Галатея

Она заняла собой всё его внимание. Он думал только о ней.  Ни о чём другом  он думать не мог. Он пытался, как мог отвлечься другими делами, иными заботами, но всё валилось из рук. Мысли снова и снова возвращались к ней. Иннокентий Петрович Вартяшкин, не выдержав более мук  воздержания, понёсся с крейсерской скоростью в магазин в одной  несвежей майке и шлёпанцах на голую ногу, попросил у продавщицы магазина отпустить ему бутылку московской водки с зелёной этикеткой  за 3рубля, 62 копейки:
 – беленькую, красавица, в кредит дай. Привет Акимочу.
( кто же он такой Акимыч продавщица гастронома  понятия не имела, поэтому у неё сразу появилось отторжение  к  этому человеку, одетого неряшливо, с жёлтым лицом.)
- Нет, алкаш, не пойдёт так, - отрезала в резкой форме красавица продавщица, отворачиваясь от законченного алкоголика. Она срочно занялась укладыванием товаров на полке, не желая выслушивать клятвенных заверений того, что он расплатится с ней завтра. Не веря своим глазам, а точнее ушам, потому что продавщица никого ещё не увидела, а услышала, как кто – то проник за прилавок, послышалось звук откупориваемой бутылки, и шумное сопение, вызванное непрерывным возлиянием горячительного напитка. Она повернулась и застыла от такой наглости, с какой пропойца пил водку из горла, не отрываясь от неё до тех пор, пока не выпил всю.
- Разизюля ты моя, дай я тебя поцелую, - прокаркал Вартяшкин, на которого напала слезливость, нежные чувства к Вере  Кастрякиной, имя и фамилию которой можно было прочитать на бирке, что красовалась на её груди. Онемение продавщицы было настолько сильным, что она никак не могла дать выхода своему гневу.
- Ну, чего вылупилась, красатуля?  Ругни меня, что ли. Хотя бы для виду, а то глядишь, тебя паралич сейчас разобьёт.
Захмелевший алкаш распоясался, стал выбирать конфетку, чтобы закусить. И тут он увидел сложенные пирамидой плитки шоколада. Вытащил плитку с самого низа, по причине чего пирамида рассыпалась, плитки попадали с полки на пол, повреждая при этом при ударе целостность обёртки. Закусив куском шоколада, вероломный  "грабитель" протянул кусок шоколадки Вере, которая  стала приходить в себя от первого шока.
- Возьми шоколадочку, лапуся, перекуси, умаялась, небось, здесь, крутишься, вертишься как юла. Угощаю! – царственным жестом протянул ей часть плитки щедрый выпивоха. Тут дверь в магазин открылась, в помещение вошёл покупатель – такой же алкаш с пропитым лицом, как и Вартяшкин.
- Кеша, друг! – радостно возопил второй алкоголик, растопыривая руки в стороны, чтобы обнять товарища.
Сильно захмелевший " друг" попытался перелезть через прилавок, но у него ничего не вышло. Пришлось обниматься с товарищем через прилавок магазина, а для этого  оба нагнулись, наклонив корпус туловища.
Продавщица Кастрякина пришла в себя, гнев застилал ей глаза, она схватила копчёного окуня и стала лупить им по голове Вартяшкина.
- Спасай, Толя, убивают меня! Эта химера прибьёт ни за грош.
Друг Толя  схватил руками товарища и стал тащить его через прилавок, поскольку тот был не в состоянии этого делать.
Дверь в магазин вновь открылась, вошёл ещё один алкаш, которого звали Семёном.
- Галатея! – восхитился он, видя, как охаживают окунем его товарища. Откуда ни возьмись, у него в руке взялась алая роза, которую он протянул продавщице, сражённый её красотой, - я Семён, Семён Андропышкин, пышечка.
Между тем Толяну удалось перетянуть через прилавок Иннокентия, и тот оказался по другую сторону прилавка. Гнев продавщицы мгновенно улетучился, когда она услышала комплимент в свой адрес от Семёна.
Она кокетливо стала поправлять свою причёску на голове, которая от её усердных ударов копчёной рыбой
заметно растрепалась. Приняв алую розу, она вполне мирно сказала, что её зовут Верой.
- Вера, три бутылки портвейна и эту вот рыбину, которой ты так элегантно махалась, - сказал ей Семён, чувствуя себя королём в сложившейся ситуации. Он с победоносным видом поглядел на своих собутыльников.
Вера беспрекословно выполнила его заказ, положив товар на прилавок.
- Толян, возьми рыбину, - командирским голосом сказал Семён, а ты Кеша бутылку. Сам же Семён взял в обе руки две другие бутылки портвейна.
Кастрякина назвала сумму своему нежданному воздыхателю, не забыв включить в счёт бутылку водки, которую выпил самовольно Иннокентий.
- Запиши на мой счёт, Вера, - произнёс торжественно Семён, с комфортом чувствуя себя в роли ухажёра. 
Вера с ошеломлённым видом смотрела им в след,  как уходят эти трое алкашей.