Апокалипсис наоборот

               
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые:
Его призвали всеблагие,
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил.

                Ф. Тютчев


Слышишь, снег идёт нерукотворный,
ветви в небесах слегка тревожа,
вести нам нашёптывая нежно,
тихо убаюкивая мир?
Смерть – фантом использованной формы,
одухотворённой формы Божьей,
что весной воскреснет как подснежник,
чьё зерно Он в землю обронил…

Жизнь пробьётся сквозь сугробы, льдины,
несмотря на мерзнущую хвою,
невзирая на её - стократным
эхом - вековой, сосновый гул.
Мы блаженны, если Триединый
почву напоил водой живою,
нас на пир затребовал обратно
и бессмертья Чашу протянул.

Может быть, «О, времена! О, нравы!»,
цепью длимся мы от Цицерона,
что паденью Рима был свидетель,
зрелищ зритель, жертва перемен?
Посмотри, опять закат кровавый,
шар заходит медленно и ровно
за черту, где взрослые – вновь дети,
и никто из них не убиен…

Видишь, высоко, где свет заснежен,
мы с тобой сидим, поджав колени?
До сих пор там вместе ходим в школу
или даже снова в детский сад…
Там дыханье фронта тише, реже,
мы вдвоём, одни во всей Вселенной,
там я в почекашки отколола
девять жизней, кажется, назад!

Слышишь, призывают Всеблагие
нас на пир, всех тех, что уцелели,
тех, кто мир в минуты роковые
ненарочно посетить сумел?
Снег доносит пенье литургии,
оседает на макушках елей,
горделивых сосен держат выи
головы, чья седина как мел…