Имя на поэтической поверке. Александр Шпирт

          «Останови!»

Земля гудит от злых снарядов,
Поля родимые в крови.
Останови фашистских гадов,
          Останови!

Тебя, боец, страна призвала –
Отвагу в битве прояви!
Врагов во что бы то ни стало
           Останови!

Он топчет землю предков наших –
Боец, громи его, дави!
Оружьем, яростью, бесстрашьем
          Останови!

Во имя матери-Отчизны,
Во имя чести и любви,
Во имя радости и жизни
         Останови!

  Песня «Останови!», на слова поэта-фронтовика, Александра Шпирта,  была создана в дни ожесточённых боёв под городом Краснодаром, летом 1942 года.

Песня была опубликована в газете 9-ой армии Северо-Кавказского фронта, «Защитник Родины», от 16. 08. 1942 года.

  Поэт-фронтовик, Александр Исаакович Шпирт, (25. 05. 1903. Одесса – 30. 09. 1983. Москва.), начал печататься в городе своей юности, Одессе, в середине двадцатых годов.

  До войны был учеником слесаря, на одесском самолётном  заводе «Анатра», работал в ремонтной мастерской на табачной фабрики, находился на комсомольской работе.

  Александр Шпирт, рано соприкоснулся с рабочими  героического города, с черноморскими моряками, , был свидетелем Октября  1917 года, в Одессе.

  В 1928 году, Александр Исаакович переезжает в Москву, учится на литературном факультете МГУ. В столице печатается в журналах, альманахах, издаёт поэтические сборники: «Мобилизованные строки»-1931., «Голубой ковёр»-1939 год.

  С началом Великой Отечественной войны, Александр Шпирт, с июня 1941 года – литсотрудник газеты 335 стрелковой дивизии, с апреля 1942 года, служит в газете «Вперёд» 58-й армии Кавказского фронта, с августа 1944 года, в газете 143 стрелковой дивизии того же фронта. Был ранен.

Демобилизовался, Александр Шпирт, в звании старшего лейтенанта в 1946 году. За ратный труд, Александр Исаакович Шпирт, был  награждён орденом Красной Звезды, медалями.

  С 1946 года, Александр Шпирт, стал работать профессиональным переводчиком поэзии с языков народов СССР.

Профессия эта специфически советская – где ещё столько переводили?

  Юлия Нейман(09. 07.1907-01. 01. 1994) – поэт-переводчик, писала:
«Кто я? Только безымянный голос.
Переводчик чувств чужих и вопль
На свою отзывчивую боль»

И переводили, причём великолепно, за это платили, потому что было, немало тех, кто умел «с нанайского переводить на сберкнижку».

Хотя, кроме шуток, это был  единственный способ выжить талантливым поэтам, которые со своими стихами – были не ко двору, в книжных издательствах, в редакциях журналов и газет.

Примеры, из жизни талантливых поэтов-переводчиков, говорят сами за себя:

  Арсений Тарковский смог опубликовать свою книгу стихов только – в 55 лет, Семён Липкин – в 56, Мария Петровых – в 60 лет, Юлия Нейман – в 67 лет, а у Аркадия Штейнберга первая книга стихотворений вышла в 1997 году, при содействии сына Эдуарда, когда самого автора не было в живых уже 13 лет.

 Были, мастера, что из ничего создавали изумительные стихи, даже на суде над молодым Иосифом Бродским, ему пришлось разъяснять малограмотным заседателям, кто такой поэт-переводчик и чем он занимается  - хотя ему это не помогло – ведь он не был членом Союза писателей.

Между тем, благодаря переводам имели средства на жизнь и существовать великие поэты своего времени, как Борис Пастернак и Анна Ахматова, собственные стихи, которых издавались раз в десятилетие с позволения начальства.

Переводы заказывались и весьма известным мастерам, которые по тем или иным причинам не печатали – Арсению Тарковскому, Анне Ахматовой, Юнне Мориц.

Многие превосходные поэты – те же, к примеру, Семён Липкин, Наум Коржавин, Яков Хелемский, Яков Козловский – читательской общественностью долгое время не замечались – из-за отсутствия своих произведений в печати.

Парадокс: ни в одной стране мира не было такой высокой культуры поэтического перевода, в ХХ веке, как, в СССР.
Но эта культура и это мастерство стали следствием запретов и ограничений, произвольных чиновно-партийных решений, кому «положено» издавать свои книжки, кто, так и быть, пусть трудится во славу торжества многонациональной литературы, а кому среди советских поэтов не место.

