Старпер и русалка 18 плюс

Вода в реке была полная. Весна. Талые ручьи, дожди. Рыба клевала редко. Не сезон. 
Но в рыбалке завораживает и сам процесс. 

Паша, рыбак заядлый, процесс этот ценил и любил ловлю на спиннинг чуть ли не более всех из доступных человеку радостей. 

Вот и нынче вышел на речку, встал на якорь возле двух больших валунов. Забросил блесну ниже по течению, и тут же «стукнуло». Подсёк. 

Леса натянулась. 
Попробовал медленно притянуть. Не получилось. 
Неужели зацепился за корягу или ещё за что... Ещё раз попробовал аккуратно намотать лесу на катушку. Зацеп не срывался. Паша подёргал спиннингом. Безуспешно. Точно — коряга. 

Он собрался завести мотор, подойти и снять зацеп, как вдруг леса резко натянулась ещё сильнее, спиннинг согнуло в дугу; Паша поспешил ослабить лесу, которая стала стремительно разматываться с катушки. Нет! Не зацеп! Это же сколько же в рыбине веса?! 

Радостное предчувствие и азарт прогнали остатки утренней вялости. 
Подождал и немного затянул тормоз катушки. Движение приостановилось и дёрнуло ещё сильнее. Паша ослабил тормоз. Леса вдруг провисла... Срыв?! Он торопливо крутил катушку, леса вновь напряглась. Срыва не было. Попробовал слегка подтянуть: «Это что же я зацепил такое... не меньше десяти-пятнадцати кг, а то и поболее». Мнился рекорд реки: сёмга в человеческий рост! 

Паша подтянул ещё малость. Получилось! Леса снова ослабла; намотал излишек на катушку и жадно вглядывался в реку — не выпрыгнет ли?! 
Адреналин в крови зашкаливал. Стремительная поверхность воды с плеском разошлась, и... Паша едва не упал на настил палубы. 

Было от чего упасть: из воды показались женские руки, вцепившиеся в ле;су, симпатичная, рыжеволосая голова, повёрнутая почему-то в профиль; изящные плечи, ничем не прикрытая грудь, тонкая талия... Девка! 
— ****ь! — совершенно непроизвольно выдохнул Паша. 
— Сам ты ****ь! — раздался в ответ плачущий девичий голосок. — Хотя, давай так: ты отпусти меня, а я тебе отсосу. Ну, что смотришь?! Зацепил железками своими дурацкими за ухо и смотрит. Очнись, эй! 

Паша присмотрелся... в левом ушке красавицы засели крючки его блесны, по щеке и шее стекает тонкая струйка крови... Немного крови было и на ладонях, порезанных тугой лесой. 

— Ты!.. — Паша охрип и прокашлялся, прочистил горло. — Ты чего это здесь? Купаешься? Прости! Я тебя не заметил. Да и холодно ещё купаться-то. Ты... эээ... морж, што ль? Вода ледяная. 

— Русалка я, — девка плеснула из воды серебряной чешуёй хвоста. — А ты — дурачина! Помоги! Мне не то чтобы больно, просто самой не вытащить. Я пробовала. Руки ещё, видишь, изрезала... Харэмба на сиськи таращиться! Вот, поможешь, тогда и зырь скока хошь, и потрогать дам, ммм? 
Русалка кокетливо повела плечами, чуть прикусила нижнюю губу и часто заморгала пушистыми ресницами. 

Паша посмотрел в её зелёные, нахальные глазищи и снова оторопел. Русалка! Розыгрыш какой-то! Снимают скрытой камерой? Он завертел головой, пытаясь разглядеть оператора или дрон с камерой. Никого и ничего не увидел, а девка-русалка продолжала ныть, настаивать на немедленном освобождении, перемежая мольбы с разнообразным эротическим вздором: 

— Зацелую! Тебя так никто ещё не целовал! Трахнешь меня! Хочешь? Я ласковая и послушная. Ну, хочешь прям щас минет, а потом ты железки вытащишь, ага? 
Русалка подплыла ближе к борту лодки и так ловко провела ладошкой между его ног, что там мгновенно напряглось. 
— Ого! — Русалка ухмыльнулась. — Давай, скидывай портки, чего ждёшь-то? 
— Погоди ты, — Паша сглотнул слюну. — Я, это... — он потянулся к рюкзаку, достал фляжку. 
— О! Чо там у тебя? Только не спирт! Может, коньяк, а? 
— Угадала. Грузинский. Пять звёзд. А вы... ты разве пьёте? 
— Нет, блин. Тиной закусываем, — хихикнула девица. — Наливай, давай! Шоколад есть? 
Паша плеснул из фляжки в алюминиевую кружку, протянул русалке. Та немного разбавила напиток водой из реки и с явным удовольствием выпила. 
Паша отхлебнул из фляжки: 
— Возьми, вот — сникерс... — он протянул даме конфету. 
— Вы такой любэзный, генцвале дыа! — чопорно прогнусавила русалка на грузинский манер и тут же прыснула смешком. — Давненько я коньяк сникерсом не закусывала... 

