру справку «погиб в Осетии», тело не нашли! Отец погибшего долго прислушивался к звуку проезжающих машин за окном, однажды одна проехала мимо очень близко, разбудил жену:

— Говорю тебе, это наш сын! Пропал, весточку нам о себе подаёт… — Рассказывал об этом в кафе «Лукоморье» в Реутово, пацаны отворачивались, и они, и местные опера знали, как было дело, говорят, последних об этом даже предупредили, сегодня на вашей «земле» одно мероприятие, к такому-такому подъезду подгоним несколько машин. В случае, если поступят «сигналы от населения» и будет тёплый «приёмчик», одноименный с ножами фильм никто не отменял. ****ь как впечатляюще:

— Тогда готовьте гробы! — «Рэмбо».

— Ты хорош, — одеваясь, Таня думала о работе.

— Я вообще красавчик, — ответил он. — Получше твоего мужа точно!

— В одном?

— В одном точно, может, и в остальном, кто знает? Пару лет назад я был тинэйджером, в армии справлял девятнадцать, а сегодня?! Со мной рядом авторитет!!!

— Не уверена…  — Когда Таня была зла или напугана, они спорили, особенно за рулём. — «На какой ты стороне в этой Гражданской войне», — ездили под Цоя. Тоже мученик, съела слава, Талькова Таня не любила. Что значит, я вернусь, уходя уходи, если ты умер, то спи спокойно.

— Скорее, ****ь! — Пробки не любила. — ***************…

— Таня, не ****кай, а то не довезу до работы. — Вообще она за свою жизнь тоже перенесла, подруге на берегу одного московского водохранилища баскетбольным движением накинули на голову медвежий капкан, залетело, как в корзину, махом откусил голову. Раздели, угрожали, мы тебе дадим «купаться», побежала к небольшой деревянной пристани прыгнуть в воду, нырнуть, убежать, доплыть до той стороны к масеньке-подруге, масик, бросили дугой на опережение, цепь обмоталась вокруг шеи, это было жёстко. Таня, которая не пошла искать пивной ларёк, осталась ждать, лето, тепло, близко-близко уютно квакают лягушки, ква-ква, чуть не поседела, до утра пряталась в кустах, начало светать, побежала, остановила грузовик:

— Речной вокзал», скорее, — тогда жила на «Речном»,  — любая сумма! — От Волоколамки. Авось, небось да как-нибудь довезет! Когда это произошло, поняла, красивой девушке в жизни нужна хорошая защита, быстро вышла за Георгия, сейчас вспомнила… Преступников так и не нашли, благодаря оккультной тирании криминального Движения она тоже стала прикована к нему таинственными наручниками слепого провидения, слепого ли?

— Студентушка, на каком кладбище ты хотел бы лежать? — Иногда ее новый друг так злил ее, если бы взгляды могли убивать, все бы давным-давно закончилось. Потом это проходило, где ещё взять такого с такими(!) лучистыми глазами?

— А ты?

— Я первая спросила! — Внезапно в темноте прихожей ее мажорной квартиры заскрипела половица, скрииииччч. — Ты вообще меня любишь? — Почти классика. «Будь проклят тот день и будь проклят ты за то, что ты любил её!»

— Это очень неоднозначное слово. В смысле, сейчас? Я пока читаю. — Студент перед сном всегда читал даже в детстве. Заберётся под одеяло, и. — Вообще да, конечно, люблю всю с ног до головы, с первого абцуга от аза до ижицы, могу зуб дать.

— Ишь ты, церковному у Татариновой научился! — Рыжая ведьма. Тане хотелось соскочить с горячей сковородки под названием «семья» и броситься в огонь кальпа внебрачных отношений, она одновременно жалела Студента и им гордилась. Один раз так наварил соседу по ее дому, какому-то ооновцу, который в Швейцарии в Лозанне якобы занимался каратэ, потом ушёл в большой теннис, кричал ему:

— Пииииииииии!!!

— Пидарас, — запросил пощады ооновец, — согласен, только не бей! Я пидор, пи-до-ррр!

— Прощение, — Студент по-джентльменски поднял его с асфальта, как все спортсмены, он был не воинственен, что все эти стойки в «киба-дачи» против серии ударов кик-боксера или захвата борца, поезд уже приехал. — Ибо понимание уже состоялось! — Они с Таней отнесли толстого до подъезда, тётенька вахтёрша на входе удивлялась, кто так его? Этот молодой?

— Ну вот, да. — Обратно в Лозанну мужчина не поехал.

— Разве она существует? Любовь?? — Таня сощурила глаза. Перестав маяться херней, мир вокруг них начал становиться фиолетово-сиреневым с розовым и бледно-оранжевым оттенками, сумерки, скоро вечер, фонари у метро «Новые Черёмушки» уже зажглись, а темно не стало. — Хочется в это верить… Ответь! — Студент промолчал. Даже рубин красноречия побледнеет перед излучающими ясный свет перламутровыми жемчужинами, собранными в сокровищнице души любого серьёзно влюблённого, хотя бы и Сильвестра.

