***

Истошный вопль. Крик. Ещё один.
Кто посмел так нагло тишину нарушить?
Сошел сам ужас вмиг со всех картин,
Не без тщеславья заставляет его слушать.

Квартира дряхлая в цивилизованной глуши.
Резкий запах недоеденных помоев.
Побои, выпивка, а будто ни души,
Лишь драные валяются обои.

И этот крик исходит не издалека –
Из крайней комнаты, чуть приоткрытой,
Где позабыли про немого старика,
Скрывающего под руками многолетние морщины.

Он плачет. Пролетели незабвенные деньки,
А с ними кончилось ещё не появившееся счастье,
Год за годом суждено ему носить терновые венки
В безразличном окружении зомбированных пастей.

Мимо жизнь порхает, но старик ослеп,
И сами слезы,  полные незрячего белила,
Падают, точно остановился целый свет,
Погасли все небесные светила.

В кровати ветхой, словно в клетке зверь,
Он мучается в страшной лихорадке,
И всякий крик проскальзывает за дверь
В попытке достучаться до всего миропорядка.

Один из криков все-таки достиг ушей,
Но вряд ли они те, что так необходимы,
Вломился в комнатушку зомби, весь исчесавшийся от вшей,
И мямлит что-то еле различимо:

"Старик, один ты вдалеке от всех лежишь,
Но даже так мешаешь нашему веселью,
Ну что пугаешь так? Ну что кричишь?
Довольно прятаться в такой развратной келье... "

И кулаком своим он старика убил.
Оставил дед свои мученья,
Погиб последний, кто им был любим.
Погибла смерть, да оживилось зренье.

Над телом мёртвым призрак воспарил –
Ещё в агонии, – метался по многоэтажке,
Где всюду гнили те же старикашки,
И тот же зомби в их обитель заходил.