  Уход поэтов в перевод был вынужденным, только так они могли прожить литературным трудом, к тому же за переводы неплохо платили.

И стоит сказать, что зачастую они не столько переводили, сколько писали стихи, за поэтов различных национальных республик, лишь изредка заглядывая в подстрочник.

Об этом в своё время, необычайно точно, сказал поэт-фронтовик, Юрий Левитанский:

«Кругом поют, кругом ликуют.
Какие дни, какие годы!
А нас опять не публикуют.
А мы у моря ждём погоды…
… И мы уходим в переводы,
Идём в киргизы и в казахи,
Как под песок уходят воды,
Как Дон Жуан идёт в монахи…»

  В советские времена широко  афишировался, так называемый «расцвет культуры народов СССР». Время от времени проводились «дни» и «декады» культуры разных республик, целью которых было показать всему миру достижение национальной  политики в стране социализма.

Поощрялось также появление национальных поэтов и писателей, что подтверждало бы наличие этого расцвета. И если их недоставало, находить  способы создавать таковых, пусть, даже «на голом месте».

  Вокруг Джамбула (1846-1945), человек десять русских поэтов кормились, а великий, неграмотный , акын, звеня домброй, одно тянул – Ста – лин, Ста – лин.

А таких «Джамбулов», я помню, говорила Юлия Нейман, был с десяток, которых мы изучали в школе на уроках литературы в 60-тые годы.

Джамбул Джабаев, был награждён званием Лауреата Сталинской премии второй степени, в 1941 году.

Достаточно вспомнить имя лезгинского поэта –ашуга Сулеймана Стальского (Гасанбеков) (1869-1937), безграмотный бродячий певец, стихи посвящённые революции, партии большевиков, Сталину, он слагал устно.

Максим Горький на 1-ом съезде советских писателей провозгласил Сулеймана Стальского «Гомером ХХ века»

Как говорил поэт-фронтовик, Арсений Тарковский, по этому поводу:

«Заткнули поэтам рты и радуются, что у нас возникли первоклассная переводческая школа!» и ещё «Ах восточные переводы. Как болит от них голова».

  Возвращаясь к переводческой деятельности поэтов, надо сказать, что благодаря Юлии Нейман, страна и узнала  многих, калмыцких, аварских, башкирских и балкарских поэтов, начиная с 1934 года.

  Юлия Моисеевна Нейман переложила отменным русским стихом крупные поэмы и стихотворения литературных генералов: калмыка Давида Кугультинова, аварца Расула Гамзатова, его поэму «Берегите Матерей»,, стихотворения башкира Мустафы Карима.

  Поэма Расула Гамзатова «Берегите Матерей» вызвала широкий отклик, многократно переиздавалась и принадлежит к наивысшим достижениям аварского поэта.

Стихотворение «Журавли» Расула Гамзатова, перевёл на русский язык поэт-фронтовик Наум Гребнев, товарищ по поэтическому цеху Юлии Нейман, которое стала песней, по инициативе и в исполнении Марка Бернеса.

Знатоки, правда, утверждают, что в оригинале, до перевода, стихотворение вовсе не звучало и не впечатляло.
А ведь когда Леонид Брежнев слушал песню «Журавли», он всегда плакал.

  Спустя годы, известный калмыцкий поэт-фронтовик Давид Кугультинов, прочитав свои стихи в переводе Юлии Нейман, простодушно признался:

«Вот уж не знал, что я оказывается, такой хороший поэт»,  и в благодарность добился, чтобы одной из центральных улиц в городе Элиста, присвоили название – Юлии Нейман – поэта-переводчика.

Согласимся, что не часто встретишь такую благодарность своему переводчику.

 Благо ему это было сделать нетрудно, при желании, он был друг семьи Президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова (1993-2005), а сам Давид Кугультинов был депутатом Верховного Совета Калмыцкой АССР и народным депутатом СССР (1989-1991).

  Поэтам-переводчикам повезло ещё, что в Гослитиздате работал редактором отдела «Творчество народов СССР» и «Сектора  западных классиков», Шенгели Георгий Аркадьевич, с 1933 года до начала войны.

