Сказка Булонского леса

Бились двое на клинках, дым в мозгу, туман в очах,
И в процессе той дуэли секундант совсем зачах.
Бились насмерть ночь насквозь, всей округе не спалось.
Так звенели на опушке, что из леса вышел Лось.

Посмотрел, нагнув рога, поискал средь них врага.
Секунданта выбрал крайним, ибо шкура дорога.
Ждал пока закончат бой, вдруг в лесу раздался вой.
Секундант рванул куда-то, дав по Лосю залп травой.

Волки мчались по следам, прямо Лося по пятам.
Двое так рубились люто, слышал даже Нотр-Дам.
Во Булонском во лесу, лишь рассвет принёс росу,
Лось стоял и чертыхался про волков да про лису.

Секундант, зелёный весь, пробегал недавно здесь.
В царстве зелени и сказок извалялся уже весь.
Лось по следу шёл его. Волкам это не ново
И стремилась в безконечность цепь попутчиков его.

Сверху виден рой в лесу, волк с собой позвал лису.
Та - подружек, те - зайчат, зайцы всех с собой внучат.
Барсука оповестив, Филин выкрикнул призыв.
В целом, неплохой сложился ночью этой коллектив.

На опушке звон да свист, а в лесу танцуют твист.
Вот и ворон пригодился как прекрасный пианист.
В чаще леса шасть в нору - секундант нашёл дыру,
Спрятав тыл скорей в прореху, сел в засаду поутру.

В глубине без мук и пут Мишка спал мертвецки крут.
Чует, застит небо кто-то и спросил "не ты ли Брут?"
До Сорбонны далеко, во берлоге глубоко.
А, вообще, зимой холодной с философией легко.

Ныне лето, сон прошёл, секундант наставил ствол.
Он спросить хотел, конечно, "мишка Юлий, я пошёл?"
Мишка крикнул парню "вон!", в небо залп спугнул ворон.
Секундант, бежать начавши, оказался не силён.

Ты прости проступок мой, не такой уж я герой,
На тебя чтоб с пистолетом, я же дружен с головой.
Мишка, посмотрел в глаза, дал по тылу два раза,
Наказав, не бедокурить: "Лес вокруг - разуй глаза!"

Что ты с пукалкой своей разбудил мне всех детей.
Ну, гляди, проснётся тёща, эта дама без затей...
Будешь от неё хромать, поминая чью-то мать.
Да она, гадать не стоит, не таких сильна поймать.

Секундант кивал как мог, я не я, помилуй Бог,
Мол, стрелять-то и не думал, в этом "Ваш футбол" помог.
Мишка вспрыгнул на сосну, - здесь сиди, пока взгляну.
Смотрит в лес, а там миграций сотня, сложенных в одну.

Лось идёт, за ним волков стая в тридцать пять клыков,
Все весёлые такие, после стольких косяков.
Лисы, зайцы, барсуки, филин, мыши, пауки.
В день уже стремится утро, на него глядят сурки.

Посмотреть лесной народ сел на дереве удод.
У куниц и то вопросы, кто затеял "крестный ход"?
Муравьи несут с собой тли лукошко на удой,
Так как в круге в чаще леса, плохо будет, в целом, с тлёй.

Лес в движение пришёл, Мишка выход не нашёл.
Вспоминал, в какие игры он играет как в футбол.
Гости хлынули рекой, секундант сидит немой.
Белый, несколько трясётся и мотает головой.

Лисы в пламенных речах тост подняли за очаг.
Кто не пьет, тот гугенотик, в центре громко так крича.
Всем налито по одной, дар лозы луарской той,
В свете розовом прекрасном да анжуйской именной.

Тёща, слыша этот шум, к Мишке вышла в шоу-рум,
Ни разочка, вот, не топнув подошла и видит бум.
Перечислить трудно сколько вышло разного зверья.
Средь куниц одна качалась как очковая змея.

В зайцах слышны анекдоты, у лисиц романсов плен.
Не принять за патриотов арлекинов вечных сцен.
Акробаты-белки скачут то по веткам, то в кольцо.
В три стаканчика играет кот, запрятавший яйцо.

Пока ехал инструмент, ворон зрел дивертисмент,
Пять хорьков играли в море, сочинив куплет в момент.
Внуки зайцев в чехарде, Рысь кальян взял на воде.
И по всей поляне хохот. Возглас тёщи: "Дети где?"

Мишка вспрыгнул, мол, кто тут? Дети? Где-то реслинг жмут.
Час назад их видел в ёлках, собирали хвои пуд.
Тёща села на пенёк: "За детьми смотри, зятёк!
Головою отвечаешь, чтоб никто в мир не утёк.

Вижу, как ты здесь следишь, за лисицей только бдишь.
Ох, смотри, скажу всё Машке про тот рыженький фетиш.
Не крути мне! Вижу шо. Хоть в нирване хорошо,
Но не забывай про Карму, в детях выльется ишо.

Это кто такой с тобой? Сильно белый, хоть живой.
Ты б его смочил водичкой, а то высохший какой."
"Он не спал, его тошнит. Голова, как лес, гудит.
Я не трогаю пока что. Пусть само всё отболит.

За детьми как есть слежу, часто взглядом нахожу.
Разве их в лесу оставишь, ясно даже, вон, ежу.
Кстати, где он, этот мим." Ёж явился, пьяный в дым.
На себе тащил кого-то, друг, поди, для пантомим.