Забыть все, что произошло значит забыть, кто ты есть, мнение, что Сергей Тимофеев в 94-ом году летал в Америку к Япончику для того, что бы тот дал ему право после убийства Квантришвили стать полноправным королем славянских ОПГ, ошибочно. Вячеслав Иваньков вызвал Сильвестра на стрелку не под предлогом разделения наркобизнеса в России, Сильвестр этим не занимался, Сергея Тимофеева хотели там убить. В последний момент Япончика отговорили совершать убийство на территории Америки, так как за Вячеславом Иваньковым тщательно следило ФБР и ждало, пока он сделает ошибку, причина конфликта была в том, что Сильвестр предъявил сыну Япончика Калине недостачу по деньгам за продажу его коммерсантами чего-то там в Москве на сумму 300 000$, в дальнейшем  Виктор Вячеславович был убит по приказу Сильвестра, исполнил его «Валерьяныч», тот самы Саша Македонский, Солоник, который тоже потом своё нашёл.

Хотелось бы ещё вспомнить громкое убийство Отари Квантришвили. Все считают, что данное преступление было только в интересах Сильвестра, но это далеко не так, у них таки был конфликт в сфере бизнеса, но вряд ли Сильвестр, зная все крутые связи убитого, решился сам на это, да и город Туапсе, где стоял тот самый нефтяной завод «Oil Plant», из-за которого разгорелся сыр-бор, отродясь был исконной вотчиной кавказцев, которые поддерживали Отари, стоя в тени его преступных заслуг и бандитской хитрости, данное решение по информации многих источников было принято Рушайло за наглость Квантришвили угрожать детям офицера в одной из программ ТВ, заказ поступил бывшему сотруднику КГБ Григорию Гусятинскому по прозванию «Гриша Северный» от Сильвестра, который в 1994-ом году не вылезал из кабинетов политиков и силовиков. Подтверждение данной версии озвучивал Вор в законе Билунов, «Макинтош», который убил Ваню Люберецкого, зарезал, когда тот гулял с собакой, он намекнул, что Сильвестра убирали не без слова РУОП, кстати такую же версию озвучил в 2000-х и главный солнцевский авторитет Сергей Михайлов в одном из своих интервью по видео. Все знают, Березовский очень тесно дружил с Рушайло, повторюсь, всем известно, кем было запланировано на него то самое покушение, тоже козырь. Существовало еще одно лицо, известный офицер Лубянки, если кому интересно, посмотрите в интернете, я думаю вы ее найдете, отравили.

Этот офицер был непосредственно куратор Сильвестра, человек, который и сделал его тем, кем вы его знаете. Говорили, что они друг друга стоят, и у Сильвестра было очень много компромата на него, которым он решил его подразнить. Существует версия о том , что Сильвестр сделал четкое решение идти в политику и считал, что для этого у него нет никаких преград, но он сильно ошибался, для тех офицеров, которые вели его по его пути,  данное решение было сродни тому, как цепной пес срывается с цепи, чтобы покусать своего хозяина. В одном интервью настоящая жена Сильвестра по имени Любовь, упомянула, как в день гибели муж хвастался, что едет на встречу которая сделает его потом чуть ли не президентом! Петя отговаривал Студента жениться на Тане, дело не в разнице в годах, хер ровесников не ищет.

— Однажды она может сделать это снова, и ты сам можешь стать тем, кому она изменяет! Тогда тебе придётся убить ее, ты готов? Убьешь, и грех на душу возьмёшь, и ее не исправишь. Лучше стань моим платным киллером, у тебя уйдёт свой шофёр! — Шах рассказывал, дело не в сложности и трудности работы наёмного курка, а в том, есть ли она вообще, подкрадываться к выстрелу иногда  требуется годами. Посчитаешь, прослезишься, лучше честно трудиться офисным планктоном на рабских компьютерных плантациях в чьем-то офисе, делая богатых евреев ещё богаче. Поработал со Студентом несколько минут в вольном спарринге, заметил:

— Гибкость есть более, менее! В плане физической подготовки нормально. А вот над рефлексами, — он выпрыгнул с места в свой знаменитый прыжок «тоби-гери» двумя ногами на высоту головы сидящего на лошади всадника, после Афганистана Киллер одно время учился каратэ в Японии, был в известной гангстерской группировке «Ямагути Гуми», — надо поработать! — Подсказал, каратэ это дзен, сначала нужно научиться уметь «ничего не думать», только отражать. — И не злись, лицом не показывай ничего, а то оно у тебя все сморщенное. — Студент испугался, вдруг Киллер у него уведёт Таню? Тогда он сядет на мотоцикл, догонит сзади и, раз, Киллера битой по голове! Не догадывался, что Шах,,не глядя, ударом ноги с подшагом назад под названием «уширо-гери» останавливал любое транспортное средство, тем более на скорости, принцип спецподготовки, в комендантской роте в Кабуле главный он был один, используй против противника все его движения. Зародилось на самом деле каратэ не в Японии, а на берегах Ганга, широкой, великой и священной реки, в подземелье на дне которой живут волшебные духи «джинны», которые напрямую общаются с Аллахом, у индусов свой Бог Шива, а у них свой, искусство «пустой руки» миру подарил ислам. То же в Индонезии, самый коварный вид боевых искусств в мире «пенчак силат», учебных пособий по которому нет, наставления передаются устно. Нельзя так же говорить, что им занимаешься, начинать надо с бега по пересечённой местности в горах и балетных танцев.