Он сочувственно относившийся к опальным поэтам, оттого приглашал и давал, лишённым публиковаться, переводить стихи и вынужденно кормиться переводами:

  Юлии Нейман, Марии Петровых, Арсению Тарковскому, Семёну Липкину, Аркадию Штейнбергу, Владимиру Державину и другим, многие из которых впоследствии называли себя гордо учениками Георгия Шенгели.

Надо отдать должное, умелому руководству Георгия Шенгели, откуда и пошло переводческое мастерство.

Кстати, Шенгели Георгий (1894-1956), переводчик, критик, филолог-стиховед, по праву считается ещё и талантливым поэтом Серебряного века.

К младшему, последнему поколению которых причислял себя сам Георгий Шенгели.

Со многими поэтами Серебряного Века, он был лично знаком:

Валерий Брюсов. Андрей Белый, Константин Бальмонт, Максимилиан Волошин, Осип Мандельштам, Борис пастернак, Иван Бунин, Игорь Северянин, Сергей Есенин, Анна Ахматова, Владимир Соловьёв, Марина Цветаева, Вячеслав Иванов, Александр Блок.

  В 1958 году Арсений Тарковский вспоминал, о Георгии Шенгели, которого считал своим учителем и добрым другом сказал:

«Дружба для него была понятием священным. Я уверен, что ради дружбы он мог броситься в огонь не моргнув глазом».

Дед у Георгия Шенгели был грузинским священником, отец – адвокатом, мать Анна Андреевна Дыбская – русская. Георгий Аркадьевич жил в Керчи, учился в гимназии и в Московском университете на юридическом факультете.

 Широко известны теоретические работы Георгия Шенгели по стихосложению «Трактат о русском стихе»-1921 год и «Практическое стиховедение»-1923 год, сыгравшие важную роль в изучении русского стиха.

  Александр Исаакович Шпирт, как переводчик, был не столь известен, как переводчики, работающие с ним, в одно, и тоже время: Наум Гребнев, Юлия Нейман, Семён Липкин, Юнна Мориц, но его вклад, в перевод произведений поэтов  республик СССР ,достаточно  значительный.

К примеру, книги стихотворений, в его переводе:

 Тарас Шевченко: «Наточу товарища…»-1939 год, «Мы осенью и впрямь похожи…»-1954 год, перевод с украинского.

Аширмат Назаров: «На берегу Кафирнагана»-1948 год, поэма, перевод с узбекского.

Тобиас Гуттари: «Голосую за Сталина»-1949 год, «Петрозаводску»-1966 год, перевод с финского.

Габдулла Тукай: «Басня», «Кто бы знал тебя, родная?», «Маленький принц в стихах»-1951 год, «Кисонька»-1986 год, перевод с татарского.

  Муса Джалиль: «Другу», «Каменный мешок», «Сила джигита»-1958 год,  «О героизме»-1961, «Случается порой»-1965, «Сержанту»-1966 год, перевод с татарского.

Вагиф: «Взглянула  - и дотла меня сожгла…», «Твой взгляд кокетливый меня пленил…, «Твой стан прекрасный покорил весь свет…»-1988 год, перевод с азербайджанского.

В послевоенное время, Александр Шпирт, опубликовал 20-ть сборников переводов поэзии, и только 2-а сборника своих стихов: «Взволнованный берег»-1963 год, и «Продолжение жизни. Стихи и поэма»-1978 год.

  В поэме, вошедшей в книгу: «Рассветная песнь», рассказывается о революционных традициях одесских рабочих.

  В 1983 году. Александр Шпирт, выпустил книгу, в издательстве «Знание»: «Поэтические портреты». В книге собраны статьи-воспоминания, о Николае Асееве, Эдуарде Багрицком, Илье Сельвинском, Мусе Джалиле.

Автор вводит читателя в атмосферу становления и развития советской поэзии, рассказывает о поэтике и творческой жизни 20-50 годов.

В поэзии, поэта-фронтовика, Александра Шпирта, отразились раздумья о жизни, о пути воина-поэта, прошедшего всю войну от первых тяжёлых боёв до Берлина, о мирном труде советских людей, о любви и дружбе.

  Ушёл из жизни замечательный, поэт-фронтовик, переводчик, Александр Исаакович Шпирт, в Москве, 30 сентября 1983 года, в 80-ть лет.