Паша достал мультитул из чехла на поясе: 
— Ближе подплыви, повернись раненым ухом и держись руками за лодку. Я аккуратно. Только не дёргайся, — предупредил он её попытку снова приласкать его рукой. — Не дёргайся, кому говорю! 
— Какие мы строгие айболиты! — усмехнулась проказница, но лезть в штаны перестала. 

Повернула голову, отчаянно смешно скосила глаза в попытке разглядеть собственное ухо: 
— Осторожнее только! Можешь просто шнур обрезать. А железка останется, вместо серьги, от любимого и ненаглядного. На память вечную, — она опять рассмеялась. 

— Тише ты! Не мешай, — Паша бережно откусил кусачками два гарпунных острия блесны, пробившие ухо насквозь. — Сейчас, потерпи, малость... Вот, так... — он ловко выдернул блесну и щедро плеснул из фляжки на многострадальное ушко. 

— Ыыыыы! — взвыла русалка. — Жжётся же! 
— Дык, дезинфекция! — Паша хлебнул коньяку. — Будешь? 
— Давай, — русалка всхлипнула. Подставила кружку. 
Выпили. Помолчали. 
— Ну, я сваливаю, рыбачок, гранд мерси за коньячок. За железку не благодарю. Хорошо, что хотя бы ухо не порвал. 
Русалка отплыла от борта лодки, махнула на прощание рукой, сверкнула чешуёй хвоста и скрылась в реке. 

Паша ещё раз приложился к фляге и закурил сигарету. 

— Эй, рыбачок! Как-то нечестно получается, да? Любви-то хочется, небось? Нравлюсь я тебе? — Русалка вернулась, облокотилась локтями на борт. — Нравлюсь! На сиськи мои щуришься явно. Сымай штаны! Небо в алмазах видел когда-нибудь? Щас увидишь! — девка потянулась к Паше. 

— На, выпей-ка лучше, — он протянул ей кружку. — Сиськи у тебя задорные. Спору нет. Да только стрёмно мне с нежитью трахаться. Без обид. 
— Кто это нежить?! — не преминула обидеться русалка. — Видел же сам, что кровь у меня красная, а не рыбья, как дураки всякие врут. Я снаружи может и холодная, а внутри горячая. Обалдеешь от контраста! Смотри, пожалеешь после. 
— Не, не пожалею. Тебя коньяком ещё угостить? Только шоколада больше нет. Есть тушёнка и бутерброды с колбасой. 
— Давай, бутерброд. 
— Тяпнем? 
— Чин-Чин! 
Они выпили. Выпили ещё и ещё. Потихоньку допились до песен и анекдотов. Пела в основном русалка, голос у неё оказался приятный, хотя и с хрипотцой. Паша накручивал анекдоты... Фляга опустела. 
Но в рюкзаке обнаружилась бутылка водки. 

Русалка поморщила нос, но чиниться не стала. Водку пили более вдумчиво. Потянуло на философские рассуждения и житейские истории. 
Паша рассказал про своих жён, разводы с ними и общих детей. Русалка поделилась тайнами водоёмов, всплакнула над своей русалочьей судьбой: 

«Водяной достал уже! Третий раз сватается, слизень занудный. А от него только кикиморы родятся. Оно мне надо»! 

— Ну, а от... человека, мужчины и... вот... у тебя, допустим, кто родится может? 

— Известно кто. Если девочки, то русалочки. А если мальчишки... Сорванцы! До совершеннолетия всю воду в речке перебаламутят. Но после строго, у дядьки Черномора не забалуешь! 

— У кого?? 

— Тю! Пушкина-то читал? Чешуёй как жар горя, тридцать три богатыря! Мальчиков мало рождается. Редко... Почему-то ровно так выходит, что всегда богатырей тридцать три. Не больше, не меньше... Эх, мне бы за них пенсию назначили... и водяной не смел бы и думать, чтобы подкатить! 

Она настолько увлеклась переживаниями, что после очередного глотка огненной воды машинально выхватила из речки мелкого окуня, мгновенно отгрызла ему голову по самые жабры, выплюнула, а остальное проглотила вместе с хвостом. Опомнилась. Посмотрела на Пашу: 
— Что? 
Паша смеялся: 
— Нормуль! Приятного аппетита! 

Далее в программе собутыльников намечались танцы, но отменились по причинам смутным и уже несущественным. По всему, что натяпались наши герои изрядно. Одним словом, вдрызг... 

Утренние лучи солнца осветили речку и мирно покачивающуюся на якоре лодку. 
В лодке громко храпел Паша в обнимку с русалкой, укрытые под рыбацким плащом. 

Случилось чего промежду ними или нет, история умалчивает. 

Но, спустя год после этой пьянки, окрестные жители и особенно рыбаки стали замечать на реке многочисленные следы озорных бесчинств: 

Сети поднимали из воды рваные и без рыбы; на крючки удочек непонятным образом цеплялся всякий хлам со дна реки, а в днища лодок с влюблёнными парочками в самые интимные моменты кто-то громко барабанил футбольный ритм: 
Та та — 
тра та та — 
Та-та-та-та 
Та-там!