В шар партнёра укатав, развалился ёж-Фальстаф,
В правой лапе сжал бутылку, сам почти недвижным став.
Муха вьётся над ежом, поражая куражом.
Круг за кругом без закуски так и лезет на рожон.

Муравьи внесли фоно. Ох, и длинное оно.
Муравейник всем составом доставлял его одно.
Ворон сел, откинул фрак, руки ставя, начал так:
Вместо крика шумных клак, пусть звучат Шопен и Бах.

Позже, доиграв их все, взял графин и фрикасе.
На скамейках, что в лисицах, всё кричат "Браво, месье!"
Ворон выпил, закусил и легонько подтвердил,
Этой музыки создатель весь свой век опередил.

Лось поближе к Мишке сел: "Вижу ты его не съел."
"Да, как можно? Что за мысли? Я ж в футбол играть хотел."
Лось в душе, пока стремился, этой темы избегал,
"Мы ж не глупые с тобою, лишь прогнать и я желал.

Тишины люблю окно, мне привычнее оно.
Сколько шума не наделай, тишиной всё прощено.
Музыкальный свист, как раз, есть единственный контраст,
Что способен спорить с вечным. Соловей соврать не даст.

Ворон диво как хорош, так играл, бросало в дрожь.
Не сравнить с той громкой шпагой, звон метала - в сердце нож.
Вот и вышел к ним сказать, что не стоит фехтовать,
На опушке матюкаться и друг друга протыкать,

Но, не слушая меня, машут шпагой без огня.
Этот, белый, спит, сморило. Двое тех, что ребятня.
Выпад, блок, батман, рипост, был тот бой совсем не прост.
Сам, недолго наблюдавший, обошёл, поджавши хвост.

Волк издав, сигнальный вой, увязался бы за мной,
Но проснулся этот белый и рванул в лес по прямой.
Я и звал его, и ждал, ненавязчиво искал,
А он, вон, себе всю шкуру по болотам истаскал."

День уж вечер сторожит, парня Мишка тормошит.
"Ты б поел чего-то вволю, не проспал, чай, аппетит?"
Секундант глаза открывши, видит - есть им что поесть.
И суставы разминая, стал стараться встать и сесть.

Редким он чутьём разжился, обтесался средь зверей.
Сном целебным пролечился, а то мела был белей.
Лось, что с Мишкой пообщался, предложил вдруг отвезти.
Секундант же, дрожь унявши, стал скромней себя вести.

К ночи ныне вечер клонит, ветерок похолодел.
К лесу небом тучки гонит, как бы дождик не насел.
Лось согласен выйти снова на тропинку лесных врат,
Чтоб во тьме чего лесного не отведал секундант.

Кому спать, а волку кушать. Ночь не время тихих дум.
Пробираться в мир из чащи не прокатит наобум.
Иль болото примет молча, иль провалишься в нору.
Безоружный ты добыча, вряд ли выйдешь поутру.

Волки сыты, лисы спелись, зайцы спят об ту пору.
Все под вечер так наелись, доигравшие игру.
Марш, до ночи проходивший, всех возвысил до небес.
Даже в кронах ветер спящий, улыбаясь спать полез.

Лось, так верный делу мира, парня в утро проводил.
По дороге близ болота за походкою следил.
Вот вдвоём к опушке вышли, где-то колокол звонит
Да друзья лежат притихши и клинок в земле торчит.

Лось грустить собрался тут же, секундант вдруг говорит:
"Не грусти, хоть участь страстных неприглядная на вид.
Сам пойду смотреть итоги. Ты мне жизнь спасти помог.
Я пойду и всё проверю, вдруг не вышел чей-то срок."

Уже небо прояснялось, серой тенью ночью сошла.
В свете лишь усугубилась, неприглядность, что была.
Два юнца, раскинув руки, на большой отбросив срок,
На покой сменили скуку, марс спесивостью помог.

Секундант собрал оружие, шляпы, пояса, плащи,
А в церквях служили дружно и монахи хлеб пекли.
Лось смотрел не понимая, чем людей так манит смерть,
Что те жизнью так играя, вдруг решают умереть.

Срок телами заниматься, Лось в деревьях слышит крик
И метнулся, верный слову, к секунданту в тот же миг.
Оказалось тот напуган, так как малый просто спал.
Не замеченный в коварстве, пал, как только весь устал.

В самом деле, ночь страшилок вся прошла почти без драк.
Он и оппонент, паршивец, спят беззвучно просто так.
Секундант плащом накрывши каждого из двух кутил,
Вышел с Лосем попрощаться, чай, обратно возвратил.

Утро ясным солнцем режет тень последнюю в миру.
Эти спят да, видно, грезят. Не подвластен сон перу.
Отзвонили церкви разно, всяк стремится по делам.
Забияки спят прекрасно. Пасторальный де Лонгшан.

Секундант нашёл съестное, будет завтракать сидеть.
Небо чисто, утро ясно. Любо-дорого смотреть.
Птиц в лесу стихает пение, вновь уходит и роса.
В изначальном всё движении и похожи голоса.

Луч скользит по окнам церкви, розы запах так манит,
Красота вселилась в сердце и приятности сулит.
Вот проснулись драк герои, каждый видит снова мир.
Примирились эти двое и сейчас вкушают пир.

Радость в лес вернулась снова, и, как прежде, жизнь идёт.
Рысь дымит кальян сурово, волк смеясь лисицу ждёт.
Ворон ноты изучает, соловей октавы чтит.
Только сказка добавляет ко всему притворства вид.

GOR 16.02.2025