И как завещание от имени всех поэтов-фронтовиков, звучат для нас строки поэта-фронтовика, Михаила Луконина (1918-1976):

«Под пули вышло наше поколение,
Потомки пусть итоги подведут».

Из поэтического наследия Александра Шпирта.

         «Романтика и действительность»
                Романтика – это конфликт, между
                поэзией сердца и прозаической
                действительностью.
                Гегель.

Не реалисты в детстве мы –
Романтики душой.
Тревоги, бури, бедствия
Влекут нас в мир большой.

Мы бредим штормом, рубкою,
Мы видим в юных снах
Морского волка с трубкою
В продымленных зубах.

Обычности противимся,
И боремся с судьбой,
И ждём, чтоб старый Стивенсон
Нас в море взял с собой.

Чтоб наша шхуна плавала
По шквальному пути,
Чтобы в купели дьявола
Крещение пройти…

Но время – судно быстрое –
Промчится по волнам,
Шторма – морских неистовее –
Встречаться станут нам.

Как аргонавты в древности
За золотым руном,
В просторы повседневности
Мы за мечтой идём –

За доменными плавками
У пламенных печей,
Что тропиков, что Африки,
Что пекла горячей;

За золотой пшеницею
В распахнутых полях;
За дальней экспедицией –
За тайной скрытых благ;

Протуберанцы чёрные
Взлетят с морского дна –
И пламя непокорное
Нам вынесет волна.

В тайге, в пустыне, в Арктике –
На всех путях страны –
Действительность с романтикой,
Как две сестры дружны.

И, как в далёкой юности,
Не разойтись с мечтой,
Мы укрощаем трудности,
Как шторм –
             моряк седой.


       «Улица моя на Красной Пресне…»

Наполняю светлый шар бокала,
Радость новоселья не тая.
Ты родною улицей мне стала,
Малая Грузинская моя!

Был тут старый домик. Весь в заплатах.
Срок настал – и он пошёл на снос.
И не аист в клюве – экскаватор –
Не младенца – новый дом принёс.

Ах, как он работал, этот аист –
То есть кран, железная рука.
Целая квартира, поднимаясь,
Нас уже звала издалека.

Рушатся хибарки. Мне сдаётся,
Скоро не сыскать их днём с огнём.
Радостная Пресня расстаётся
С деревянным затхлым бытиём.

Новый дом двенадцатиэтажный,
Дом, в котором я теперь живу,
Стооконною вознёсся башней, -
Вижу я отсюда всю Москву.

Вон вдали рубины жарко светят.
Это звёзды главные страны.
Нам они всего видней на свете.
Впрочем, всей земле они видны.

Вот Останкинская телебашня –
Будто бы ракеты дерзкий взлёт, -
Улетая, кинув день вчерашний,
За собою в Завтра нас зовёт.

Взгляд скользнул по крышам...вдруг я
                слышу:
 - Мы не «Т» - мы армия антенн.
Всю планету тащим к вам сквозь крышу,
Вся она видна сквозь толщу стен!..

Улица моя, ты всех прелестней –
Тих твой нрав, неколебим покой.
Ты впадаешь в море Красной Пресни
Медленной, спокойною рекой.

А в июле здесь лежат сугробы,
И метёт по улице метель,
И летят, летят снежинки, чтобы
На асфальтовую лечь постель.

Расцветает, серебром сверкая,
Старых тополей твоих семья,
Милая, зелёная такая,
Малая Грузинская моя!

Вниз гляжу – играют дети в классы.
Где им знать, что много лет назад
Ради них тут флаг взметнулся красный
У покрытых кровью баррикад.

Семь десятилетий!
Но доныне слышим,
Пребывая думою в былом,
Как идут по мостовым булыжным
Первые бойцы с извечным злом;

Шли дружины – их звала застава,
Кровью долг платившая сполна;
Шли на Кудринскую, чтобы стала
Площадью Восстания она…

Ты воспоминаньями богата,
Подвигом полна твоя земля,
Тихая и грозная когда-то
Малая Грузинская моя.

          «Март»

Приходит мальчик синеокий:
 - Я – Март! Я – первый сын весны!.. –
А снег ещё лежит глубокий,
И тучки серые видны…

И всё ж – весна!
Пусть этой ночью зябли
И ветки голые, и стаи сонных птиц –
Но в полдень с крыш уже слетали капли,
Как слёзы радости с ресниц.

