Птица-жар

Старуха Течег знает все. Даже то, что скрыто. Сказывают, она трижды была убита. Но трижды из мира теней возвращалась к жизни. Оплетают смуглые руки синие жилы. Все зубы целы, взгляд - костяное шило, каким она шкуры недавно так ловко шила. Когда мать носила Айлу, Течег сказала, что родится девка с серебряными глазами, что пронзит она стужу копьем из огня и солнца. И племя от смерти великой тогда спасется.

Айлу уже четырнадцать теплых весен. Гладкие черные длинные змеи-косы, светлые да диковинные глаза. В них снег и небесная светлая бирюза, в них лунные блики на мокрых от ливня листьях. Разрез удлиненный, невиданный, словно лисий. И стан ее тонок - певучая тетива. О ней по всем стойбищам ходит давно молва - охотница редкая, всех она дев пригожей. Но Айлу хохочет в лица всех женихов. В достатке у ней бивней мамонта, тридцать тюков мехов, сапоги из мягчайшей, вышитой рыбьей кожи. Кручинится мать: «Няньчить внуков пора бы мне! А все по ней мужа желанного нет и нет!»
Отец не торопит Айлу. Он мудрый вождь. Волосом сер, как студеный осенний дождь. Он шаман превеликий, и ведает все предания. Он племени их рассказывает годами.
«Под землёй обитает великая птица-холод. Как птенцы её вьюги окрепнут и подрастут, прилетает она, насылая мороз и голод на расшитые двери-пологи наших юрт. На небе живёт жар-птица. Её потомство - молнии, звезды, огонь в наших очагах. Ее клюв золотой, словно луч, и разяще-острых. Эти птицы издавна числятся во врагах...» - говорит отец, льется слово, как мед, тягуче. Осень небо застила черной огромной тучей. СнЯлись мамонты, да и пошли на далекий юг. Люди следуют за Великими, и поют. И мороз крепчает, и гаснет огонь в жилищах. Птица-холод по миру губительной силой рыщет. Мрут и люди и звери, и Айлу хоронит мать. Не качать ей внуков, внучек не обнимать. Занемог отец, и духи его проклятья смотрят на Айлу, сидящую у кровати
-Ссслушай, дитя, нам ведомо что грядеши. Зима будет длиться, лишая нас всех надежды. Спассси свой народ, дар отца своего прими...
Смерть ходит в ночи за мамонтами и людьми, и рвет нить за нитью. У женщин глаза пусты. Целуют мертвых мужей в плотно сжатые рты, хоронят детей в снегу одного за одним. От горя запутались ночи и злые дни.

Айлу шагает духам в их едкий дым. Вьюга, воя, зализывает следы. Пламя не обжигает, и Птица-жар горячей кровью лакомится с ножа. Где-то в степи умирает Великая мать - могучая трехсотлетняя Майомат. Белы ее бивни, густ ее бурый мех. Дочери ее в этом мире сильнее всех. Айлу бежит, полна солнца, полна огня. У стужи нет сил этот свет у нее отнять. И сын Майомат, совсем маленький перед ней поет о тепле, о девушке и огне. Великие ведают. Духи ломают лед. Майомат, щурясь от ярких лучей, встает, и пушистым хоботом ловит Айлу за стан, и хрупка в нем девушка, словно бы береста…И стучат два сердца - и солнце, расслышав их, выглядывает из вьюги на краткий миг. И хватает Айлу Птицу-жар за перо хвоста...

Кто погиб - тех не не вернешь. Тех оплакать лишь. Но тёплое марево катится издали, и течёт весна, кровь живых веселит она. И трубит Майомат, и Айлу кричит: «Весна!»
 И вокруг мамонтята бегают - глупыши.
Не возьмёт Птица -стужа теперь ни одной души.

Возвращается Айлу в стойбище на Великой. Заливает зеленью с маками всю долину. Даже духи склоняются перед Айлу теперь. А она больше плакать не может, не может петь. За неё это делают мамонты - их удел отпевать и оплакивать спящих в земле людей. Сплетаются руки и хоботы, стук сердец. Нет чужих, нет врагов, нет охотников больше здесь, нет добычи, нет смерти, и солнца горит блесна. Под крыльями Птицы-жар разлилась весна. И танцует старуха Течег, и течет-течет луч сияющий - на худое ее плечо…

Ноябрь 2024-17 февраля 2025 года