Стихи великого завоевателя

Падишах Захираддин Бабур , то есть по персидски «тигр»,  — потомок Тамерлана, поэт, основатель мусульманской империи Великих Моголов объединившей Афганистан, Пакистан
и Индию, которая существовала 300 лет на территории в 4 миллиона кв км  с населением примерно в 150 мил. человек.
Моголов потому, что Бабур был потомком и Чингизхана и Тимура. Был современником Иеронима Босха, Сад земных наслаждений, Корабль дураков  Леонардо Давинчи.
И Василия Третьего.
Родился 14 февраля 1483 в ныне узбекском Андижане, умер в индийской Агре от дизентерии 26 декабря 1530 года.
В 11 лет Бабур унаследовал трон в Бухаре.
В 15 вступил в борьбу за Самарканд — столицу владений наследников Тимура. Потерпев поражение, утвердился в Кабуле и оттуда захватил Индию.
Став падишахом Бабур упорядочил земельно-водные отношения и налоговую систему, сооружал мечети и бани, рыл колодцы.
В крупнейших индийских городах заложил сады и парки.
Именем Захираддина Мухаммада Бабура названы университет в Андижане и пакистанская крылатая ракета.

Каких страданий не терпел и тяжких бед Бабур?
Каких не знал измен, обид, каких клевет Бабур?
Но кто прочтет «Бабур-наме», увидит, сколько мук
И сколько горя перенес царь и поэт Бабур!


Я слышу снова шум пиров и пьяных драк —
Подлунный мир, увы, походит на кабак,
Бессилье — мой удел, и ни одно из дел,
Что сделать я хотел, я сделать не сумел.
Злой мною движет дух, земных страстей я раб.
Грешнейший из людей, душой я слишком слаб.
Вино — моя душа, влечение мое,
Маджун и анаша — влечение мое.
Мне с пьяницами жить и чаши осушать,
Неверных жен любить и гурий целовать.
Я — слабый человек, и славу, как коня,
Взнуздать и оседлать — вот счастье для меня.
В теченье жизни всей я не по правде жил,
По прихоти своей и правил и грешил.
Передо мною все туманно впереди,
Меня с пути греха, о боже, уведи.
Направь меня, аллах, очисть мои дела,
А замыслы врагов испепели дотла.
Познанием тебя меня займи, утешь,
Служением тебе в душе заполни брешь.
И не пытай меня весельем, мой бог,
Не развращай меня бездельем, о мой бог!
Попутчика пошли, чтоб с ним идти мне вдаль,
Дай друга, чтобы он со мной делил печаль,
Приблизь и укажи, где истина, где ложь,
Храни меня, пока к себе не призовешь.


Страною правя, чти людей труда,
От них не отделяясь никогда.
Забудь свои пристрастья, и обиды,
Внимай их бедам, а не то — беда.

Кто презирает всех, презрения достоин,
Жестокий человек мучения достоин.
Хорошим людям бог хороших даст в друзья,
А кто с. другими плох, отмщения достоин.

О воины, у вас есть доблесть, нету силы,
Сойдите с этих стен, как вам они ни милы.
Два выхода у вас, у полумертвых, есть:
Ворота отворить или сойти в могилы.

Нет родины и счастья боле нет,
И ничего уж, кроме боли, нет.
Я в этот край пришел своею волей,
Его оставить силы воли нет.

Бродягой стань, но не рабом домашнего хламья,
Отдам и этот мир и тот за нищий угол я.
Бродяжничество — не позор, и нищенство — не срам,
Уйти куда глаза глядят — давно мечта моя!


Твой почерк увидав, я испытал смятенье,
Прочтя твои стихи, я испытал волненье.
Не говори, что я пренебрегал тобой.
Виной всему дела и звезд расположенье.

Написаны мои стихи не очень гладко:
Порой в них связи нет, порою нет порядка.
Но я тебе их шлю, чтоб получить твои
Стихи, в которых нет и тени недостатка.

Ты — роза яркая, но я — ничтожный соловей,
Ты — пламя жаркое, но я — зола, возьми, развей!
«Нет соответствия!» Но ты не избегай меня:
Народам — царь, я стал рабом по прихоти твоей!

О ты, чей лик — луна, взгляд горячей огня,
О ты, чье сердце — сталь, а печень из кремня,
Коль не найдешь в душе приветливого слова,
Хоть бранью площадной ты помяни меня!


Уж лучше совершить тяжелых сто грехов,
Принять сто тяжких мук, сто обрести врагов,
Чем, став ослушником, родителя обидеть,
Чем не прийти к нему в тяжелый час на зов.