Они блестят на солнце непрестанно.
Дыханье марта чувствуют сердца.
И всё – как на картине Левитана,
Только нет лошадки у крыльца.

         «Дедушка»

Он бороду уткнул в башмак,
Мой старый дедушка-сапожник.
Он в этом деле был мастак,
Он мастер был. Он был художник.
С утра садился он за свой верстак,
Брал молоток, иглу, сапожный ножик,
И целый день – пусть солнце, снег иль дождик, -
Покуда, не вползал вечерний мрак,
Он подбивал каблук, и подшивал подошвы,
И песни пел, сапожник-весельчак.

Ах, песни, каблучки, подошвы, ножик дошлый,
За целый день вы выручали четвертак –
Всегда у дедушки был кошелёк порожний.
                Вот так!

          «Письма с войны»

В Бранденбургский тёмный лес прибрежный,
Где шумят германские дубы,
Ты пришла хранительницей нежной
Неизведанной моей судьбы.

Вся река в дыму артиллерийском,
Вздыбил землю вражеский фугас,
Только ты стояла близко-близко,
И спасла меня     В который раз…

И улыбка та же, голос тот же
До сердцебиения родной…
В поле, в блиндаже, на тряском «додже"* –
Всюду ты, далёкая, со мной.

Не тебя ль встречаю каждый день я,
Как свою счастливую звезду?
Может быть, стезёю сновиденья
Каждый день и я к тебе иду?

Надо мною темнота лесная.
Ночь бредёт неслышною стопой.
Может быть, и сам того не зная,
Я сейчас беседую с тобой.

Приходи ж и ты дорогой прежней,
Спутница надежды и борьбы,
В этот тёмный, в этот лес прибрежный,
Где шумят германские дубы.
                2.
Ты опять сегодня приходила,
Наяву, родная, не во сне.
Ты со мною долго говорила…
Я не знаю, что это за сила
Каждый день ведёт тебя ко мне.

Зоркий часовой тебя пропустит,
Огневой тебя не сдержит вал,
Я не знаю, сколько надо грусти,
Чтобы каждый камень, каждый кустик
Образ твой немеркнувщий являл.

На рассвете пушки грохотали.
Вновь земля до неба поднялась.
На рассвете коршуны летали –
И куски земли и злобной стали
Долетали, милая, до нас.

Я с тобой не разлучусь вовеки,
Я тобой живу, тобой дышу,
Всюду вижу – лишь закрою веки.
Это я через поля и реки
Каждый день тебя переношу.

Ты хранишь меня в минуту злую
От беды, от грусти, от огня,
С правдой по Германии кочуя,
Имя ясное произношу я,
Имя дорогое для меня.

Я иду к тебе неутомимо,
Радости грядущие тая.
Пеплом, кровью, памятью гонимый.
Я иду на запад – но к любимой
С каждым днём всё ближе, ближе я.

Германия, апрель 1945 года.
"Dodge" - марка автомобилей, производимых американской компанией "Chrysler"


         ***

            «Бой умолк – и вечерком
             Снова ковшик шевелится».
                Денис Давыдов.

По-пластунски подползает ночка.
Смолк дневной артиллерийский гам.
Мы в землянке. Ужин в котелочках.
Фронтовые в кружечках сто грамм.

За пришедшей тишиной по следу
Будто бы иная входит жизнь –
За столом друзья ведут беседу.
Шутки, смех.
 - Ну, выпьем за победу!..
Трезвенник, попробуй, откажись!..

Мы ещё в предгориях Кавказа.
До Берлина – ох как далеко…
Но, что мы придём к нему, ни в ком
Не было сомнения. Ни разу.

Северо-Кавказский фронт.
1943 год.

          ***

В войну прочёл от доски до доски,
Всё до самых познал глубин.
Я закончил войну возле Шпрее-реки,
На которой стоит Берлин.

Я не раз бывал под навесом огня.
Думал – вот улечу к небесам.
Но осколки и пули жалели меня
(Иль боялись – не знаю сам).

И в родимый дом я вернулся, солдат,
Милый край обнесён тишиной,
Нету взрывов гранат, не трещит автомат
И спокойная синь надо мной.

И только во сне я опять на войне,
Она всю продолжается ночь,
И от этой войны не избавиться мне –
И тут уж ничем не помочь.

Альманах «День поэзии-1979».