Поэма действия и слова, ч1 Скачки

1. Скачки, победа — должность директора детского сада

ушел вопрос — пришел романс
оставив слово без ответа
спроси — и будет новый шанс
и он тоской зальется где-то
напишешь слово — выйдет лист
как будто он кому-то сдался
трубы чернее — трубочист
над ним раскольничий смеялся

в твоем листке так мало слова
не слышно доблести врагов
но он не понял: там корова
а ей зачем оковность слов
зачем очки ей и романсы
и томный бирюзовый стан
три тощих тьмы, топор и Тацит
зачем ей время и обман

не будь буддистом — будь коровой
да впрочем кем захочешь будь
спустя кольцо опять по новой
струится дальше новый путь
во веки прежних не отыщешь
пора б наверное понять
под час раскола только нищий
и самый дальний в строе дядь
богатств имеет больше прочих
за полутронутой душой
её он пьяный раскурочил
теперь как вечно молодой
не жаждет длинного кармана
не хочет просьбы выводить
хотя без тканого вигвама
не может он — порвется нить
что вяжет мысли друг меж другом
там теплотрасса — тут трамвай
комар поет над красным ухом
гуляй гуляй гуляй гуляй
и нищ гуляет — мы приплыли
ведь в жизни он свободней всех
пусть крыльев нет — он семикрылый
и каждое крыло — успех
его ты выдвинул в рисунок
сплести из терна не забудь
венец длинной в пятнадцать суток
и обведи лохматый путь
далеких лет и странных судей
бессмысленно сплоченных в век
в колоде три туза от бубей
не шулер и не человек
играет в кости сзади неба
там прячут мертвых, говорят
вчера и завтра — лишь победа
а приз — испортившийся яд

правее будет тот кто слева
на склоне мировых времён
гробовщику рябина пела
рябине пел енот Семён
а кто ж тебе мой друг-художник
споет о вечности души
охрип от сна — молчит тревожник
помочь ему не поспеши

он спит лишь днем а ночью бродит
по дну кошмарного бачка
смывательно простыл в народе
решив все звезды с кондачка
теперь пустующее небо
внимает полноте зеркал
тебе тебе какое дело
что Майя-дед про нас писал

по маракуйевым аллеям
промчимся Бунинской рысцой
не жди из подворотни зверя
ведь он внутри тебя чудной
ответы на загадки мира
ты там же сможешь отыскать
внутри все страхи строй и сила
и даже старая кровать
в которой ты в далеком детстве
у бабушки в гостях лежал
играл с мальчишкой по соседству
о память! что ты — ад иль дар?
кому ты нынче строчишь оды
и пишешь злобные слова
какие давеча народы
сводила битвами вода
какого злого человека
сегодня мама родила
и чья же наконец телега
катила бочки со двора

ответов сотни — каждый мимо
у мирового кандачка
ольха молчит молчит крапива
лишь тихо капает с бочка
в котором жизнь цветет и хлещет
и выливается за край
Олег не раб — он снова Вещий
губа не дура — закатай

ты слышишь чей-то голос кроткий
не тянет пригоревших нот
мы все в одной дырявой лодке
что реку переходит вброд
тоской от голоса насыться
она сильнее всех надежд
и глубже тьмы и закулисья
слепые все — но нищий вежд
он воет жизнь подобно волку
и болтунов не любит он
нашел в полесье треуголку
и сразу всех познаний полн
не то что нищие по духу
от жизни спрятаны стеной
за ней теперь быть может Ктулху
ромашки рвёт в букет для той
что вечно прячется как мышка
о нет! На поле васильки
и снова вкусная коврижка
в кругу всей полностью семьи
уносит ароматом детства
в огромный лес, где жив простор
он где-то рядом, по соседству
былое дерево, топор
морщинность краски, бой курантов
на кухне очень теплый свет
и сковородка под сервантом
какая взрослость? Что за бред?
Я не хотел туда, поверьте 
меня не спрашивал никто
какой позор — эпоха нефти
давайте вспомним про изо
и сядем, вместе порисуем
зачем вам власть, зачем вам смерть?
Варись оно все Рататуем!
Но как же хочется реветь.

Мы в детстве кем-то быть мечтали
теперь хотели бы мечтать
но за приятными словами
забыто всё, чему сухарь
в зубах молоденькой старушки
нас неуклончиво учил
грибы склоняются от сушки
но не слоняется Сунь-Цзы
и в поле прав лишь тот кто воин
а воин впрочем сам не прав
зато размерен и спокоен
и пахнет пряностью приправ

оксиды поглощают вещи
и время обнажает ход
когда в пустыне грохот трещин
освободит безмерность вод
и будет всё — всему во благо
и будут все — всему назло
здесь только нежность и отвага
у тьмы не женское лицо
направит взоры на просторы
махнет рукой — летит сухарь
от рукава туда где горы
где всё и всем всегда, как встарь
у нас бывало, мы не помним
не нашим длинным рукавом
шуты махали на балконе
царям крича: а нам смешно
и только буре не до смеха
у Маргариты снова Он
и снова в желтый дом поехал
метла в печи — оседлан стол
а впрочем разве столик хуже
чем мастер вечно не такой
раз мыслею своей контужен
и белку видит с бородой
Марго, Марго — Мария Шварца
Евгени Неггера Влади
Мира Пеле и Вина Марса
Марсель на поле посидит

Винить, наверно, может каждый
и каждого по мере сил
все потому что мы букашки
не люди, люди — крокодил
души конечно же не нашей
полёт не нашего ума
в саду поели манной каши
гулять пошли. И нам пора.