Старческая слабость и минимальные нужды

Перебесился, постарел,
Кровать с похлёбкой - мой удел,
Я набиваю свой живот
Лишь сухарями; нежен рот.

Рот нежен так, что я пою
О жизни пройденной. В петлю
Не лез я после того часа,
Когда у матери из глаза

Лилась слеза. Я юным был,
Читал Фуко, Лотреамона,
Порой Делилло и Бергсона,
А Гинзберг мёртв в крови, застыл.

Там Лев Толстой и Достоевский,
Мне мысли в голову вложив,
Вдруг превращаются по-детски
В метафорический наплыв.

Перебесился, старым стал,
Лежу на прутьях лишь кровати,
Быть может, мой приятель спятил,
Но он меня давно не звал.

Нет ни тв, ни интернета,
Нет ни журналов, ни газет.
Глядит прадедушка с портрета,
Передавая мне привет.

Я сочиняю мемуары,
Кусаю тонкий карандаш.
И слышу, как бежит из крана
Былых терзаний всех гуашь.

Накроюсь тёплым одеялом,
Засну на несколько часов.
Я для романов слишком старый,
Я жизнь закрыл всю на засов.

Свисает борода до пола,
И пахнет пылью от меня.
Похлёбка, как всегда, готова,
И больше не нужна плита.

Зачем я жил, зачем томился...
Зачем смотрел, зачем читал...
Я не любил, я не резвился,
Я не творил, я не искал...