Луч света. Почти хайбун

      Девчонка была моей полной тёзкой. И это тоже раздражало. Как и всё в ней: яркий макияж, демонстративные опоздания, ненаписанные домашние задания, поиски подвохов, пререкания по поводу и без. В общем, не девчонка, а колючий ёжик. Хотя училась Катька очень неплохо: писала грамотно, книжки читала и по всем вопросам имела своё мнение.
      Ёжик кололся, наверное, целый месяц.
      А потом что-то переменилось. Кажется, это произошло на уроке по «Грозе» Островского. Мы обсуждали финал пьесы, благополучно добрались до критических статей, но дальше всё пошло не по плану: классу вдруг очень захотелось узнать, что я думаю о самоубийстве Катерины и о самоубийстве вообще. Не Добролюбов и Писарев, а именно я.
      Я никогда не считала правильным уходить от неудобных вопросов и прятаться за свой предмет, как за ширму. Хотите моё мнение? Пожалуйста! Конечно, следовало бы сказать о том, что в христианстве самоубийство – самый тяжкий грех, но вряд ли подростки услышали бы этот аргумент. Говорила, что уход из жизни – не решение проблемы, а побег от неё. А проблема остаётся, ложится на плечи близких – вместе с невероятным чувством вины за то, что ты не понял, не увидел, не смог вовремя помочь. Вот и живи с этой виной всю жизнь… Наверное, я говорила слишком эмоционально. Потому что не понаслышке знала, о чём говорю.

      Свободный полёт?
      Крохотный птенчик в гнезде –
      курица дома.

      …Катька пришла спустя примерно год после выпуска. Пришла с букетом цветов и тортом.
      Мы сидели в лаборантской при кабинете химии. Работала вытяжка, и мы жёстко нарушали: пили чай и курили. Катька веселилась, а потом вдруг сказала: «А помните тот урок по «Грозе»? Знаете, месяц назад меня бросил парень, случился выкидыш, бабушку после инсульта парализовало, младший брат загремел в инфекционку… Мне тогда казалось, что жить незачем. Я поднялась на крышу дома, встала у самого края и думала: шагнуть или не шагнуть? А потом вдруг вспомнила тот урок… Вспомнила – и не шагнула. Не шагнула! Понимаете?» Катька бросилась мне на шею обниматься и горячо шептала: «Спасибо! Спасибо!» Она плакала, размазывая тушь по своим и моим щекам.
      Мне никогда не нравился «луч света в тёмном царстве». Но если он спас хотя бы одну жизнь – это самое великое произведение из всех, что были написаны за всю историю мировой литературы.