В 1974-ом году в Индии закончилась «эра велосипедов», многие пересели на машины, что привело к резкому росту количества заказных убийств, стало легко отстреляться и уйти. Представляете, высоких сикх с густой чёрной бородой и чёрной повязкой на голове дал вам красивый чёрный кейс с большим чёрным пистолетом и сто пуль в матово блестящей чёрной коробке, которые не отслеживаются, делайте выбор? Внутри тот, кто сломал вам жизнь. Открываете, а там ваше фото, вы виновник всех ваших бед. Решайтесь? Захотите отдать подарок, не возьмут, будьте взрослей.

Жалко Шаху, который не не промахивался, не дали чемодан, сто пуль, сто целей, а, может быть, мы не все знаем, есть только один способ попросить кого-то жить вечно, навсегда прекратить его существование! Не скажи в Новом Орлеане уродливый чёрный саксофонист Гэйл, зубы, как у кролика, лицо жабой, на ухо «спящему» минитмену Уайли название щемящей музыкальной композиции, которую он ему сыиграл, «Грустный День Для Кроатоа», сколько бы осталось в живых? Это все проделки Грейвза, Уайли развальтовался так, что пробил стену и серьезно поранил себе руку.

Включая самого музыканта, которому, в отличие от Таниной подруги, откусило не верх головы, а ее низ, его сильно выдающуюся вперёд челюсть, тоже капканом. Чёрным, тяжелым и медвежьим, какие любят не только в Москве, но и Новом Орлеане…Так же, как и Студент, он давно разочаровался в человечестве и понял, настоящие преступники обычные люди, которые якобы ничего не совершают, растят детей, ходят на работу, именно они виновники всего, что происходит в мире, обыватели, средний класс. Так называемые «нормальные члены общества», созидатели, столпы легального, позволяющие себе украдкой все и выбирающие американское граждАнство, на службе которого и полиция, и армия, и флот, стратегические войска, в конце концов служащие «Трасту», за былинные годы своего существования продумавшему всех и все, даже процент с ними не согласных в масштабе минитменов! «Кроатоа Грустный День». А???

— Я не вооружен, — сказал Сержант в аэропорту Хитроу, когда прилетел из Пятигорска, его сразу отвели в сторону, к нему подошёл начальник службы безопасности, похоже, сошедший с иллюстраций произведений сэра Вальтера Скотта. Ох, и набил бы он морду Диккенсу, перед этим покрыв отборными английскими матами!

— Вам не нужно оружие, чтобы сделать то, в чем вы мастер, — капитан Панэлл посмотрел на его кулаки, превратившиеся за упорные годы тренировок в сплошную мозоль. — Сэр, вы к нам надолго?

— Нет, — ответил Киллер, — даже не вспотею! Мне дальше в Америку. Схожу в кино на площади Пикадилли, пройдусь по Оксфорд-стрит, в пятницу заверну на Мэйфэйр, куплю себе чего-нибудь в «Хэрродз», у вас дешевле, чем в «Галери Лафайет». — Которую за годы жизни в Париже полностью зашкварил гомосексуалист Лимонов, и первый, и второй этаж этой прекрасной галереи. После него там все стало гомосальным и омерзительным.

— Завязывайте «сэркать», — попросил старший дежурный. — По возможности говорите мне «камрад», я социалист. Теперь уже, наверное, навсегда! — В Нью-Йорк Шах переехал потому, что ему надо что-то кушать,  Англия остров, хоть и большой, но — снова эти «но» — там все давно поделено, не говоря уже о таком узком деловом поле деятельности, как оформление, вы сами поняли, заказов на убийство, официальную лицензию на которые трудно получить, труднее, чем в Америке легализовать своё такси, заплатив миллионы. Джеймс Бонд был агент 007, а другие цифры вы слыхали? Ну вот…

Даже если вас не сделали «спящим», если вам кроме агента Грейвза кто-то скажет «кроатоа», или увидите эти буквы, начнёте убивать, так погиб великий Шеппард, Диззи непроизвольно нажала на курок своей «сигмы», потом постоянно стала себя винить. Оставалось ей лишь одно, убить Грейвза.

Конец первой главы