Эпигон

 
       Я победил: теперь вести
       Народы серые я буду,
       В ресницах вера заблести,
       Вера, помощница чуду.
       Куда? отвечу без торговли:
       Из той осоки, чем я выше,
       Народ, как дом, лишенный кровли,
       Воздвигнет стены в меру крыши.
 
              Велимир Хлебников

              Эпигон
 
       Эдик Кухаркин, сын знаменитого академика естественных наук, всю свою сознательную и вполне себе обеспеченную жизнь, пребывал в раздвоенном состоянии смыслов и чувств.  «Кухаркин, к доске», - звала учительница, а его распирало чувство протеста. «Я не кухаркин, я сын академика!» – бурчал про себя Эдик. Учился он так себе: все естественные науки давались с трудом, а русский и литературу – едва вытягивал на троечку. И при этом, как ни странно, он чувствовал себя вполне гармонично: он не такой, как все, он над всеми. Отец сердился и бубнил себе под нос: «Ничего, ничего. Всё ещё придёт. Я тоже дурачком в семье слыл». Время шло и ничего не приходило. Отец старел, всё больше хмурился и однажды подвёл итог: «Эпигон!». Эдик едва держался на ногах, после студенческой вечеринки на Татьянин день и не знал, что возразить в своё оправдание, а просто пожал плечами и упал на пороге, пытаясь заснуть, подложив домашние тапки под голову вместо подушки. Как, кто и когда – этого он не знал, но проснулся Эдик в своей постели в трусах и майке. «Бабуля, вот ты мне друг» – мучительно для себя пробубнил Эдуард.

       – Эдичка, бульончик, не обжигает? Пей, мой хороший. Сейчас поправишься.
       – Ба, а что такое «эпигон»? Это я, неудачник, потому что отпрыск кухарки?
       – Отпрыском кухарки был твой дед по папиной линии, а я – Хлебникова.
       – Вот же как вам всем не повезло. А мне особенно. Вы-то своё отжили.
       – Что ты, Эдичка, что ты, миленький. Род эпигонов восходит к богам Олимпа. Это я как филолог говорю. Гармония – дочь Ареса и Афродиты, супруга Кадма, основателя Фив, самого древнего города в Греции, получила в дар от богов небесное покрывало и ожерелье работы Гефеста. Многие старались завладеть дарами богов. Семеро братьев аргивян совершили поход на Фивы и пали под стенами города. Их сыновья, Аргосские вожди, пришли под стены города через десять лет, и все погибли, кроме одного. Он и стал Эпигоном, что значило – потомком. В вечном стремлении за Гармонией и дарами богов пребывают только избранные последователи искусства. Не того искусства, что состоит из правил и рамок, грамматики и банальных слов, а другого, что их не ведают, как Вениамин Хлебников, как…
       – Как я?
       – Как ты, Эдичка. Ты рождён не для науки, а для служения музам Искусства. Пиши.
       – С моей-то тройкой по русскому?
       – Не смотри на это. Это вульгарная тройка. Бродский и вовсе школу не закончил. Поэзия – это река слов и чувств. Ты сам определяешь её берега и плывёшь по течению то щепкой, то корабликом из сосновой коры, то мощным парусником в открытое море.
       – Да… я такой. И поплывём, бабуля, мы с тобой на остров Гармонии. Я – Эдик! Я – эпигон. К чёрту условности, к чёрты запятые и прочие ненужные знаки. Это валуны под килем нашего парусника в мир Искусства.
       – Правильно, Эдичка, правильно. А папина фамилия пробьёт твой путь к признанию!

       На зимних каникулах в своём строительном институте, Эдик, взявший литературный псевдоним Эпигонов, сотворил два десятка стихов без запятых и прочих камней по течению реки мыслей к дарам богов и Гармонии. Папино имя помогло: он отрастил длинные волосы, которые старался реже мыть, чтобы они естественно выглядели заброшенными; возглавил театральный коллектив, пригласив бабушку на роль консультанта.
       Папа академик вздохнул с облегчением: сын наконец-то нашёл себя в этой жизни, утешив бабушку. В современном искусстве академик не разбирался и доверился природным талантам, взращённым в семье запоздалых последователей отживших идей в новой манере «без условностей».


       Четверг, 13 февраля 2025 г.