Повсюду снег и снег — над полем, над рекой,
Снег радостен для тех, в чьем сердце есть покой.
О боже, предо мной все замело дороги.
На путь добра меня направь своей рукой!



Что о судьбе думать моей? Слишком всесильна печаль.
Где же приют сердцу найти? Ехать в какую мне даль?

Пьяный вертеп, божий ли дом — все предо мной на замке.
Здесь постучусь, там постучусь — разве бездомного жаль?

В мире земном что мне сказать жалкой породе людской?
Слушать их речь? Но человек — или невежда, иль враль.

Что тебя ждет в мире земном, лучше, Бабур, не гадай!
Что суждено, то суждено! А в размышленьях — печаль!



Весело мы пировали вчера! Всем на пиру таком хорошо!
Очень приятные гости сошлись, каждый мне был знаком хорошо!

Благопристойно беседа велась, не было глупых, путаных слов,
Здравицы произносились красивые, кто-то блеснул совсем хорошо,

Хоть не заморское было вино, крепость его была отменна
Время бежало между глотками вина плавно и  хорошо.

Музыка, пение, сласти, вино, — не было недостатка ни в чем.
Не было скуки! Устроен был пир истинным знатоком и хорошо.

Люди хмелели, шумели,  пьяной слезой туманился взгляд.
Эти — от хохота плачут, а тот — давится жирным куском... хорошо!

Стали друг друга по-пьяному чтить, лбом об лоб усердно стуча.
Спутались головы, ноги... Весь дом вертится кувырком... хорошо!

Вот уж и полночь настала — гостям время пришло идти по домам.
Трезвому — лучше в седле восседать; если подвыпил — пешком хорошо.

Я же, собой не владея, уснул, чувствую — кто-то будит меня:
Месяцеликая пери, чей взгляд все мне открыл тайком хорошо!

Милые гости, простите меня, если сболтнул я глупость вчера:
Выпил Бабур. И царю простаком стать порой под хмельком хорошо!



К чему мне райский кипарис, когда твой стан передо мною?
Что с гиацинтом делать мне, плененному кудрей волною?

В любви позора не страшись. Чтоб зваться истинным влюбленным,
И честью ты пренебреги, и доброй славой, и молвою!

Я обезумел от любви, не в силах скрыться никуда,
Среди влюбленных ни один не знал подобного стыда.

Благочестивым подражать пытался в жизни я не раз,
Но лишь безумием своим я в мире славился тогда.

С моей любимой разлучен, лишь кровь я приучился пить,
И мне отрада от вина теперь воистину чужда.

Шейх запретил стихи писать, пока я зрелость не обрел.
С таким незрелым стариком ну просто сущая беда!

Не диво, если дурачком Бабура сделает любовь,
Известно: мудрость и любовь не совпадают никогда.
\
Бабур, ты, словно соловей, нашел приют у этой розы,
Так пой же, если ты избрал себе пристанище такое!



Душе веселья вдохновенье нужно,
Забывших нас — предать забвенью нужно.

Водой веселья розу орошая,
Глушить побеги огорченья нужно.

Зря не скорби, — и так уж скорби много,
Искать в утехах развлеченье нужно.

Подвижничество душу тьмой объемлет,
Ей жаркой страсти озаренье нужно.

Бабур, не позволяй терзаться сердцу,
Ему свободы упоенье нужно.
\



Оставь поученья, умник, реченья твои пусты,
Они безумному сердцу противны до тошноты
Пускай мое сердце глупо, зато не найдется в нем
Тупого самодовольства — отвратной твоей черты.
Мне горечью щиплет нёбо твоей болтовни питье,
Слова твои, увещеватель, отравою налиты.
Ведь локоном цвета амбры я связан теперь навек,
Так что мне любые оковы — я сам в цепях красоты!
Есть много нищих на свете, но все-таки нет у них
Царя бродяг и скитальцев такого, Бабур, как ты.


Избавился от мира я: мне смертный сон послал творец.
Когда соскучитесь, друзья, я вам приснюсь, ваш друг-певец.

Подвижничество, распри, труд — какая это суета!
Какой бы ни была судьба — у жизни есть один конец.

Сей измельчавший, бренный мир, пойми, не стоит наших слез,
Утрату жалких благ земных оплакивает лишь глупец.

О сердце, кто еще в наш век, как я, испытан мерой мук,
И так измучено, как ты, какое из людских сердец?

Ни на мгновенье, о Бабур, не отдыхал ты от людей;
Умру — тогда я, может быть, от них избавлюсь наконец.


Я старше, мне учить, тебе учиться, брат,
Лишь нынче понял я, что жизнь как птица, брат.
Лови ее сейчас, люби сегодня милых,
Ведь завтра этот день не повторится, брат!