Ночной гость

                Алле

Смотря на цепь звезд с твоего балкона, я не стремлюсь запомнить их порядок, и то, с какой яркостью каждая из них светит. Смутно слушая твои восторги и объяснения, лишь задумчиво киваю и, стремясь вернуться к теме разговора, бросаю взгляд в темную бесконечность в попытке поймать красную звезду, на которую ты указала минутой ранее.
Вчера твой синтезатор стоял на кухне около балконной двери, а сегодня переместился в прихожую и ждет тебя у входа. Стоит ли мне спрашивать, кто его туда перенес и для кого ты играла прошлым вечером?
Листы с нотами разбросаны по всей квартире: на стенке, кухонном столе и диване. И если насчет детских песенок на одном из них можно не беспокоиться, то на других могут быть и взрослые. Для кого звучит музыка и кому посвящены стихи, где ты рассказываешь возлюбленному, что пришла та самая, спустившаяся с небес?
Я слышал отрывки и фрагменты длиной в тридцать и сорок секунд: писал их на видео и смотрел во время обеденных перерывов, спрятавшись в тени парка, но меня никогда не было рядом во время полного исполнения.
Приходя к тебе в квартиру, я смотрю и на мелочи: на обувь, стоящую в углу, вещи, висящие в глубине гардеробной. Да, время от времени мой глаз, привыкший подмечать детали, обращает внимание на изменения. Появляются другие игрушки и вещи, которые я раньше не видел. Куплены ли они сегодня или вчера? Убеждаю себя в том, что я просто не видел их раньше. Это ведь правда. Мне точно знакомо твое легкое салатовое платье, а желтый лев с красноватой гривой уже потрепан и потерт – значит, он тоже не новый.
Не умея выражать безмерный восторг, я словно поливаю твое сердце из шланга. Но каким бы горячим и пылающим оно ни было, каждый вечер чувствуется, что тепло уходит из него.
Ты ждешь, что я приведу под твою многоэтажку дракона, от гнева которого спасу и унесу тебя на своих плечах в вечерний чебоксарский закат, а в ответ лишь слышишь, что это невозможно и начинаешь злиться еще больше.
С воображения в окружающую действительность сходят рыцари в блестящих доспехах. Они стоят с оруженосцами и братьями по мечу под балконом высокомерной принцессы, смотрящей в чернеющую горами даль. Ты скучно машешь белым платком для соблюдения приличий, но просишь этого поступка. Ищешь опаленное от солнца лицо, потертые веревкой ладони, ссадины и вмятины. Но, когда человек совершает подвиг не под звуки труб, а тихо, и когда он бесшумно входит в дверь, положив букет на столик, – твое сердце разбивается. Блеск и полнота глаз сменяются их пустотой и бессмысленностью. Всей непогодой, царящей в душе, ты обрушиваешься на гостя, требуя коня, копья и боли.Приходится уходить. Но есть выбор: решиться брать двадцать метров стены, рискуя упасть в вырытый ров, или никогда не возвращаться к капризной принцессе.
И все, описанное выше, действительно могло бы выглядеть и быть грустным. Но это не расстройство, разочарование или поворот в сторону затяжной депрессии, а лишь легкий уход в минус на один или два вечера. Взрослые люди (во всяком случае, взрослые люди, умеющие правильно оценивать действительность) не грустят из-за подобных случаев. Мы ведь не подростки, уходящие в разнос после каждой мало-мальски плохой новости.
Я всего лишь твой ночной гость. Не тот, кого ты видишь рядом с собой через год или три, и не человек, про которого ты когда-нибудь напишешь свой «Рок-н-ролл». Наше вместе скоротечно и обманчиво.
Если твоя грудь вдруг покажется мне остывшей, а мышцы нальются теплом, ты никогда не предложишь остаться до утра. Ты спишь, но сквозь сон тянешься ко мне и крепко берешь за ладонь, через секунду говоря о том, что пора уходить. Но в день, когда можно было бы остаться, кошки, скребущие на душе, могли замурлыкать.
Я всего-навсего твой ночной гость. Человек, исчезающий из квартиры после того, как все дела сделаны. Забытый на кухне женщиной, ушедшей в собственный дзен и использующей свечи для того, чтобы быстрее достичь просветления и разгрузить разболевшийся позвоночник.
Наконец я лишь ночной гость, оставленный в одиночестве, чтобы связать все звенья в единую цепь и дописать эти последние абзацы.
Рыжеватые родинки на белой спине, мягкие пряди, как бы проходящие сквозь пальцы, руки и дыхание, находящие свой путь даже в кромешной темноте… Было ли все это к месту и вовремя? Значилось ли оно среди предначертанного и прописанного, или мы взяли не причитающееся нам, перепутав чемоданы?
А впрочем, зарасти оно все травой. Ведь придет очередное утро, и мы просто растворимся друг для друга: исчезнем в толпе и перестанем различать лица, признав произошедшее нелепой ошибкой. А то, что быстро забывается, никогда не стоит места, хранимого для драгоценных воспоминаний.
7–13 июля, Чебоксары